Виктор Улин - 300 лет

Боровский осекся, с женой он всегда фильтровал лексикон.

–…Писять и какать. Дверь никогда по-настоящему не выправляется, этой машине год с небольшим, на мятой ездить не собираюсь, придется менять. КАСКО я не оформил, обойдется дороже, чем стоит вся эта « уССадьба » со старым недо…

Слов с такой приставкой он знал много, все были матерными.

–…Недоумком в придачу.

– Но…

Перебивая жену, запиликал сигнал входящего звонка.

Штатный навигатор, вероятно, русифицировали китайцы; вместо имени абонента по дисплею бежала абракадабра из восточноевропейских символов, но номер был известен и Боровский принял вызов.

– Владимир Сигизмундович, здравствуйте, это я! – веселый голос заполнил салон.

Коммерческий директор – вернее, начальник коммерческого отдела в филиале московской фирмы, которым руководил Боровский – веселый толстый татарин по имени Дамир, был моложе лет на пять. Но всегда обращался на « вы » и официально: то ли из субординации, то ли ему нравилось звучное отчество, уникальное в городе, заполненном поволжским сбродом.

– Вижу, Дамир, что ты – это « я », а не…

Покосившись на жену, Боровский не договорил, с чем именно хотел сравнить сослуживца.

– Вы что такой злой сегодня, Владимир Сигизмундович? – поинтересовался коммерческий заместитель. – Что-то случилось?

– Случилось, – ответил он. – И еще что! Последнее воскресенье на неделе, другого не будет…

В зеркале заднего вида показался мотоциклист. Боровский прижался к обочине. Безотносительно того, что уже сделал с машиной встречный грузовик, стоило поберечься.

–…А ты чего звонишь, Дамир? У тебя самого что случилось? Что-то важное? Говори, но не длинно. Извини, я слегка занят.

– Ничего, Владимир Сигизмундович. Просто хотел уточнить, поедем мы завтра Пермь, или нет?

– Поедем, а почему нет? уже решено. На рассвете тронемся, не спеша к обеду прибудем.

– На вашей, на моей, или на служебной?

– На служебной, ясное дело. Ты помнишь, какие дороги в Пермской области?

– Помню, Владимир Сигизмундович. « Фашист пролетел » и подряд все бомбы по ходу сбросил. Только это уже давно не область, а край, и в инете пишут, что Р-315 заасфальтировали не хуже, чем М-7 Татарии.

– Ну… – Боровский усмехнулся. – Хоть краем назови, хоть закраем, все равно – та же Барда с Куедой и деревня Елдушино. А насчет дороги не хуже, чем у татар, так еще мой дедушка-покойник говорил: « Верю, верю всякому зверю, но интернету и ежу немного погожу …»

Жена, невольно слушавшая разговор, прыснула, хотя боровские присказки слышала тысячу и один раз.

Несмотря на серьезный стаж совместной жизни, он любил ее с каждым годом все сильнее. Эта женщина была единственной в мире, кто его понимал и принимал.

– Значит, вы за мной заедете завтра, Владимир Сигизмундович?

– Заеду, как всегда. Часов в пять будь готов.

– Буду, буду, Владимир Сигизмундович. И пару мешков приготовлю.

– А зачем… мешки?

Удивившись, он так и стоял на месте, хотя мотоциклист протрещал мимо и даже пыльный шлейф успел улечься на серый щебень.

– Как зачем, Владимир Сигизмундович?! Может быть, хоть на этот раз взорвется фабрика Гознака и мы сумеем нагрести багажник денег!

– Твои слова, Дамир, да Аллаху в уши, – ответил Боровский. – Деньги нам не помешают никогда.

– Бог един, Владимир Сигизмундович, – засмеялся коммерческий директор. – Ваш Христос тоже пусть послушает.

– У нас бог не Христос, а Саваоф, – серьезно возразил он. – Хотя это не имеет значения, его все равно нет.

– Точно, нет, – еще веселее согласился Дамир. – Если бы был, эта фабрика взорвалась бы еще тогда, и нам бы с вами не требовалось таскаться по командировкам. Сидели сейчас необитаемом острове в Средиземном море, и девушки с кошкиными хвостами…

– Насчет девушек расскажешь завтра по дороге, – перебил Боровский. – У меня громкая связь и жена рядом. А в Средиземном море все острова уже слишком обитаемы, так что поищем другое… Ну ладно, в общем все ясно. До завтра, пока.

– До завтра, Владимир Сигизмундович, – сказал начальник коммерческого отдела и первым дал отбой.

– Чем ты там занимаешься в командировках со своим Дамиром? – спросила жена, когда колеса опять нехорошо загремели по щебню. – Интересно знать.

– Ничем особенным, – ответил Боровский. – Днем шарахаемся, как псы, по списку, ищем новых клиентов, ублажаем старых. Вечером напиваемся до ожопения, чтобы прийти в себя. Ночью спим. Утром все начинается сначала.

– Врешь, конечно, но приходится верить.

Жена вздохнула.

– Надолго ты завтра в Пермь?

– Как получится. Гостиницу Дамир забронировал еще на неделе, командировку я оформил на четыре дня, но надеюсь, что вернемся быстрее.

– Водка в Перми кончится?

– Нет, по тебе соскучусь. А что?

– Да ничего. Просто в пятницу Агнешка с твоей мамой прилетают из Гоа… то есть из Москвы. Хорошо бы встретить и все прочее.

– До пятницы точно вернусь, в Перми столько делать нечего. Даже если взорвется ППФ, мы успеем подобрать все деньги.

– Ну ладно тогда.

Жена одернула футболку, опустила козырек, сдвинула шторку, принялась рассматривать себя в зеркало.

Боровский отметил, что глаза ее еще более выразительны, чем у крольчихи, носящей ее имя, хоть о том и не знающей.

– Слушай, – заговорил он, выбравшись на трассу и прибавив газ. – Откуда у старого полудурка взялись кролики? Он же вроде собирался разводить индюков, потом нас кормить до второго пришествия? Я помню, звонил той осенью, все мозги вынес проектами, требовал денег на железобетонный индюшатник, молол еще какую-то херню в своем привычном духе. Или это было в прошлом году, а в этом он бетонировал крольчатник? Я запутался. Как говорила моя бывшая одноклассница Рита Красильникова, ныне профессор-психиатр – когда долго общаешься с сумасшедшими, в конце концов начинает казаться, что они нормальные, а ты сошел с ума.

– Нет, Володя, ты еще не сошел. Индюшатник он построил, но не железобетонный, потому что денег я ему не дала, не дура. Только индюшата у него сдохли.

– Сдохли? Все?!

– Ну да, все. Не помню, сколько он заказал по почте – то ли сто, то ли двести. В июне были заморозки, он их на ночь запер в бункере и какую-то заслонку то ли закрыл, то ли наоборот, оставил. Не помню точно. Утром отпер, а они там все мертвые.

– Индюшат жалко, – сказал Боровский. – Но входит в рамки образа. Еще Даррелл говорил, что нет хуже дурака, чем старый дурак.

– В общем, отец остался без активного занятия не лето. А у кого-то из соседей…

– Ч-черт! – перебил он.

На затяжном подъеме, пришлось обогнать рейсовый автобус из Иглино, чадивший, как трактор. Он слишком поздно сообразил нажать кнопку и переключить автоклимат на замкнутый режим, дизельный дым успел попасть внутрь, наполнил салон омерзительным запахом нищеты.