Александр Олексюк - Камыши

– Слушайте, а это ваш ларек был, да? – спросил я.

– Да, мой ларек, – ответил мужик. – Был.

Владелец ларька – не андрогин, не карлик, не человек в футляре – выглядел совершенно заурядно: в жириновке, в черной, безразмерной куртке, с брюшком. Разве что привлекал внимание его дипломат, в который хозяин железного панциря сложил свои бумажки. Такие дипломаты были популярны на исходе СССР.

– То есть, вы там все это время работали ? В ларьке, в смысле.

– Ага, с конца 1990-х. Можно сказать жил там. Сначала на армян работал, типа просто продавцом. А потом, лет 15 назад, выкупил у них ларек, оформил ИП и начал сам двигаться. Да вот, похоже, всё. Приехали. – Грустно сказал дядька, потушил бычок, пробормотал "До свидания" и побрел куда-то по лужам.

От этой встречи осталось странное послевкусие, будто пообщался с Диогеном из бочки.

"Вот и сказке конец", – подумал я и тоже побрел куда-то по лужам.

В бывшем бомбоубежище, в крохотной комнатушке, такой тесной, что приходится протискиваться туда бочком, сидит одинокий, злющий мужик. Я называю его Бука-букинист. Он продает старые книги и, кажется, делает все для того, что у него их не покупали.

Когда я впервые его увидел, в голове непроизвольно мелькнули строки из Густава Майринка: «Она, должно быть, убирает покойников». В романе «Голем» речь шла о злобной старухе, воспитавшей двух рыжих братцев, но фраза в полной степени характеризовала и Буку-букиниста. Он выглядел так, будто тоже убирает покойников и предпочитает общаться с ними, а не с живыми людьми. Уже седой, огромного роста, с толстыми диоптриями очков, усами, желтыми от табачного дыма, и нервными, тонкими пальцами. Его пальцы постоянно теребили зажигалку и выглядели нелепо: на фоне большой, грузной фигуры они казались пришитыми от другого человека.

С редкими покупателями Бука-букинист не церемонился. «Чего пришел? Нечего тут глядеть! Будешь покупать или нет?!», – внезапно заорал он, когда я рассматривал книгу про Семена Буденного из серии ЖЗЛ. Я вздрогнул, потому что до этого гигантский, исполинских размеров дядька, не обращал на меня никакого внимания – сидел за маленьким столиком, пил чай и внимательно смотрел по телевизору мультик «Незнайка на луне». Чуть позже я обратил внимание, что букинист смотрел мультфильм с кассеты видеомагнитофона.

В первый раз я ушел, ничего не купив. Вылез из подвала в полной уверенности, что букинист сознательно транслирует какую-то странную модель ведения бизнеса. Бизнес-наоборот, идейная работа в минус. Он никак не продвигал свою лавку, орал на немногочисленных клиентов, вывеска подвального магазина стерлась от времени и сливалась с неровным пятном объявлений и граффити у подъезда. Рекламы тоже не имелось: ни сообществ в ВК, ни аккаунтов в «Инстаграм», ни скидочных купонов. Даже на «яндекс-картах» лавка никак не была обозначена. Мне показалось, что это, общем-то, правильно: держать магазин старых книг, как вещь в себе, без ярко выраженного товаро-денежного контекста, как просто место в глубоком подвале. Мужик не был торговцем, сложно сказать, зачем он приходил туда каждый день, сидел среди книг, смотрел старый видик и плевался в пепельницу.

Иногда к нему заглядывал я и время от времени что-то всё-таки покупал: «Маленького принца» Экзюпери, «Гроздья гнева» Джона Стейнбека, Кобо Абэ и новеллы Акутагавы. Еще к нему просачивались, как маленькие, юркие ужики, разные странные люди. Преимущественно это были мужчины в мятых брюках, натянутых едва ли не до груди и в таких же мятых свитерах или олимпийках. Они мало говорили и рассматривали много книг. Букинист орал на них особенно громко. «Какого хера опять приперлись?! Здесь вам не богадельня! Пошли вон отсюда!» – кричал он, размахивая пультом от видеомагнитофона, но люди не уходили, кряхтели что-то, уставившись в фолианты, поправляя очки.

Несколько лет я захаживал в его лавку и никогда не видел его улыбающимся. Он всегда сидел с крайне суровым и недовольным видом, даже когда молча курил, уставившись в стену. Однако однажды ситуация изменилась.

– Есть у вас книга Станислава Мальцева «Про зайку Петю»? – для маленького сына я хотел купить книгу, которую мне читали в детстве.

С лицом Буки-букиниста что-то случилось: морщины разгладились, брови слегка приподнялись. Он начал говорить быстро и суетливо.

– Зайку Петю? Конечно, есть! Но не здесь. На складе. Понимаете, в лавке очень мало места, часть книг лежит на складе, он у нас дома. Жена ведет учет. В компьютере. Я в нем не разбираюсь. Сейчас я ей позвоню, – скороговоркой проговорил букинист.

– Зайку Петю! На складе! Синяя такая книжка, в мягкой обложке. Найди срочно, – по своему обыкновению кричал Бука-букинист в телефонную трубу. С женой, наверное, разговаривал.

Букинист принес книгу на следующий день.

– Сколько с меня? – Спросил я, забирая книгу.

– Так берите, – впервые улыбнулся Бука-букинист.

В студенчестве я работал агентом по согласованию у местного провайдера интернета и кабельного телевидения. Для того, чтобы фирма могла без проблем разместить монтажный ящик с оборудованием в том или ином доме, нужно было получить разрешение более 50% жильцов. Вот тут-то на авансцену и выходил агент по согласованию – обладатель самой грязной и неблагодарной должности в конторе.

День деньской мы стучались в мириады квартир и просили людей поставить заветную подпись в специальном обходном листе, дескать, они не против проведения работ в их подъезде. Платили нам по тем временам неплохо, кажется, по 10 рублей за подпись: 10 квартир обошел – и купил себе пару пива, батон и сырок «Дружба», еще и на трамвай хватало.

Впрочем, деньги доставались непросто: контора отправляла агентов только в самые лютые районы города, в дома, где ранее не удалось решить вопрос через управляющую компанию или ТСЖ. Соответственно, ежедневно был риск получить ножом в теплый бочок за то что ты потревожил чей-то пьяный сон и «пытаешься развести нормального пацана, как лоха». Хождение по бесконечным хрущевкам и брежневкам напоминало русскую рулетку, когда стук в каждую новую дверь – это нажатие на курок: тебе могут поставить подпись, поднести чарку, угостить калачами и караваем, мол наконец-то в наши пенаты проведут оптоволоконный интернет, а могут попытаться зарезать.

Несмотря на некоторый психологический дискомфорт нашего дела, мне нравилось бродить по подъездам и общаться с людьми. В большинстве случаев они посылали меня нахер и подписи не ставили, полагая это каким-то разводом, но в процессе общения с ними я чувствовал себя участником этнографической экспедиции или социологом, высоколобым мужем в пенсе, а не бледным студентом в порванных кедах.