Игорь Петров - Свисс хаус, или В начале месяца августа

Трамвай плавно движется, останавливается, открывает и закрывает двери, впуская и выпуская пассажиров. Да… Ничего особенного… Как всегда. Некоторое время можно просто слушать и смотреть в окно. Трамвай добирается до Часовой Башни. Вокруг нее толпятся первые туристы. Трамвай, скрежеща, совершает крутой поворот. Кофейня «Адрианос» снова открылась после ремонта. Внутри все выглядит одновременно и новым, и привычно-знакомым. Владельцы не пожалели действительно больших денег. Столики вынесены на тротуар. Один из ранних посетителей – обязательный латте и газета – сидит едва ли не в двух метрах от проезжающего мимо трамвая, не обращая на него ровным счетом никакого внимания.

Нет, я не забываю о Максимилиане, на прошлой неделе я звонил в клинику. Ты же знаешь, что его состояние не меняется. Никогда не меняется. Синие мешки: девять, десять, одиннадцать, двенадцать. Медленно проплыли двери ночного клуба. Пыльные жалюзи опущены, видны следы полустертого графитти. По вечерам в пятницу фасад здания искусно подсвечивается красными прожекторами. В последнее время Андреас все позже и позже возвращался с работы и видел, как часть тротуара ограждалась бархатными цепями, провисающими между золотыми столбиками, и как гости, выстроившись в очередь, терпеливо дожидались своей очереди.

Трамвай выехал на мост. На куполах парламента, зеленых с золотыми прожилками, медленно в лучах восходящего солнца колыхались флаги. Сегодня я не смогу, только завтра. Потому что вечером придут смотреть квартиру. Трамвай остановился, в салон вошла молодая негритянка с коляской. Младенец спал, свернув голову на бок и зажав в кулаке оранжевого крокодила. Потому что мне одному такая большая квартира совершенно не нужна. Я хожу по ней вечерами и не знаю, что мне делать. Нет… Не знаю. Вчера звонили из управляющей компании и спрашивали, удобно ли сегодня. Я сказал, что удобно. Потому что мне удобно. А что отец? Он ведь любит писать письма ручкой на бумаге, вкладывать в конверт, наклеивать марки… Остались две остановки, одна минута. Я не знаю, во сколько точно. Потому что я не знаю, во сколько точно. Потому что никто не может знать, во сколько точно.

Вы сами переезжали за свою жизнь сколько раз? Из одного кантона в другой и даже сменили родную общину. Нет, в понедельник у меня первый день отпуска. Андреас смотрит за окно, немного отставив телефон в сторону: простые, серые дома окраины, пиццерия, булочная, китайский ресторан, магазин виниловых пластинок. Как обычно, в тот же самый город. Нет, мне не скучно, потому что там море и потому что там все знакомо и не надо ни к чему привыкать заново. Потому что половина отпуска только и уходит на то, чтобы привыкнуть ко всему заново и почувствовать себя как дома. С постановлением прокурора она перегнула палку. Она могла бы сначала поговорить со мной. Завтра? Хорошо, поговорим.

Андреас встает, поправляет рюкзак на спине, трамвай разворачивается под эстакадой и останавливается на конечной остановке. Я пошел, увидимся завтра. И я тебя! Сиреневого цвета башня из стали и стекла видна уже отсюда, от трамвайной остановки. Она резко отличается от окружающей малоэтажной застройки. Солнце отражается в ее окнах, в воздухе пахнет сгоревшим бензином. Наверху громыхает движение межрегиональной скоростной автострады.

Здание, в котором их фирма арендует двенадцатый этаж, построено в соответствии с новейшими стандартами потребления энергии, о чем с гордостью извещает небольшая металлическая табличка, укрепленная в лобби сбоку от дверей, рядом с гостевыми вешалками. Здесь нет кондиционеров. За температурой и влажностью воздуха следит искусственный интеллект. Андреас сбросил с плеча рюкзак и выудил из наружного кармана карточку-пропуск. Переход из лобби к лифтам преграждают бронированные прозрачные двери. Пропуск следует приложить к считывающему устройству, и если все в порядке, тогда устройство осветится изнутри гостеприимным зеленым светом, двери громко щелкнут и разъедутся резким толчком. А можно пройти мимо дверей и стойки ресепшена дальше, в ресторан. Оттуда уже доносится запах свежей выпечки, кто-то звонко гремит столовыми приборами. Под потолком укреплены телевизионные экраны разных размеров, на каждом из них крутится рекламный ролик, среди которых есть и видео их фирмы: материнская плата компьютера плавно превращается в современный мегаполис, снятый с высоты летящего беспилотника.

В кабине лифта висят объявления: о предстоящем дне велосипедиста, о новом меню в ресторане, о презентации на тему искусственного интеллекта в сфере защиты окружающей среды. Двери открываются, и Андреас попадает большой квадратный холл, от которого в разные стороны расходятся широкие и светлые коридоры. Офисы отделены друг от друга прозрачным стеклом. Стоя у дверей лифта, можно увидеть все и всех насквозь: и бухгалтерию, и отдел человеческих ресурсов, и планово-финансовый отдел, и кабинет Торстена с полукруглым столом и зеленым деревом в кадке. Андреас и другие диспетчеры сидят справа от лифтов. Торстена пока не видно, поэтому Андреас сразу проходит в свой угол.

Бруно уже на месте, на голове наушники, на столе рядом с клавиатурой термос. За ним на вешалке бессильно повис рюкзак из парусины. На полках стандартной офисной секции громоздятся скоросшиватели и разрозненные кипы бумаг. Андреас отодвигает кресло, садится, придвигается к столу, кладет рюкзак на пол и кивает Бруно. Тот кивает в ответ, не снимая наушников с головы – волосы у него на голове забраны в пушистый узел. Бруно работает со сдвигом по времени: у его клиентов другой часовой пояс. Он приезжает из Лозанны первым утренним, считай, ночным экспрессом, и уже в три часа дня исчезает из офиса. Бруно изъясняется на всех языках, включая некоторые виды диалекта. Но в офисе он делает вид, что не знает ни одного языка, кроме английского.

Андреас запускает компьютер. Операционная система отказывается работать и требует перезагрузки с целью актуализации. Потом она сообщает, что до конца осталось несколько секунд, и это значит, что завершения процесса можно ожидать сколь угодно долго. Остается набраться терпения и мысленно формулировать очередное письмо в отдел технической поддержки. Этим ребятам иногда все-таки нужно напоминать, что в своей области они, конечно, великолепные специалисты, но не он работает на них, а, наоборот, это они обязаны обеспечивать ему комфортные технические условия работы. Андреас отъезжает от стола и смотрит за окно.

Внизу по автобану неслышно пролетают машины – слева направо, потом справа налево. За трассой начинаются жилые кварталы. Массив темно-коричневых черепичных крыш начинается здесь, на окраине, и подступает к самому центру. Парламентские купола и острый шпиль Мюнстера кажутся отсюда с высоты игрушечными. Дополняют общую картину мягкие очертания горы Гуртен в левой части пейзажа. Иногда с правого верхнего угла окна по направлению к левому нижнему начинает скользить силуэт самолета, идущего на посадку в городском аэропорту. Зимой крыши теряют свой цвет под однообразным серым одеялом, к небу поднимаются прозрачные столбики дыма – люди топят камины. Но сейчас лето и стоит жара. А в офисе прохладно, даже слишком.