Андрей Матвеенко - Следы на морском берегу. Автобиографическая повесть

«Николаевск» – большой, красивый теплоход, который должен отвезти нас в Петропавловск-Камчатский. Даже хмурый дождливый однообразный морской пейзаж оживился и посветлел от одного присутствия рядом с собой такого красавца.

«Мы поплывём на этом сказочном теплоходе», – восторженно подумал я и с нескрываемым любопытством стал рассматривать необыкновенную машину. До этого момента мне не приходилось так близко видеть такое чудо техники.

К нам спустили белоснежный трап. Он никак не гармонировал с грязновато-ржавой баржой, и мне не терпелось перебраться на теплоход.

Я поспешил к трапу, но вдруг на пути у меня возникла коренастая фигура матроса Сергея, эвена по национальности. Мы с ним частенько ловили рыбу и можно сказать, что были друзьями.

– Андрейка, уезжаешь, однако? – с грустью в голосе спросил он, широко, по-детски улыбаясь.

– Уезжаю, – торопливо буркнул я. Мне хотелось как можно быстрее попасть на теплоход, а тут ещё этот мешается.

– Ты это, пиши, однако, – попросил он с тоской в голосе и нехотя отошёл в сторону, заметив мою недовольную гримасу.

Я побежал вслед за отцом и, лишь поднявшись на сверкающую палубу, оглянулся. Сергей стоял на том же месте в небрежно накинутом на плечи потёртом военном дождевике. Махая мне рукой, он что-то возбуждённо кричал. Я энергично замахал ему в ответ. До тех пор, пока не почувствовал, как отец тянет меня за рукав: надо было идти искать нашу каюту.

Мы расположились в красивой четырёхместной каюте. Я занял койку наверху. Ведь это же так здорово – спать на верхнем ярусе! Достал книжку и уже собрался было приступить к чтению, как раздался голос отца:

– Пойдём, Андрюша, на палубу, попрощаемся с Ильпырём. – Я не хотел больше прощаться с Ильпырем – на душе и так было муторно и тяжело, но все же покорно поплелся следом.

На палубу уже высыпали все пассажиры. Стоял невообразимый шум, гам, и даже дождь нисколько не мешал собравшимся. Я протиснулся к самому борту и увидел внизу отходящую от нас маленькую баржу. Стоял и с грустью смотрел, как неуклюже медленно, как бы нехотя, она разворачивалась вслед за катерком. Заметил одинокую фигуру Сергея: ветер трепал его непослушные, давно не стриженые волосы. Матрос по-прежнему находился на борту, пристально вглядываясь в удаляющийся от него теплоход.

У меня почему-то начало першить в горле. Я почувствовал, что вот-вот заплачу. Сам не понимая, что со мной происходит, отвернулся, уткнувшись лицом в мокрый плащ отца. Он погладил меня по голове и тихо проговорил:

– Не плачь, Андрей. И мне жаль это замечательное место: ведь мы, наверное, никогда больше не вернёмся сюда. Но всё же плакать не надо – впереди у тебя столько всего нового…

Петропавловск – Камчатский

Город оглушил непривычными шумом, запахами, суетой, сутолокой. Толпы народа сновали туда-сюда, при этом ходили совсем не так, как у нас в поселке – спокойно и размеренно. Здесь все куда-то торопились. Бежали в разные стороны и люди и автомобили; того и гляди собьют – не зевай по сторонам.

На первый взгляд город мне очень понравился. А со знакомством с достопримечательностями Петропавловска пришлось подождать. Нужно было безвылазно сидеть в квартире и ждать звонка из порта с сообщением: прибыл ли из Ильпыря контейнер с нашими вещами. Отец же бегал по каким-то организациям, что-то узнавал, с кем-то договаривался.

Наша новая квартира, однокомнатная, располагалась на пятом этаже. Никогда не мог себе даже подумать, что будем жить с отцом так высоко. Первые дни спали на полу на матрасах, купленных в магазине уценённых товаров. Два тюфяка и четыре дорожных сумки – вот и весь наш нехитрый скарб. Больше у нас пока ничего не было. Стол соорудили тоже на полу, из куска фанеры.

Утром пошли с отцом на местный рыночек. Продавали свежую редиску. С ума сойти! Купили два пучка и ещё зелёного лука, пакет сметаны да полбулки чёрного хлеба. Отец сделал салат. Обалдеть! Ничего вкуснее в жизни до сих пор я не едал.

Дня через три, наконец-то, пришёл наш контейнер. Мы тотчас помчались в порт: так уже надоело жить без мебели.

Город весь в зелени. Множество деревьев, но машин по улицам мчалось ещё больше. Всё для меня настолько ново, удивительно, что, открыв рот, я то и дело замирал от восторга, и отцу приходилось постоянно меня подталкивать.

Прибыли в порт: сотни и сотни различных судов, шум, гам, крики грузчиков, гул механизмов, гудки пароходов, сигналы автомобилей. Все эти звуки смешались в чудовищную какофонию, и мне стало не по себе. Я совершенно растерялся и страшно боялся потерять в этой толпе отца. Порывисто схватил его за руку и бежал за ним вприпрыжку, стараясь не отставать, по пыльному выщербленному асфальту в пароходную грузовую контору.

Навстречу нам, скатываясь со ступенек, словно колобок, выкатился маленький толстенький человечек. Доброжелательно пожал отцу руку:

– Контейнер только что отправили к вам. Будет через полчасика, – затараторил толстячок. – Не волнуйтесь, мне Полянин звонил. Всё в порядке. – Мы поехали обратно домой. Я горд, что моего отца и тут уже все знают.

Приехали мы как раз вовремя. Во дворе уже стояла грузовая машина с контейнером в кузове, а возле неё околачивались три небритых типа. Увидев нас, один из них, видимо, старший, тут же подошёл вразвалочку.

– Это вам контейнер? – прохрипел он прокуренным голосом.

– Нам, нам, – весело закричал отец. – Давайте выгружать.

Мужик постоял, почесал затылок и, смачно сплюнув в придорожную пыль, процедил сквозь зубы:

– Двадцать пять всем… и по пятерке каждому. Так положено, – зло добавил он после секундного замешательства.

– Хорошо, – согласно кивнул отец. – Но мне обещали в порту…

– То в порту, а то здесь: не хочешь – разгружай сам, – перебил мужик, рассердившись, и сразу же набычился.

– Ладно, ладно. Согласен, – испугался отец, обреченно махнув рукой. – Только давайте быстрее.

Контейнер открыли прямо в кузове, и… работа закипела. Первым вытащили наш старый, облупленный платяной шкаф. Потом ободранные стулья, облезлое большое зеркало и старенький холодильник «Бирюса». Мужики потащили всё это на наш пятый этаж.

– Твою мать, и зачем они везли сюда это дерьмо, – зло выругался один из них. – В уценёнке за гроши можно купить почти новую мебель, а этот в плаще, видимо, жмот, привёз всякий хлам и рад. – Мне сделалось очень обидно за отца. Я совсем не считал нашу мебель такой уж плохой. Ну да, старенькая, но ведь еще довольно крепкая. Так зачем же её выбрасывать?

Конечно, мы жили бедновато, хотя отец получал хорошие деньги. Но все свои доходы он откладывал на сберкнижку, а мы перебивались с ним лишь на какую-то небольшую часть. У нас никогда не было ковров, красивой мебели, телевизора, и я с детства привык довольствоваться малым, хотя и страдал от такого положения вещей. Мне становилось очень обидно и больно на душе, когда, придя к кому-нибудь из ребят в гости, я видел: у моих сверстников есть много того, чего не было у меня. Таких вещей, которые мне даже и не снились, но самое главное, конечно, – это то, что у них были мамы.