Нина Юшкова - Женщина наизнанку. Или налево пойдёшь, коня потеряешь

– А ты, а тебе не хотелось вот так, путешествовать везде, тоже в экспедиции куда-нибудь, интересные места…

– Упаси господь! Нас и здесь неплохо кормят. Я едва дождался окончания школы, чтобы в город рвануть. Последние два года зубрил, как ненормальный. Знал, что у меня один шанс. Мне поступить надо было, ну просто, хоть сдохни, а поступи. На географию всегда низкий конкурс, так что я географию зубрил, слава богу, в яблочко. Поступил. На геологию тоже низкий конкурс, там без вариантов – броди по тайге, даже в школу не пристроишься. Ну, я поступил, огляделся, быстро выводы сделал: надо на кафедру какую-нибудь, любой ценой, чтобы по распределению не угнали. И тут подфартило. Подфартило, да… Так что я доволен. Из города меня теперь не выманишь. К отцу с матерью езжу картошку копать, и на этом всё. Я лучше природу эту вашу по телевизору посмотрю.

Студенческая практика – вот от чего у Валеры лицо кривилось, как будто лимон съел и ещё кило предстоит съесть. И он, с присущей себе ловкостью, отвертелся от житья в палатках где-то в лесном лагере, и нашёл неподалёку турбазу. Не отель, конечно, но, по сравнению с палаткой, комфорт. Душ, телевизор, кухня с газом, электричество, диван и окна с москитной сеткой.

– А кто у нас сейчас будет прыгать до потолка? Кто там пищал о романтике, природе и прочей лабуде? Собирайся, поедешь со мной.

– С тобой?! На практику? (Я уже выдала всю нагрузку за семестр. Дети с мамой на даче. Мама поймёт!)

– Иди-ка, загляни вон в ту коробочку.

Глазам не верю. Видеокамера. Я только заикнулась: «Хорошо бы…». Это не было просьбой, даже намёком, так, фантазии вслух. И вот она – держу в руках. Валера щедрый. Только подумаешь вслух (нет-нет, не просишь!), только помечтаешь, а он уже тащит на следующий день, вот, ты хотела. А я только и могла, что удивлённо хлопать глазами. Меня так баловали только маленькую. «Ну, целуй!» – и тыкает пальцем себе в щёку.

Каждое утро кафедральная машина возила его в лагерь к студентам; он там шастал с ними по лесам и полям, а вечером возвращался.

Студенты меня раздражали. Университетские стены их хоть как-то цивилизовали, а в лесу они существовали как молодые животные, не контролирующие свою бьющую через край силу, пробующие друг друга на зуб, исподволь выясняя возможности и пределы доминирования. Валера не обращал никакого внимания на их шуточки, сленг, шумные, грубые игры с пиханиями, подначками, беготнёй, ором, он шёл впереди, что-то показывал, что-то рассказывал тем, кто кучковался вокруг него. А меня они утомляли. К тому же продвигались они довольно быстро, нельзя было зависнуть с видеокамерой над каким-нибудь насекомым или преследовать птичку, которая не хотела перелетать с ветки на ветку строго по маршруту.

К вечеру второго дня физиономия у меня, видимо, была кислая. «Устала? Эх, ты романтик, любитель природы! Ну ладно, оставайся на турбазе, гуляй вокруг, только далеко не уходи».

В какие только дебри ни залезешь, как только ни скрючишься, чтобы птичку выследить. Энцефалитка вся репеллентами обрызгана, а всё равно комары подлые так и зудят, так и действуют на нервы. Среди комаров есть токсикоманы, сколько ни брызгай на себя, вылезешь из чащи – всё равно руки покусаны и на лице то тут, то там красные зудящие пятнышки. Постепенно я осмелела и стала забираться всё дальше и дальше, стараясь запомнить ориентиры: вот вывороченное дерево, высокий пень, муравейник, дикая яблоня. Откуда она здесь одна-одинёшенька, без товарок? Птичка, небось, семечко уронила. Страшновато, ой, страшновато, а выйду ли? Не подведут ли меня мои ориентиры? Но я на самом деле иду медленно, озираюсь, это мне кажется, что далеко ушла, а на самом деле, наверно, недалеко. А если покричать, услышат? Ну, вот сегодня ещё до той ёлки огромной дойду. Она такая огромная, что её не перепутаешь, а там оглянусь, видно ли от ёлки яблоню? Видно. Значит, не заблужусь. От яблони я точно увижу муравейник. Он такой большой, и солнцем хорошо освещается. На полянке стоит. Так, с этой стороны у нас яблоня, я её хорошо вижу, а с другой – что это там за прогалинка, и земля под ногами явно вниз уходит. Эх, была не была, дойду до той прогалинки, снизу-то явно будет видно эту ель на холме. Вышла к речушке, даже не речушка, а ручей, но ура! – маленькая полоска песчаного берега. К полудню поднялся такой зной, что вся взмокла, одежда прилипает, кажется, сейчас удушит, чёртовы клещи с комарами, налегке не погуляешь! Кроссовки и куртку долой! Штаны закатать и побродить хотя бы по колено. А чего это я? Нет ведь никого. Скинула штаны и рубашку, и… был секундный порыв трусы и лифчик – тоже, но что-то тут же задавило его, какое-то «а вдруг», а, скорее всего, привычка к стеснению, ведь голым можно быть только в ванной или в бане. Плюх на живот! Красота! Барахтаюсь в ручье, как лягушка, солнечные блики в глаза, птички затаились, наблюдают, кто это столько шуму производит? А комары предвкушают – сейчас она с себя всю дрянь смоет, вот пожрём! А мне визжать хочется, щенячий восторг распирает, какое счастье – эта речушка! Как бы мне до неё дорогу запомнить. А чего не запомнить, если по ориентирам идти. Если каждый день сюда добираться, это же сколько дней счастья впереди! До того досидела, что замёрзла. Вылезла и чтобы согреться, батман, плие, батман. Надо же, тело помнит. Антраша. А сил-то не хватает. И амплитуда уже не та. Сколько я не занималась? Надо снова начать. Попрошу Валеру станок сделать, может, дети тоже увлекутся. Осанку хотя бы поправить. Осмотрела одежду – клещей не нашла. Слава богу, что искупалась, теперь хватит сил во всей этой амуниции до базы дотопать. Натянула прямо на мокрые трусы и лифчик. Идти не жарко будет, потом высушу.

Вдруг голос: «Я смотрю, вы в неплохой форме. Балет? Давно бросили? Растяжка хорошая, а мышцы оставляют желать. Приходите в спортзал, подкачаю». Обмерла.

Кто? Обернулась, таращусь в лес, сердце колотится, сейчас из горла выпрыгнет. Я одна. Никто не поможет. Я тут почти голая в ручье полоскалась, а он наблюдал?! Маньяк? Лес стоит такой же солнечный, приветливый, как и секунду назад, но сейчас его дружелюбие обманчиво, он скрывает опасность, может, смертельную. Глаза мои бегают от дерева к дереву, где, где он, с какой стороны подкрался?

Он материализовался из зелени, как дух, отделившийся от плоти. Тонкий. Голова почти наголо. Уголовник? Лицо в тени листвы. Он что-то про спортзал говорил? Неуловимое движение, и – свет на лицо упал. Смуглый, черты резкие, как высеченные из камня, или нет, из темного дерева. Неподвижные, выражение не поймёшь. «Не надо меня бояться. Приходите в спортзал. Вы ведь на турбазе живёте? Я вас заметил». – «Я не приду». – «Почему?» – «Мне и в лесу хорошо». Чёртик в глазах проскочил. Смеётся что ли? «До встречи на базе». И быстро исчез.