Саяна Гэбб - Заглянув за горизонт. Рассказы

– Сначала зэки к этому скептически отнеслись – быть артистами напрочь отказывались, стеснялись, боялись, что станут посмешищем. Но потом… Потом это стало престижным. Поток желающих играть на сцене стал огромен, и пришлось даже кастинги проводить, в которых, кстати, дядя Коля с удовольствием участвовал. О, боже, Саня, ты не поверишь, как я был счастлив! Тюрьма стала для меня спасением. И я спас в ней не мало душ, взяв под крыло хороших, порядочных людей, по каким-то причинам попавших туда. А таких было много. Театр стал защитным бастионом для этих людей, никто не смел обижать артистов театра дяди Коли… Даже тех, кто играл женщин, – Леха откинулся назад и изобразил томную красавицу, обмахивающуюся веером. Я захихикал.

– Мы «Дядю Ваню» ставили, представь, Сань! К нам из райцентра на спектакли стало приезжать начальство. Потом из Екатеринбурга. Слава о нас докатилась до руководства в Москве. Начальник тюрьмы просто сиял от гордости – колонию признали лучшей на территории Урала и Поволжья. Потом я сам стал пьесы писать, и они чудесным образом были приняты на ура. После срока я еще год отработал в тюрьме врачом, все также занимаясь театром. Потом мне дядя Коля помог, и меня взяли в небольшой новый театр в Екатеринбурге. Теперь я руководитель и постановщик! – Леха сиял от счастья.

Мне он казался в этот момент стержнем солнечной системы. Внешний мир остановился, а Леха стал центром нового, и я вращался вокруг него… Я внезапно вспомнил то ужасное озарение, которое накатило на меня в детстве после слов отца о возможной смерти матери. И горло перехватило такой жесткой судорогой, что я почти не мог дышать. И вдруг ясно осознал, через какие черные дыры пришлось пройти моему Лехе. Я понял, что сейчас заплачу и низко склонил голову.

– Сань, ты чего? – встревожился Леха, – ты это… чего? Расстроился, что ли? Так прошло уже все! Я же живой!

А я положил голову на руки и чувствовал, как горячие слезы обжигают ладони. Мне было стыдно, я не плакал с детства. Да я даже самому себе не мог объяснить, почему плачу.

– Сань, – Леха не знал, как меня успокоить, – а я жениться собрался! Ленка беременная! Вроде девочка сказали!

Я вытер глаза рукавом и посмотрел на него:

– Ленка? Ты в курсе, что и у меня жена Ленка?

Мы сурово пялились друг другу в глаза секунд пятнадцать, а потом дружно заржали. Я познакомился с его Ленкой. Через два месяца вернулся с женой к ним на свадьбу.

Только однажды я попал на Лехин спектакль. И был глубоко потрясен талантом друга. Леха действительно был рожден спасать человеческие души, только не на операционном столе, а на сцене. Его пьесы были чисты и человечны, они словно растворитель съедали в душе всю грязь, сомнения и скорбь. Леха остался все тем же идеалистом, только теперь его защищала любовь к работе.

Через пару месяцев у него родилась дочь. Леха сказал по телефону, что он ночью бегал вокруг роддома и орал, как сумасшедший от счастья.

А два дня назад он позвонил мне и страшно торжественным голосом сообщил, что его пригласили в Штаты. Хотят по его пьесе мюзикл на Бродвее ставить.

Я положил телефон на стол. Налил себе коньяку. Подошел к окну. Небо было по-весеннему синее с легкими перьями облаков. Я поднял бокал к небу, словно чокаясь с ним, признательно кивнул и залпом выпил.

– Товарищ генерал, разрешите доложить! – срывающимся голосом обратился офицер. Длинный, тонкий, с вытаращенными от напряжения глазами, он тянулся струной перед генералом, пытаясь не выдать дрожи в ногах.

– Обращайтесь. Что опять? – устало повернулся к офицеру седой грузный генерал.

– Вторая рота в ходе боевых действий на территории врага попала в ловушку, – голос офицера в самом конце предложения опустился до шепота.

– Опять? Опять вторая рота? – грозно зашевелил бровями генерал.

– Так точно, вторая, – совсем угас офицер.

– Да сколько можно? Мы только неделю назад операцию организовывали по их спасению! Ресурсы ведь не безграничны! – генерала трясло от негодования. Офицер еще больше вытянулся и замер, испуганно выкатывая глаза.

– Кто лейтенант в роте? Прошлый, насколько я помню, был отстранен от руководства?

– Погиб при исполнении! Теперь там главный – лейтенант Бутин!

– Бутин, чтоб тебя… Он был назначен из той же самой роты?

– Так точно!

Генерал резко отвернулся и тихо про себя застонал. Кожа лица, испещренная шрамами, налилась кровью. Пальцы, хрустнув, сжались в плотные кулаки.

– Позовите ко мне Матвеева, – прохрипел генерал.

Офицер исчез также бесшумно, как и появился. Через несколько минут в кабинет вальяжно ввалился крупный плотный майор. Черные маленькие глазки, близко посаженные друг к другу, смотрелись бусинками. Нос нервно вздрагивал, будто вынюхивая что-то. Длинные усики смешно топорщились над верхней губой. Он усмехнулся, обнажив редкие острые зубы.

– Опять вторая? – вопрос прозвучал как утверждение.

– Опять, – неохотно подтвердил генерал.

– Может, ну их к черту? Сколько можно уже спасать этих идиотов? Мы каждый раз другими рискуем, – майор добавил еще что-то нецензурное, но так тихо, что генерал не расслышал. Или сделал вид.

– Бери своих ребят и идите – разузнайте обстановку, выясните, что случилось. И постарайтесь сделать все, чтобы вытащить максимальное количество солдат, – генерал устало поднял глаза на майора, – а потом уже решим, кого и как наказать.

– Есть, товарищ генерал! – после короткой паузы ответил офицер.

Майор и его боевая тройка старых, испытанных в боях офицеров, были основной разведгруппой. Они также, при необходимости, проводили спасательные и карательные мероприятия. Все четверо выглядели примерно одинаково – крупные, усатые, с проседью, с мрачным тяжелым взглядом черных маленьких глаз. Их появление среди других офицеров и солдат вызывало тревогу и страх. За глаза их звали «демонами Апокалипсиса», потому что их появление ничего, кроме дурного, не сулило.

Майор с группой тихо и аккуратно добрались до места, где последний раз видели вторую роту. Вражеская территория была тихой и пустынной. Крадучись боевая четвертка достигла точки назначения – места, где располагались основные вражеские базы. Внезапно один из офицеров потянул носом и указал на вывеску поодаль «Продукты». Майор хмуро проследил взглядом за движением его руки и кивнул.

– Идиоты! Это же явная ловушка! – почти бесшумно прошипел он. Остальные офицеры понимающе переглянулись и усмехнулись. Самый старый из них нервно потер шрам, пересекающий почти все лицо.

– Третий, – кивнул майор одному из офицеров, – подберись поближе, осмотрись и возвращайся.

Офицер исчез бесшумно, словно растворился. Он вернулся довольно скоро и отрапортовал: