Саяна Гэбб - Заглянув за горизонт. Рассказы

Я вдруг понял, что мы подошли к углу. Словно я знал только одну сторону жизни друга, а вот сейчас я уткнулся в точку разлома, которая резко сломает прямую и поведет ее в другую сторону, образуя угол. Очень острый угол… Ладони мои вспотели, я оттолкнул чашку с уже остывшим чаем.

– Выписала, конечно, мне разных таблеток. И тех, при которых за рулем ездить нельзя. Я их честно старался не пить. В один из дней после очередного дежурства, очередной неудачной операции и неудачного общения с родственниками умершего, я даже не глядя открыл какую-то баночку и замахнул штук пять перед поездкой домой. Сел в свой «Ауди», помчался прятаться от внешнего мира. И уснул за рулем. Очнулся я от удара подушки по лицу. Кое-как открыл дверь, выпал из машины. Когда я рассмотрел куда я въехал, я сначала не поверил, Санек… Я подумал, что это страшный сон, – Леха сильнее сжал голову и застонал. Я потянулся ладонью к нему по столу, но он отпрянул.

– Пять человек, Сань… Пять человек стояли на остановке, на которую я ворвался со скоростью 80 км в час. Мать с двумя детьми пяти и восьми лет и парень с девушкой – школьники, должны были как раз закончить школу. Их просто размазало по асфальту в одно мгновение. Я увидел детскую ножку, торчащую из-под колеса машины, и понял – все. Все, наконец-то, закончилось. Весь мой безумный полет в никуда прервался пятью безвременными смертями. Я с ужасом осознал, что по-другому меня было не остановить… И ты знаешь, меня вдруг словно выключило. Такое безразличие навалилось. Бесчувствие. К самому себя. Конечно, меня упекли в СИЗО, завели уголовное дело, начали следствие. Причем все быстро было, девочка оказалась дочкой важного человека.

– Но ты же мог, – осторожно начал я, но Леха прервал меня.

– Мог. Конечно, мог. Я жену генерального прокурора с того света, считай, достал в свое время. Он ко мне на допрос приходил, умолял не губить талант. Обещал максимально на тормозах дело спустить, все-таки я не злостный преступник, а это несчастный случай. Но я только попросил не разглашать СМИ мои данные. Не хотел семье Алисы навредить. Она, кстати, сразу на развод подала, – Леха снова усмехнулся, но уже грустно.

– В общем, суд был быстрый и справедливый. Впаяли мне восемь лет, причем отец девочки постарался, и меня определили в колонию строго режима, квалифицировав мое преступление как особо тяжкое. В крови обнаружили сильнодействующие вещества, – глаза Лехи были закрыты, словно он боялся столкнуться со мной взглядом.

– Так я и попал на Урал. Колония располагается не очень далеко от Екатеринбурга. Страшное место, Сань, чудовищно страшное. Жуткая воронка с жерновами внутри. Кто туда попал, уже прежним никогда не станет. Там из людей выбивают все человеческое. Причем все: и тюремщики, и сами заключенные. Я даже не представлял, что люди способны так издеваться над людьми.

Первый месяц по прибытию нас мучили круглые сутки. Не давали еды, подвешивали за наручники на решетку на несколько суток, били резиновыми дубинками по голове, по почкам. Молодых парней насиловали ночами местные зэки. Меня спасало только мое полное безразличие к происходящему. Меня били – я вставал. Меня подвешивали на решетку – я молча висел. Они не понимали, что происходит. А я не чувствовал ничего. Словно мне все отморозило. А всем казалось, что я крепкий и не ломаюсь, как остальные. И, наверно, меня так и забили бы до смерти, если бы в один из дней не случилось ЧП. Зона занималась лесозаготовкой, днем мы постоянно работали с древесиной. На рабочей территории стояли станки для обработки стволов.

Всегда найдется особо умный, кто решит поэкспериментировать и сломать станок, чтобы не работать какое-то время. И вот этот придурок внутрь станка ржавую рельсу засунул. Ну, и долбануло этот станок, он развалился на ходу, диски из него полетели в разные стороны. Почти никого не зацепило. Кроме местного пахана – авторитета, который за каким-то чертом решил подышать свежим воздухом в это время и именно в этом месте. Один из дисков вонзился ему в правое бедро, второй – в живот. Когда я подбежал, он лежал в луже крови, а вокруг бегали «блатные», которые сопровождали его, и истошно орали. И пытались диски из тела выдернуть. Я действовал по инерции, даже не знаю, откуда силы взялись. Сначала одного ударом в челюсть вырубил, потом другому обалдевшему зэку быстро объяснил, что кто тронет диски – пахана убьет. Тот сразу присмирел.

Прибежали охранники. Прибежали все, включая начальника тюрьмы. Я тогда не очень еще в иерархии тюремной разбирался, и для меня мужик в крови был просто мужиком в крови. Но, судя по искореженным страхом лицам руководителей и некоторых «блатных», которых я уже знал, я понял, что персона эта весьма важная.

Я потребовал носилки, мы отнесли его в медицинский отсек. Там уже бился в истерике молодой хирург, который громко верещал, что оперировать он не умеет. Ситуацию спасло наличие небольшой операционной и аппарата ИВЛ в ней. Анестезиолога через полчаса привезли из районной больницы. В общем, прооперировал я мужика, выжил он. Даже ногу ему сохранил, хотя там кость перебита была почти полностью еще и кусками, – лицо Лехи осветилось гордостью. Руки медленно отпустили виски и вернулись на стол. Он задумался, взгляд его затуманился.

– В итоге, жизнь моя, как ты понимаешь, наладилась. Дядя Коля – так звали пахана, крутой был. Вор в законе еще с 90-ых. Один из немногих выживших тогда. Очень умный мужик, чрезвычайно начитанный, историю хорошо знал. Он исторический факультет почти закончил. Никто после этого случая в мою сторону даже взгляда косого не бросал, – Леха тихонько засмеялся, – мне только крылья сзади не приделали и нимб над головой не держали. Но для меня все это не важно было. Дядя Коля это заметил. Он знал, кто я и за что сидел. Стал он меня на разговоры всячески вытягивать. У него и коньячок всегда хороший был. Сядет, бывало, и рассказывает разные случаи из жизни. А потом нет-нет, да невзначай так мнение мое спросит. Я сначала не реагировал. Но с каждым разом словно отмирал. Стал рассказывать понемногу о себе, о жизни. А дядя Коля выслушал и вот, что сказал:

– Эх, Алексей! Не веришь ты в Бога, в душу человеческую, а то бы я рассказал тебе о том кресте, который каждый из нас по своим грехам получает. У кого-то он тяжелее, у кого-то легче, но всегда свой. А ты чужой хватанул и тащить его пытался столько лет. Но ты ж ученый, поэтому я тебе по-твоему объясню. Мозги у человека так генетически устроены, что счастье он только при определённом наборе действий испытывает. У каждого такой набор свой. И, если пытаться мозг обмануть, то счастья тебе не видать.

– Дядя Коля предложил мне попробовать сделать то, о чем я пацаном мечтал – организовать театр. Он пообещал обеспечить меня всем необходимым для «антуража», как он говорил. И представляешь, Санек, я организовал! Да, настоящий театр, правда! – Леха так горячо мне это доказывал, словно я уже высказал недоверие к его словам.