Саяна Гэбб - Заглянув за горизонт. Рассказы

Ночью Юрию Степановичу приснился Муссай. Он стоял рядом со слонами и печально качал головой. А слоны неотрывно смотрели на доктора влажными фиолетовыми глазами.

Вторую половину флакона Юрий Степанович истратил на старшего сына Валентины. Ему только исполнилось 18 лет, и он поступил на бюджет в один из столичных ВУЗов. При стандартном обследовании у него выявили лимфогранулематоз, причем уже довольно запущенный. Лечение не помогало. Юрий Степанович не выдержал, когда нашел исхудавшую бледную Валентину, лежавшую на полу в перевязочной. Он привел ее в сознание, и она тусклым тихим голосом сообщила, что врач сказал попрощаться с сыном. Юрий Степанович оставил Валентину в клинике, а сам поехал в онкологическую больницу. Он прокрался в палату, пока там никого не было, и влил живую воду в рот парню. Оставшаяся половина воды произвела термоядерный эффект. Сын Валентины, здоровый и полный сил, вышел из палаты, прошел мимо стойки с медсестрами, заглянул в ординаторскую и сказал там благодарственную речь. Говорят, его лечащего врача после этого несколько минут приводили в чувство.

А потом Юрий Степанович умер, потому что все имеет начало и конец. И все должно быть смертным. Но перед тем, как душа его рассыпалась на миллиарды световых фотонов, он снова увидел слонов. Они стояли ровно и правильно, а диск всего мира выпрямился и мирно покоился на могучих спинах. И кончики трех хоботов осторожно помахали доктору в последний раз…

– Саня? Санек? – недоверчиво прозвучало позади меня.

Я слегка вздрогнул, но тут же расслабился. «Не меня, – пронеслось в голове, – я в чужом городе, в какой-то замызганной кафешке». Вероятность, что в данный момент в данном месте окажется кто-то из людей, которым позволено называть меня Саней и Саньком, была близка к нулю.

И я вновь сосредоточился на дешевом пакетике чая, пытаясь заварить его в кружке с почти кипятком, стоя у стойки бара. Последовавший за этим мощный толчок в плечо и радостный вопль в ухо заставил меня усомниться в предыдущих предположениях.

– Санек! – вопил человек, пытаясь схватить меня в охапку и прижать к себе. Я от неожиданности весьма вяло сопротивлялся и все еще не мог разглядеть лицо мужика, но, когда тот полез целоваться, я взял себя в руки и пресек эту череду лобзаний, резко отпихнув парня. И тут же остолбенел. Толкни меня в этот момент, и я вот так столбом, как в фильмах про Гарри Поттера после заклинания, упал бы плашмя.

– Леха? – губы одеревенели, и пришлось приложить усилия, чтобы они среагировали на мысленную команду.

– Ну, да! Саня, друг, это я! Я! Санек! Старик, ты как здесь?

Леха. Мой друг детства. Человек, который спас мне жизнь. Которого я потерял и вот уже почти десять лет не видел. Тут я не выдержал. Шагнув вперед, я крепко прижал к себе радостно вопящего Леху и сразу словно провалился в прошлое на сорок лет назад.

Дружить мы начали в первом классе, как говорится, с первого взгляда. Нас посадили вместе за одну парту. Первый урок я просидел тихо, ужасно волнуясь и ничего не понимая. На перемене мой сосед деловито достал из портфеля два яблока. Одно красное – побольше, второе – не такое красное и поменьше. Он держал яблоки в руках, явно оценивая шансы каждого быть съеденным в первую очередь. Я краем глаза следил за его действиями – очень хотелось есть.

– На, – мальчик протянул мне большое красное яблоко, – угощайся.

Я за секунду оценил этот жест. Отдать незнакомцу явно самое лучшее яблоко – это было более, чем щедро… Это было благородно.

С того момента мы почти не расставались. Иногда нам казалось, что мы братья-близнецы, что не было времени, когда мы были не вместе. Мы даже разговаривали хором! Леха начинал мысль, я подхватывал, и дальше нам не надо было смотреть друга на друга – мы произносили одинаковые фразы и слова. Это вызывало глубокое потрясение у учителей и дикий хохот у нас. Мы никогда не ссорились. Никогда. Мы и спорили редко, на большинство вещей наши взгляды совпадали. И аллергия на мандарины была у нас обоих. Мой отец иногда подшучивал над мамой, спрашивая ее, не забыла ли она второго младенца в роддоме.

При всем этом Леха был другой…. И с возрастом это становилось все очевиднее. В нем не было той детской беспечности, как в каждом из нас, когда дело касалось игр и развлечений. Он мог играть с ребятами в футбол, также, как и все ракетой носясь по полю, но в какой-то момент он словно натыкался на невидимую нам стену, останавливался, собирал вещи и молча шел домой. Уговорить его остаться и продолжить играть было невозможно. Он тихо улыбался и качал головой:

– Мне надо домой. Нужно уроки делать.

Нам всем нужно было делать уроки, но кроме Лехи никто не воспринимал это как тестовое испытание перед полетом в космос. А вот у Лехи будто был отмеренный лимит на все. И он четко его контролировал.

И родители у Лехи были не такие, как мои. Мать я почти не знал, а вот его отец… Отец Лехи был исполин даже внешне – высокий, почти два метра, крепкий, с широкими мозолистыми ладонями, тяжелым взглядом черных глаз из-под низко растущих густых бровей. Говорил он редко и мало, в основном сверлил собеседника взглядом, от чего большинство людей не выдерживали, сразу сжимались и умолкали.

Я его боялся. Глядя на него я все время вспоминал «Повесть о настоящем человеке». И не сомневался, что окажись Лехин отец в лесу с перебитыми ногами, то и тридцать, и сорок километров бы прополз. Он работал токарем на заводе, где делали авиадвигатели. Мама Лехи работала на этом же заводе укладчицей. Она как раз была на смене, когда завод загорелся. Говорят, был взрыв какого-то едкого химического вещества. Оттого пожар случился быстро и страшно. Отец Лехи уже закончил работу и ждал жену у проходной. И в этот момент чудовищный грохот сотряс воздух вокруг, расшвыривая пыль, мелкие камни и щепки плотным облаком.

Фронтальная стена одного из цехов распоролась черной трещиной, из которой вырвались оранжевые языки пламени с удушливым вонючим дымом. Отец Лехи помчался к эпицентру. Времени было всего несколько минут – огонь распространялся с огромной скоростью. У Лехиного отца был выбор: побежать налево ко второму цеху и спасти десять человек, трое из которых были главный инженер, ведущий технолог и главный конструктор завода, или выбрать противоположное направление – побежать направо к четвертому цеху и спасти задержавшуюся после смены жену и ее напарницу. Отец Лехи побежал ко второму цеху и спас десять человек. Он забегал в цех, задерживая дыхание, и выносил по двое людей, которые уже почти задохнулись от ядовитого дыма. Так он пять раз заходил в полностью заполненный дымом цех. Потом он добежал до четвертого цеха и вынес мать и ее напарницу. Мертвых.