Константин Дар - Сакура

Как-то раз вечером перед самым отбоем ко мне на нары подсел один из заключённых и сказал, что надо серьёзно поговорить. Парень был не местный, а приезжий из какого-то другого города и даже не Удмуртии. Разумеется, что помощи с воли ему никто не оказывал и он кормился, так сказать-с общака, который мы всей камерой собирали. Своё преступление он совершил ещё будучи несовершеннолетним, однако ему уже исполнилось 18 лет на момент проведения следствия и его перевели к нам.

Он завёл разговор про одного из заключённых содержащихся в нашей камере-Кырле. Тот на свободе проживал в Пудеме и в чём его обвиняют толком никто не знал. На расспросы он отвечал расплывчато и неразборчиво, а толком расспрашивать о преступлениях считалось крайне неразумно и даже опасно-могли неправильно понять и трактовать совершенно по другому. Тем более расспрашивать про делюгу у лица ещё неосужденного было признаком чрезмерного любопытства и плохого тона, подозреваемый в этом и обвинённый мог пострадать от самих сокамерников и даже вполне обоснованно. Однако в общих чертах кто в чём обвиняется-было известно практически всем. Посвещать или нет в подробности-было добровольным делом каждого.

Но по поводу этого человека ползли тёмные слухи и его называли мутным. Когда разговор заходил хоть краем про его дело-тот заметно нервничал и начинал заикаться, да и вообще умом особо не блистал. Жил он в семейке вместе со своими земляками и даже те про его преступление практически ничего не знали… Всё было бы ничего, если бы не тот факт, когда ему вручили обвинительное заключение-он прочёв его тут же разорвал и начал есть едва не подавившись, чем рассмешил своих приятелей. Те невольно заинтересовались и вырвали из его рук несколько обрывков-и разумеется прочли их. Оказалось, что того вместе с его подельником, содержащимся в другой камере обвиняли в том, что они ограбили и изнасиловали 70-летнюю бабушку, устроив в её доме пьяный дебош и, так сказать-оргию. Её они привязали к кровати, а сами устроившись в соседней комнате употребляли спиртное и время от времени по очереди наведывались к ней, любуясь и пользуясь её прелестями. Разумеется его тут же поняли на смех и слух о его подвиге моментально разлетелся по всей камере.

Всерьёз над этим никто не задумывался, однако смеялись все воспринимая это как какой-то чёрный юмор. Однако парень обратившийся ко мне придерживался другого мнения на сей счёт-он предложил его опустить… Я задумался, взвешивая все за и против, а потом спросил его почему он именно ко мне обратился по данному поводу. Тот пояснил, что больше в нашей камере такое решение принять некому, а я пользуюсь авторитетом, как человек разумный, рассудительный и справедливый.

С одной стороны я был согласен с его доводами-следовало по всем критериям наказать этого человека, но с другой я сомневался, вполне допуская мысль, что обвинить и оклеветать можно любого о чём и поделился с ним. Но парень настаивал на своём, очевидно испытывая жгучее желание либо наказать того, либо страдая спермотоксикозом. Я разумно заметил, что не являюсь ни смотрящим, ни положенцем, ни каким-либо иным криминальным авторитетом-поэтому принимать такие решения о дальнейшей судьбе человека просто не могу-да и не хочу. Тем более, что со дна опущенных обратно дороги нет.

В конце-концов мы вместе пришли к общему решению-тот попытается совершить задуманное этой ночью, но избегая лишнего шума и насилия, склоняя того, так сказать, к добровольному акту. То есть на своё личное усмотрение страх и риск. Таким образом оставались и овцы целы и волки сыты. Если бы поднялся шум и происходящее стало известно надзирателям, то пострадать могла вся камера.

После отбоя тот уговорил соседа спавшего рядом с Кырлой поменяться с ним местами и устроился рядом с ним. Немного понаблюдав за происходящим, я решил-будь что будет и уснул.

Утром я проснулся и стал с нетерпением ожидать отчёта о проведённой ночи. Однако дело до этого дойти не успело-началась утренняя проверка и надзиратель обратил своё внимание на запуганного Кырлу, когда тот начал пытаться резать себе вены тупой алюминиевой ложкой на руке именно в тот момент, когда тот проходил мимо него выходя из камеры. Разумеется это показательное выступление не могло остаться незамеченным и Кырлу тотчас же вывели из камеры, захлопнув за ними двери. Все приготовились к худшему.

Я подозвал своего вечернего визитёра и поинтересовался у него о том, что же произошло ночью. Миша, так того звали, ответил что ничего не получилось, но он доставал Кырлу почти всю ночь.

– А ведь я тебя предупреждал, что добром это не закончится… -резюмировал я и, помолчав добавил:-Ладно… Будь, что будет…

По окончании проверки дверь в нашу камеру распахнулась и в неё буквально ворвалась целая делигация надзирателей, включая лепилу (так обзывали тюремного медработника),тот начал брюзжать слюной по сторонам, визжа о том, что прекрасно понимает, что происходит:

– Если данный инцидент повторится, то пострадает вся камера! -в конце своего пламенного выступления заверил он нас всех и удалился вместе со своими сопровождающими.

– Что и требовалось доказать… -добавил я, когда дверь за ними захлопнулась, оставив внутри глупо ухмыляющегося Кырлу с перевязанной и обмазанной зелёнкой рукой. Я подозвал Мишу и сказал ему, чтобы тот оставил Кырлу в покое и заверив, что тот не останется безнаказанным. Потерпевший расхаживал по камере с гордо поднятой головой, почувствовав поддержку со стороны надзирателей. Его никто не стал трогать, однако и в обществе ему было отказано практически всеми-даже его семейниками-земляками. Постепенно Кырла опустился сам до уровня чертей и его определили в шныри, шпыняя и унижая морально. И тот занял своё место в данном обществе…

Время тянулось гнетущей неизвестностью и казалось, что обо мне совсем уже позабыли. Однако это было не так и меня снова вызвали на допрос к следователю. Тот встретил меня в кабинете для допроса вместе с адвокатом и заявил, что закрывает моё дело и передаёт его в суд, а меня вызвал для ознакомления с материалами дела. Таким образом я получил возможность изучить всё то, что следователю удалось насобирать на меня. Я прочёл результаты судмедэкспертизы по вскрытию тела потерпевшего и ужаснулся-такие повреждения я просто не мог нанести. Перелом рёбер с обеих сторон, разрыв селезёнки, не считая многочисленных ссади, гематом и царапин. Смерть потерпевшего наступила в результате сотрясения головного мозга с кровоизлиянием в вещество мозга-и в принципе, тот удар вполне допустимо, что нанёс именно я, когда ударил его с разворота ногой в горло. Эксперты утверждали, что после получения данной травмы потрепевший скончался не сразу, а спустя 2,5 часа, в течении которых вполне мог двигаться…