Николай Сычёв - Дети Ленина

– Конэчно. Я их всюду находил. И у станков, и в школах, и в колхозах…

– И потом к стенке приказывали ставить?

– С тэми, кто против нашей лубимой партии – церемониться нэ можно…

– Молодец! Садись вон в стороночке, одним из первых будешь. Таких как ты, мы вне конкурса пропускаем, – пресек его излияния Мефистофель.

– Э, да вы послушайте! Я мало чего сказал! Дайте доскажу, у менэ много чего есть…

– Дорогой! Ну кто не знает твоих подвигов?

– Нэ – эт! Всего никто нэ знает, кроме менэ…

– Ну ладно, ладно… Верим ведь, знаем, дорогуша, что равных тебе чекистов – коммунистов никогда не было в России. Мы таких заслуженных всюду без очереди должны пропускать. Гордимся тобой, дружище! Это пусть другие вспоминают о своих подвигах. А ты первый изувер на Земле! И этим всё сказано. Так ведь?

– Пачему-у? Мало чего забылось. Память у менэ хорошая…

– Да – да, умница. – уже раздражаясь назойливости Берия снова одобрил главный дьявол. – Другие ждут! Вон их скоко… Тихо, тихо! Сталин идёт, вождь и отец народов, которого в России почти каждый день вспоминают, хотя он уже более полувека как у нас…

– Добром иль худом? – спрашивает Шайтан.

– Что?

– Ну, вспоминают – то – как, худом или?..

– Послушай сам и сообрази…

Перед дьявольским жюри предстал на тощих ножках, с впалой грудью никогда не утомлявшийся от пьяных и кровавых пиров невысокого роста круглолицый, с густой щёткой рыжеватых усов Иосиф Виссарионович Сталин, ставший на Земле исчадием ада. Самодовольство, самолюбование, мелочное тщеславие читалось на рябом лице некогда самого страшного человека планеты. Чёрствость души, как и заносчивость, нетерпимость к мнению других – всё читалось на узком лбу и в колких вприщурь глазах.

– Чемпион? – весело спросил Мефистофель. – Душ много к нам спровадил?

– Много. Поболе вашего, – сказал чётко, как обрезал.

– А мы, дорогуша, сюда никого не затянули. Мы в земные деяния людей не вмешиваемся, если нас не просят. Это вы там себя за богов считаете, вместо радости творите одни пакости. А потом свои грехи на нас валите, бес, мол, попутал – объясняете. – Мефистофель радостно так оглядел ряды собратьев своих, с ухмылкой и любопытством посматривающих на Сталина. – Из нашей братии никто на земле никого не попутал и ничью жизнь никто не укоротил. Так, братцы?

В ответ главному дьяволу был одобрительный гул, сливающийся с таким же карканьем воронья.

– А на твоей вот совести сколько душ погубленных? А то вон Берия больно хвастался, что всех вас перещеголял…

– Вай, издержки производства… Это вы тут вечные, а я всэго трыдцат лэт руководил. А дали бы мне вашу вечность! О! Тогда бы и баланс можно сводить…

– Тогда бы и считать вообще некого было, – ехидно засмеялся Люцифер. – О тирании твоей и голодоморе все наслышаны. Говорят, за пяток подобранных в поле колосков ты приговаривал к вышке? За три колоска еще прощалось, а за большее – каюк? Твой нарком юстиции Крыленко требовал беспощадно карать «расхитителей социалистической собственности». 55 тысяч человек были осуждены за колоски. Более двух тысяч из них расстреляно. В начале тридцатых годов, сразу после создания колхозов великий мор охватил твою страну. У крестьян изымали всё съедобное, оставляя их умирать от голода. Даже семенное зерно красные комиссары додумались забирать. Хлебозаготовительные кампании превратились в войну с крестьянством. Террор уполномоченных по сбору зерна обрушился на весь СССР. Чекисты забирали даже горячую пищу из чугунков. Почти шесть миллионов человек умерли в ту пору от голода. И ты, дорогуша, знал об этом, – мотнул копытом Люцифер в сторону Сталина. – Знал, но скрывал всю правду от народа, от членов ЦК. Секретарь Харьковского обкома партии Роман Терехов осмелился как – то доложить тебе о голодоморе на Украине. А ты ему сказал, что сказки всё это и тут же снял его с работы. Было всё это?

– Другим в назидание. Чтобы добро народное нэ крали, – чуть утишил голос Сталин.

– Ага, боялся народа. А ещё Черчиллю после войны хвастался на конференции, что во время коллективизации ты вёл борьбу против десяти миллионов кулаков – кормильцев страны, по сути дела. Большинство из них было уничтожено, говорил ты Черчиллю.

– Ну да! Классовая ж борьба тогда обострялась…

– Какая борьба? С кем? Со своим народом? Зачем?! С голодомором надо было бороться. Германия, Польша, другие страны хотели помочь русским, собрали хлеб, другие продукты, чтобы в Советский Союз отправить, помочь народу. Но ты приказал тормознуть составы с едой на украинской границе, не пропустил ни один эшелон, назад завернул. А правду о голоде скрывал не только от своего народа, но и от зарубежных стран, которые сочувствовали жителям страны Советов.

– А комиссаров красных, командующих армиями, фронтами к стенке ставил, – напомнил Вишап.

– Так вы мне что – суд чините? – побагровел Сталин.

– Что ты, родной! – стал успокаивает его Мефистофель. – Это мы заслуги твои перечисляем. Да и они ведь не все. Далеко – о – о не все! Ты, Люциферушка, не пугай правдой вождя российского. Много за него не говори. Он и так всё вспомнит. Верно, Виссарьоныч, – фамильярно иронизировал главный дьявол.

Люцифер пропустил замечание Мефистофеля мимо заросших ушей. Он продолжал:

– Умных людей, кто хоть слово против тирании высказывал, – ставил вождь к стенке. Безо всякого суда и разбирательства. Приговоры выносили особые совещания, «Тройки», «двойки» и частенько даже в отсутствие обвиняемых, наказание зачастую было подготовлено заранее. Десятки миллионов неповинных людей расстреляно, в лагерях загублено. Такой вот геноцид, генацвале, – так злорадно засмеялся Люцифер, что и без того трусливый Сталин съёжился, ростом стал вроде ещё меньше. – Но ты не тушуйся, великий инквизитор. Ты первый у нас миллионер! Вот тебя мы и премируем, – воодушевил он совсем уж струхнувшего вождя. – К убийствам у тебя, друг, была просто какая – то патология, страсть необъяснимая. – Ты почему свой – то народ истреблял?

– Какой он – мой? Мой народ – это грузины. Их я нэ трогал. Так, малость Берия хвосты зачищал, как свои, так и мои. А в основном грузин нэ трогали, нэ убивали…

– Стрелял он гордых, добрых, честных, чтоб захватив, упрочить власть, – продекламировал Вишап, почёсывая рогатый лоб. – Своих соратников по партии тоже тысячами убивал…

– А чего с ными цацкаться? Всё спорили чего – то, нэ соглашались со мной. Туда им и дорога, – вздохнул Сталин. – Нэ по пути нам с ными было…

– В конце тридцатых годов ты просто – напросто истребил верхушку руководства армии. Кроме Тухачевского, Егорова, Блюхера, Каширина, Якира, Дыбенко, Уборевича и других толковых маршалов и генералов, твои чистки унесли жизни тысяч и тысяч рядовых командиров. А когда началась война, то полками, дивизиями вынуждены были командовать взводные. Вот и дошли немцы до самой Волги, вот почему зазря погибли на фронтах миллионы и миллионы солдат российских. А истребление военных спецов продолжалось и во время войны, только темпы были чуть ниже, чем до этого, – продолжал Люцифер, опять вводя в страх Сталина. – Но и в первый год войны ты свои просчёты срывал на генералах, приказав расстрелять командующего Западным фронтом генерала армии Павлова, а с ним вместе генералов Климовских, Григорьева, Коробкова. В первые месяцы войны были отозваны с фронтов и арестованы генералы Алексеев, Цырульников, Семашко, Трубецкой, Гопич, Романов, Голушкевич, Иванов, Леонович, Кузьмин, Меликов, Потатурчев и многие другие. Все они сгнили в лагерях или расстреляны. Их вина заключалась в том, что ты, дорогой Коба, не был готов к войне, со страху впал в транс, не зная, что делать, и злость неудач срывал на командирах армий и фронтов, болезненный ты параноик. Ещё более полусотни генералов «пропало без вести» в боях, как ты любил выражаться. Почти безоружных бойцов кинул на атакующих фашистов. К ноябрю 1941 года они пленили почти 4 миллиона советских солдат. Подавляющее большинство из них сгинуло в немецком плену. СССР по твоей вине не был готов к отпору фашистов. За первых два месяца боёв твоя Красная армия потеряла 8166 самолётов, то есть 97 процентов того, что имела к началу войны. Из 212 дивизий, входящих в состав действующей армии, 90 дивизий были укомплектованы на 80 процентов, остальные и того меньше. Через десять дней боёв из 44 дивизий переднего края 24 были полностью уничтожены, оставшиеся имели от 30 до 80 процентов сил и средств. В первые недели войны под Киевом из – за неподготовленности погибло почти полмиллиона ваших бойцов, немцам досталось всё вооружение и боевая техника. Из – за твоей бездарности в Крыму полегло почти двести тысяч бойцов, фашисты захватили 347 танков, 400 самолётов, 3476 орудий и миномётов. Под Харьковом в первые месяцы полегло 230 тысяч солдат и офицеров. Немцами было захвачено 775 танков, более пяти тысяч орудий, пленено до двадцати дивизий. А на всех, кто побывал в немецком плену, ты вешал ярлык «предателя Родины». И клеймо это носили все члены семьи.