[frank_sparral] - Анаксаген. Том I. Записки сумасшедшего

Идём по улице, охваченные желанием. «Так точно!» – кричат где-то сбоку. Это офицеры. Рядом с ними нам точно не следует проходить. Очень опасно, поэтому обходим их стороной, но бежать наутёк не стараемся. Семя брошено…

– Теперь тише… – шепчу я ей; она тихо ласкает мои ладони, а потом теряется и падает на кровать. Холодная простынь принимает обоих нас в свои объятия, и мы согреваемся друг другом. Время летит, а пульс стучит; кровь бегает и уже висок бьётся в истерике.

– Прекрати… – теперь она шепчет, а я пытаюсь владеть ситуацией и достаю порошок. Так… Следует растереть его, чтобы боль в виске утихла хотя бы на пару часов.

Пока я занимаюсь своими делами, она переворачивается набок и стаскивает с себя юбку и блузку. Её лицо тихо соприкасается с подушкой, – когда-то мне было продано две таких же, а теперь я вижу одного из близнецов под головой этой принцессы. Она вправду очень красива: её тело, её природный дар и, конечно, личико. Так приятно, что всё это досталось хоть на пару часов мне в руки.

Она и сама будто влетела в моё тело… Теперь мне нужно быть осторожней: никому не нравятся нытики, а уж любовные нытики вызывают сочувствие и осторожность. Мне нужно быть осторожным, но не ей!

– Уже стоит задуматься, – безрадостно падает её слово.

И что же это?.. Снова её пылкое сердце не выдерживает моей зависимости?.. Она что думает, я просто возьму и брошу? Как бы ни так! Мне всё даётся трудней, чем остальным. Она это знает, и возникает чувство, что теперь надо мной издевается… Эти знания я сам отправил в её прелестную голову. А что она? Она теперь насилует меня!

И правда… Она берёт и немного сильней уже давит пальцами на шею, чем раньше. Упрямая сучка не сворачивает с пути, а только жмёт на газ! Я ударяю по её попе, а затем пытаюсь остановить своё дыхание: оно уже прерывистое, но дышать ещё можно. Я помогаю ей. Теперь у нас полный симбиоз.

– Да, детка!.. – чуть не криком я ввожу в неё свою душу и себя.

– Да, о, да! – кричит она, а я ненароком начинаю беспокоиться за соседей, которые вряд ли закрыли уши перед нашим состязанием. – Пожалуйста, – твердит она тише, а я становлюсь твёрдым и непоколебимым – порошок действует. – Пожалуйста, – повторяет она, выгибаясь, словно безумная кошка: – Пожалуйста, откажись от всего!..

Я понимаю её и резко останавливаюсь. Я просто выхожу из неё, сбивая скорость, вновь вхожу, но вдруг понимаю, что всё бессмысленно. Она приказала мне!.. Эта сучка мне приказала!.. Но она снова протягивает руки к моей шее. Я резко отталкиваю их и толкаю её: переворачивается на живот и тянет попу ко мне… Я толкаю её в спину, и она падает на ту самую подушку. Кажется, это я ей подарил.

– Почему ты такой глупый?..

Я хлопаю по её заднице! Называешь меня глупцом?.. На ещё раз!

– Да, сильней!

И чем сильней я бью по заднице, тем сильней желание отказаться от всего ради неё. Но о ней нужно заботиться, поэтому и хочется укутывать себя в горы порошка и травы.

– Больше не надо! Мне становится больновато…

Я ослабеваю и уже конец. Он скоро наступит… Да, ещё чуть-чуть. Да… Да…

Уже стоит задуматься.

Мы сидели на диване напротив моей подруги. Она с интересом наблюдала, как Катя элегантно ссыпает белый порошок на визитку какого-то местного лекаря. С одной стороны, мне было стыдно: Катя жадно цепляла пальцем крошки, которые успели улететь на край стола, и слизывала их, оставляя слюну на пальце; с другой стороны, мне было жаль нас обоих, потому что нам хотелось опять испытать это чувство – бодрствования, успокоения, упоения, сладости, насыщенности, уверенности – иначе мы его испытать не могли. Моя подруга игриво смотрела на меня, потом переключалась на Катю, которая со страстью впитала в свой нос остатки порошка, а крошки, валявшиеся на визитке, она стянула мокрым пальцем, который облизала. Она медленно поднялась и побежала в ванну – видимо, чтобы промыть нос – оставив нас с моей подругой наедине.

Я осторожно отсыпал себе горстку на две дозы, медленно разделив её. Моя подруга тяжелым взглядом проникла в мои чувства, которые смутили меня:

– И как это выглядит со стороны? – спросил я, скосившись на неё.

– Не знаю, как это выглядит, но ты не думаешь, что этого не стоит делать?

– Я знаю, что делать этого не стоит. Но я это сделаю, – я свернул в трубочку полтинник и поднёс его к носу.

– Если ты откажешься сейчас, то начнёшь собой гордиться!

Я уже не смотрел на неё, но и на горстку с этим мусором тоже смотреть не хотелось. Я знал, что это никуда меня не приведёт, либо приведёт меня к смерти. Мои мысли крутились возле виска: «Ты сошёл с ума!» Но мне хотелось…

Катя вышла из ванной, а я откинул свёрток купюры на стол.

– Ну что? – произнесла Катя, – Не решился?

– Нет.

– Так дай-ка я щелкану! – с этими словами она взяла купюру, свернула её и вдохнула полной грудью.

Я посмотрел на свою подругу, потом на Катю: я собой не гордился, я и Катей не гордился. С другой стороны, это я привёл Катю в такой мир. Я был виновен! Только я!

Я понял, зачем нужны эти терзания; вопросы «для чего и как»; они пусты; они сложны для каждого. Только поняв их, не приходится останавливаться, а стремиться только ввысь. Путь от ничтожества к чему-то высшему; к высшему знаменателю и порядку, что оценивает нас по достоинству среди всех людей. Мы должны испытать это. Понять, что есть низ, а что – верх; чтобы собраться с силами и хотя бы встать в сторону неба. Мы должны на себе испытать все горести и унижения, прежде чем судить о том, что будет дальше и труден ли этот шаг. Нас должны стереть в порошок, чтобы мы смогли появиться из пепла и воздух смог явить всем явственный наш образ. Мы должны заботиться о наивысшем благе не только себя, но и того, кто за нами следует, а следует за нами бессчётное количество человек. Только искупавшись в грязи мы сможем оценить по достоинству то, что послала нам жизнь, которую мы прожигаем на кончиках своих сигарет и спичек, которые погаснут однажды; вместе с ними и мы погаснем, так и не дав того тепла, что так хотели от нас получить близкие. Как разорваться между тем, что кажется, послано свыше и тем, что тебя останавливает. Никак, просто остаться с ней и влюбиться, растворившись в ней и в ароматах её духов, которыми она поливает себя каждое утро. Ведь лишь она не даёт тебе умереть; она поддерживает твоё право на свободу и на всеобщее существование в этом мире; мне кажется, ради неё и следует жить и наслаждаться этой жизнью вместе с ней. Она не даёт тебе сойти с ума, потому что сложно удерживать столько мыслей под одной и той же крышей, а ведь крыша может дать течь в один прекрасный день; а дальше и вовсе разорваться. Лишь мысли о ней укрепляют гранит этой стены и твердь, которая окутывает стену вокруг вашей любви, которая не рухнет с столетиями, даже если орда монголов попытается ещё раз пройти мимо этих стен; они остановят их, потому что вряд ли кто-то даже может представить, что это, и сколько нужно сил, чтобы выразить мою к тебе любовь, потому что я выразить её больше не могу никак. Мои слова прозвучат как мелкие обломки букв соединённые с какими-то мыслями, которые никому не нужны, а некоторые, вовсе бесполезны; но лишь в этих незначительных нотках и тональностях моих слов и моего настроя… ты лишь одна сможешь понять меня, я надеюсь, потому что никто больше просто не в состоянии понять, что я хочу донести и передать свою любовь. Потому что эта эгоистичная любовь направлена лишь на твоё счастье и твоё счастливое пребывание в этом мире, который, благодаря тебе придаётся столь нежным оттенкам счастья, которое я раньше не замечал и не видел. Только этот мир наполнен для меня поэзией и искусством красоты. Только с тобой я могу ощутить все прелести и все запреты, поэтому спасибо говорить стоит лишь тебе и тому свету, который идёт откуда-то сверху. Главное, чтобы насладиться им до того момента, пока он нас не прихлопнул здесь всех вместе. Ты единственная, для кого моя голова всё ещё на месте. Она твоя навечно.