Алексей Крестьянинов - Остров

– В нашем городе ты не задержишься? – спросил я её. – Сразу домой?

– Да, до самого сентября теперь из дому ни шагу, надо с родителями побыть.

В аэропорту перед выходом в накопитель я обнял её, прощаясь, и она на какой-то миг импульсивно прильнула ко мне. Когда все вошли в автобус и он тронулся, я наугад помахал рукой, не видя её в окне. Потом подождал, пока самолет вырулит на полосу и взлетит. На обратном пути в пансионат у меня не выходил из головы наш вчерашний с ней разговор. Я пытался представить себя на месте того паренька, чья жизнь закончилась так нелепо. «Ну вот, – рассуждал я, – у нас, например, тоже так получилось с Зоей. И что же? Мне ведь даже в голову не пришло ничего подобного! То ли чувство было недостаточно сильным, то ли с психикой у меня все в порядке. И о каком предательстве может идти речь? Кто кого предал, я её или она меня? Чушь какая-то, детские бредни». И постарался выкинуть всю эту белиберду из головы.

За пару дней до начала занятий я первым из нашей комнаты вселился в общагу. Как мы и договаривались, уходя на каникулы: кто раньше других приезжает, тот и забивает в деканате места для остальных, что я и сделал. После обеда вселился Виктор, чуть позже – Володька Моторин. Все классно отдохнули, каждый рассказывал о своей практике, о том, как провел каникулы. Я ещё утром справился у комендантши – Копытин уже не работал, говорят, вышел на пенсию – вселилась ли Юля? Нет, она пока не приехала.

Ближе к вечеру, обустроившись и бурно приветствовав каждого вновь прибывающего сокурсника, мы решили отправиться на «кафедру автоматики» – отметить начало нового, третьего курса. Конец августа в нашем городе лучшее время года! Осенью ещё и не пахнет, но нет уже и летнего зноя, изнуряющей духоты. Воздух прозрачен и светел, листья едва начинают желтеть, кроме каштанов, которые стоят с пожухлой кроной чуть ли не с середины июня. На набережной Сены с раннего утра и до позднего вечера сидят рыболовы, таская из воды пропахших мазутом пескариков и красноперок. И для нас, кто увлекается греблей, будь то на байдарках, каноэ или, как я, на лодках академических, это тоже лучшее время. Потому что весной ещё прохладно, и тебя, разгоряченного, может запросто прохватить свежим весенним ветром; летом – жара, которая не позволяет гребцам показывать наилучшие результаты; а вот такая погода, как сейчас, самое то! На днях возобновлю тренировки!

За всей этой радостной кутерьмой я даже не успел толком поговорить с Витькой. А рассказать мне ему было о чем, так же, думаю, как и Виктору – мне. Мы с ребятами наменяли в кассе гривенников для пивных автоматов и всей компанией оккупировали два или три стола. Свежее, не разбавленное, как это часто бывает, пиво после двух кружек ударило в голову не хуже шампанского. Наша большая компашка распалась на группки по два-три человека, каждый, перебивая других, спешил поведать о чем-то своем, то здесь, то там раздавались взрывы молодецкого хохота. Чуть прихрамывая после перелома бедра откуда-то нарисовался Ваня Степанов, который, я уже говорил, впоследствии станет Саидом. Его встретили радостным воплем, Ваню все любили и уважали! Он, как всегда смущенно улыбаясь, стал рассказывать, что только недавно приехал и не знал, где нас искать. Пришел сюда наугад и вот, не ошибся.

Мы заметили, как мимо «кафедры» по аллейке бочком пробирается Станислав Витальевич, институтский преподаватель, доцент, читавший нам неорганическую химию два семестра подряд. В одной руке он держал кукан с только что выловленной плотвичкой, в другой – бидончик. Ему было неудобно предстать в таком виде перед своими студентами, хотя, конечно, вряд ли он нас помнил в лицо. Но он, видимо, очень хотел выпить пива. Собственно, бидончик и был для этого предназначен. Мы бурно приветствовали старика, усадили его за стол, пододвинули кружку с пивом, накрытую шапкой из пены. Кто-то взял из его рук посудину и пошел к автомату наполнить её. Станислав Витальевич что-то пытался нам объяснить, оправдывая свою страсть и к рыбалке, и к пиву. Минуту-другую его почтительно слушали, все-таки лестно было сознавать, что с тобой за одним столом находится преподаватель, которого ещё недавно мы имели честь лицезреть лишь в аудитории и боялись как огня за то, что он мог любого из нас выгнать с экзамена, обнаружив шпаргалку.

Потом всё снова вошло в прежнее русло, на доцента уже никто не обращал внимания. Я пил кружку за кружкой и чувствовал, что пора бы остановиться. Сколько времени продолжалось всё это безобразие – сказать трудно. Уже давным-давно стемнело, Станислав Витальевич дремал, откинувшись на спинку стула, кукан с рыбой валялся у его ног. Кто-то из персонала пивнушки выключил на короткое время свет, потом снова включил, сигнализируя, что пришло время закругляться, но никто и не думал расходиться. Тогда отключили пивные автоматы. Это многих рассердило. Если бы не Ваня с Виктором, которые пользовались у всех большим авторитетом, неизвестно, чем бы все могло кончиться. Мы взяли Станислава Витальевича под руки, вручили ему кукан, бидончик и проводили до трамвая. А сами пошли в общежитие. Возле лестницы я по привычке заглянул в почтовую ячейку с номером нашей комнаты. В ней лежал конверт на мое имя. Я его вскрыл и извлек оттуда записку, в которой было всего два слова: «Я приехала». Идти к Юльке было уже поздно, и я благоразумно решил отложить нашу встречу на завтра.

– Что пишут, старик? – полюбопытствовал Виктор, когда мы пришли в свою комнату и расположились на ночлег.

У него появилось новое слово – старик, отметил я про себя. Ваня уже храпел, хотя это не совсем точно сказано. Едва коснувшись подушки, он начинал издавать пугающие стоны, всхлипывать и кричать, что трудно было назвать храпом. За лето мы от этих ночных концертов отвыкли, теперь вот придется привыкать заново.

– Ничего особенного, – сказал я. – На турбазе познакомился с одной классной девчонкой с нашего экономфака. Немного странная, правда. Сегодня вот приехала.

– Поздравляю! – сказал Витька. – А как же Зоя?

– С Зоей, я думаю – все, у неё теперь кто-то другой.

– И ты об этом так спокойно говоришь? Я бы не стерпел!

– Я знаю, но я – не ты.

– Ладно, дело твое, но я бы не смог… Знаешь, старик, я решил завязать с боксом.

– Ты что, рехнулся!

– Ну, не совсем завязать. Для себя тренировки продолжу, а выступать больше не буду, слишком много отнимает времени и сил. Надо что-то выбирать: либо – спорт, либо – профессия. Не хочу остаться недоучкой.

– Кончайте базарить, – взмолился из под натянутого на голову одеяла Моторин. – Дайте, наконец, поспать!

Мы замолчали.

– А то, что Ванька храпит, тебе не мешает? – огрызнулся Виктор.

– Мешает, но это другое дело! А к вашему разговору я прислушиваюсь и не могу уснуть.