Яков Логвинович - Клятва пацана. Рассказы

Рота ржет: минута смеха заменяет килограмм мяса, в армии это первостепенно.

Прапорщик неуёмен; что для нас мУка, для него – работа.

– Курсант К., *** твою мать! Опять вшивник поддел?!

Шура К. – впоследствии известный поэт – пытается заправить под обшлага край трико: в Ленобласти тепло лишь в полдень, по утрам форма для тропиков не греет, а холодит.

– Курсант С.! Ты что, беременный?

Андрей С., – уже обзаведшийся брюшком и не соблюдающий правило « длина ремня = окружность морды » – молча пожимает плечами.

– На кого вы похожи, ***, ***, ***? *** ***е!

Глаз старшины скользит по рядам.

– Б-балет-т…

– безнадежно шепчет азербайджанец Ильхам Ахундов, который не может выговорить русское слово из 5 букв, обозначающее древнейшую профессию.

Но наш похмельный воспитатель знает, что нельзя бесконечно ругать, нужен положительный пример.

– Иди сюда! Вот ты!

Строй расступается, выпуская подтянутого курсанта.

Сапоги его блестят, над ними можно бриться.

Убогое « ХБ », ладно пригнанное по фигуре, кажется свежеотглаженным.

Поясной ремень затянут до предела, начищенная пряжка режет глаза.

Пилотка выровнена звездочкой по переносице, идеально повернута набекрень, придавая оговоренный строевым Уставом « молодцеватый вид ».

На этого бойца можно любоваться.

Он – само совершенство.

– Вот, *** ***ые, мать вашу дышлом из подмышки, смотрите все! Так, ***, должен выглядеть образцовый солдат!

Прапорщик вертит избранника перед строем, тот лукаво посмеивается из-под классических черных усов.

– Как фамилия?

Образцовый солдат вытягивается по стойке « смирно »:

– Рядовой Логвинович

Умный читатель поймет, что предыдущей главой я стремился вызвать добрую улыбку.

На самом деле Яков Логвинович представлял совершенство во всем.

И в жизни, и в спорте – помимо шахмат, он занимался футболом и боксом – и, прежде всего, в математике.

Последнее я говорю серьезно.

Ленинградский государственный университет по комплексу интеллектуальных параметров, определяемых наследственностью поколений, был не просто первым среди ВУЗов СССР, а стоял на порядок выше прочих.

Математико-механический факультет, готовивший элиту чистого разума, являлся высшим в ЛГУ.

Это признаю я, не имеющий врожденной склонности, с этим не станет спорить ни один истинный математик.

Учиться на матмехе было нелегко из-за обилия дисциплин.

Поступление тоже представляло сложность, поскольку одно дело —историческая болтовня по заученным датам, а другое – умение применить знания к неизвестной задаче.

Но при этом конкурс на матмех бывал ниже, чем на « болтологические » факультеты из-за того, что там предстояло учиться, а не болтать.

Поэтому среди матмеховцев всегда присутствовал определенный процент людей случайных, поступивших из-за опасения « пролететь » в технический ВУЗ, в эру советских НИИ пользовавшийся ажиотажным спросом.

В таких условиях ярко выделялись студенты, которые выбрали математику осознанно и учились от души.

Подобные бывали разными.

В очередной раз подчеркну клановость интеллектуальных профессий. Значительный процент моих сокурсников составляли потомки бывших матмеховцев, дети работающих профессоров.

(Напомню, что к подобным « потомкам » относился и автор этих строк.

Другое дело, что по отцовской линии я был врачом минимум в 4-м поколении, и на том поприще, вероятно, достиг бы жизненных успехов.

Ведь меня всегда интересовали люди, а не формулы.)

Вторую категорию представляли математики « ненаследственные »: ленинградцы из интеллигентных семей, учившиеся в спецшколах и избравшие математику как основу своего будущего.

В третью входили целенаправленные ребята из провинции, на базе своих способностей принятые в 45-й интернат.

И, наконец, были вчерашние школьники из « глубинки », наследственных корней не имеющие, в специнтернатах не выучившиеся, пробивающиеся к свету самостоятельно.

Эти ребята виделись мне самородками интеллектуального золота.

Яков Яковлевич Логвинович, в моем понимании, есть лучший пример такого.

Помимо математико-механического, в ЛГУ существовал факультет ПМПУ – « прикладной математики и процессов управления », стоящий на порядок ниже и по уровню и по требованиям.

На самом матмехе имелось отделение « кибернетики », тоже куда более лояльное, все отъявленные бездельники учились именно там.

Яша определил для себя матмех и поступил на отделение математики.

А при специализации выбрал кафедру высшей алгебры – решил заняться наукой, лежащей в основе математики как таковой и представляющей ее вершину.

Учился мой друг прекрасно, его намеревались взять в аспирантуру.

(Тот факт ставит его на порядки выше автора этих строк, бывшего « целевым » аспирантом от Башгосуниверситета.

И выше « лауреатов », познавших интегралы на горшке.)

Итог учебы говорит, что он – человек, изначально нацеленный на высокую науку, способный достичь высот без посторонней помощи.

То есть один из тех, на ком держится наука как таковая.

Но в аспирантуру Яша не пошел.

По причинам личного характера отказался от предложения в самый последний момент.

И, разумеется, « загремел » в армию.

(В тот момент СССР – еще не поименованный империей зла – в очередной раз покрыл свой флаг позором.

В 1979 году была развязана афганская кампания (из-за которой цивилизованные страны бойкотировали ярмарочную « Олимпиаду-80 », последний всплеск советской мегамании).

Офицеров не хватало, все достойные ребята нашего выпуска 1981-го были призваны « двухгодичниками ». )

Образцовый солдат Логвинович стал столь же образцовым лейтенантом ВВС.

Служил в деревне Яковлевка, которая на рамке фото обозначена символом: уссурийский тигр напрыгивает из-за двух сопок.

(Сейчас, при свободе Яндекс-карт, я за 5 секунд нашел Яшину Яковлевку Яковлевского района.

Равноудаленная на 300 км от китайской границы и от побережья Японского моря, она лежит среди зеленых возвышенностей и тигры там наверняка прыгают.)

Часть относилась в ГРУ ГШ.

Яков Яковлевич попал в военную разведку.

Офицеры отдела, где он служил, рассчитывали, когда в зону видимости попадут иностранные спутники, и снимали с них информацию. Наблюдения за 7 полётами (начиная со 2-го!) американских « шаттлов » были проведены при непосредственном участии лейтенанта Логвиновича.

Американцы, при всей карикатурности их облика в советской прессе, дураками никогда не были. Спутники, важнейшие для нашей разведки, много времени бывали видимы, но постоянно меняли коды. В 1982 году, используя принципы сверточного кодирования, Яша написал программу, которая путем решения линейных систем подбирала их варианты. Кроме того, не будучи « электронщиком », лейтенант Логвинович в 1983 году – за 3 месяца до своего увольнения – обнаружил ошибку подключения декодирующей аппаратуры, после чего она стала функционировать.