Светлана Викарий - Возвращение черной луны

– У кого? – не понял Владимир.

– А у этой же суки крашеной.

Владимир оторопело смотрел на Серегу. Потом ткнул себя пальцем в грудь.

– Я?! У нее прощения? За что?

– Мысленно. За все! Все равно в чем-то виноватый.

Этого Владимир никак не ожидал. Он виноват перед этой сукой! Нет, с этим невозможно согласиться.

– Пишут, разом проблема уходит. – Продолжал дядька, от сердца желавший помочь.– Или лучше к психиатру сходи. Хоть Файку Юсупову посети, она и тело и душу врачует.

Владимир продолжал ошалело смотреть на дядьку.

«Вот ведь умник выискался! Читатель».

– Вован, да я ж ничего не придумываю! Психологи в газетах пишут. Помогает. Или ты хочешь сказать, что ты не виноват в развале вашей семейной жизни? Любую блядь бить надо сразу, блядовитость из нее выбивать. Только так можно женщину сделать нормальной. Пока ты ее любишь. Пока она тебя любит и дорожит тобой. Она бы простила – потому что любовь.

– И ты про любовь! И ты туда же! – от бессилия переспорить напористого дядьку, а главное, в чем-то правого, Владимир махнул рукой.

– А потом-то уже поздно, когда она на тебя верхом взгромоздилась, и все твои слабинки вынюхала! Я тебе вот что скажу. Поздно ты ее бить начал. Ты и виноват. Потому что ты сильно правильный, Вован! Хорошим хочешь быть перед всем миром, вот что! Любуешься прямо собой. И это доводит до крайности. В таком состоянии можно натворить такое… тем более что ты не пьешь. Мозги-то у тебя не отдыхают. Сухие мозги! А воспаленные от жара мозги, они такого напридумывают! В таком состоянии и убить можно, и рехнуться.

Дядька был прав, как ни странно это было, как ни хотелось ему слышать всего этого. Уже много лет Владимир жил в своем собственном, созданном самим дурдоме, где на окнах стояли решетки, а из двери можно было выходить на невидимом канате, жесткой привязке – только до Новокаменки и обратно.

– Да пошел ты! Если б не мать, да пацаны… Где они, кстати?

– Не видал. Вчера видал, а сегодня целый день не встречались. Я уж тут, можно сказать, с утра помогаю.

Владимир заметно помрачнел, а ведь все должно было быть наоборот – Лорка, двоюродная сестра приехала! Но то, что наговорил Серега, взбесило его до какого-то паскудного состояния. Руки дрожали, сердце ходуном ходило. Хотелось убежать, упасть в траву, разреветься, как бабе.

– Вован! Тут уже у нас все готово. Кур сварили, осталось лапшу бросить. Салатики нарезанные уже, только сметаной заправить. Жрать охота уже – сил нет! Каждому нужен и обед и ужин! Ты в баню пойдешь? Я уж баню топил, ради Лорки расстарался. А то я тебя попарю, пошоркаю тебе спину-то. – Ему хотелось утешить племянника, угодить ему, развеять поганую эту тоску-кручину, которая изводила того уже много лет, – и он вертелся, как уж на сковородке

– Вован, а Вальке-то моей как любопытно посмотреть на бабу живую заграничную! Она ж таких сроду не видала! И телевизор у нас черно-белый. Это ж просто кино бесплатное – американская родственница! Вальке счастье такое посмотреть! Да что б на нее посмотреть, надо с наших водкой брать! Не меньше чем… – он даже задумался, – так далеко его увлекло безудержное воображение – по стопарю, а?

Он и сам не понимал, что с ним? На сердце стало больно и маетно. Одному хотелось остаться.

– Хватит балаболить-то! Сгинь!

Он оглядел родной двор, в голове вихрем пронеслось детство, и тот страшный час, когда он вытащил Лору из холодной воды озера Карасьего. Он тряс ее за плечи и орал так, чтобы его услышал сам Бог: «Живи! Живи! Живи!» И Бог услышал.

Что же потом он перестал его слышать? И сколько ни обращался, сколько свечей не ставил перед иконами, сколько ни рыдал в подушку, чтобы сыновья не услышали – успокоения Боженька не давал.

Он вышел за ворота, прислонился спиной к широким нагретым доскам, которые, наверное, помнили руки отца, почти полвека назад поставившего этот забор. Солнце разорванным блином садилось за Земляничный холм. И в воздухе, смешавшем в себе аромат сирени, майскую свежесть и упрямый дух навоза зачинали свою песнь сверчки. Они вызванивали звонко и восторженно: Жжиззнь… Жжизззнь… Жжиззннь…

В смятении чувств, Владимир не обратил внимания на то, что рядом с ним остановились два автомобиля.

– Добрый вечер! Молодой человек, не подскажите, кто в деревне принимает на постой? Нам бы расквартироваться…

Едва Смирновы и Абаянцев вышли из машины, в окне дома напротив, появилось любопытное лицо Надежды Ивановны.

Владимир пожал плечами.

– Да, многие примут, с радостью. У нас, пожалуй, нельзя. Гости нагрянули, как раз сегодня. А сколько вас человек?

– Трое.

– Вы подождите… Мне спросить надо.

– Милая деревенька. Дома все старые, рубленные. А заборы… – беседовали тем временем гости, с любопытством оглядываясь по сторонам.

– Заплот тесовый называется. Казачья станица когда-то была.– Абаянцев, как всегда владел информацией. – Богато когда-то жили.

– Ну, да… когда-то. А теперь смотреть больно на такое житье. Заборы эти и дома стоят здесь с начала двадцатого века. Обветшало донельзя… – сделал вывод Смирнов, – хотя, видны и добротные дома.

– А мне нравится. Во всем этом есть нечто… – Смирнова поискала слово, – дремучее, загадочное…

Владимир вышел из ворот с Валентиной.

– Вот она, Валентина, вам все расскажет.

– Здрасьте. А вам надолго? На постой-то?

– На два месяца, пожалуй.

– А платить сколько будете?

– Договоримся, хозяюшка. Не обидим. Нам бы и пищу приготовить. Самим будет некогда.

– Насчет приготовить, тоже можно. Двоих я могу взять, комната свободная у меня есть.

– Значит, возьмите нас с мужем. А этого одинокого симпатичного мужчину пристройте в другое место. Да мы не назойливые, мы день и ночь работать будем.

Вот и настал час Надежды Ивановны. Прислушиваясь к разговору, она сообразила, что неплохо бы и ей заполучить постояльца.

– И что это у вас за работа такая в деревне, люди добрые? Дороги будете мостить или что? – прокричала она в окно.

– Мы биофизики. Землю вашу будем обследовать.

– Это что же, продать ее вздумали, нашу землю? И не мечтайте!

– Успокойтесь, женщина. Мы – ученые, у нас совсем другие задачи. Мирные.

– Как это?

– Ну, это физика… Излучения, электропроводимость. Все это надо изучать для науки.

– Ну, это понятно, раз изучать. Для науки. Тогда одного постояльца могу к себе взять. Комната отдельная. Койка с пансерной сеткой. Корова, то есть молоко имеется, сметанка и все такое.

– Ну, вот и договорились! – заторопилась Валентина.– Забирай мужчину, Надежда Ивановна! Открывай ворота! Поехали теперь ко мне располагаться. Тороплюсь я… Родственница у нас приехала, из самой Америки заявилась. Так что праздник семейный. Давайте по быстрому.