Нина Юшкова - Женщина наизнанку. Или налево пойдёшь, коня потеряешь

А я-то себе насочиняла! Смешно. Поехать, правда, погулять, пока свободна. От отпуска крохи остались. Дети через пару дней возвращаются, Валера. А потом начнётся учебный год, и само собой всё рассосётся. Так, останется приятное послевкусие. Ну, поскучаю, потоскую, но это потом, а сейчас, сейчас зачем об этом думать!

– Давай сразу договоримся. У тебя есть время – взяла и приехала. Не хочешь на турбазу, приходи в дом. Дорогу знаешь. Я не буду больше названивать, а то мне кажется, что я тебе набиваюсь в друзья. Не приедешь, значит надоело. Я понятливый.

В друзья. Что он имеет в виду? Ему нужна дружба? А мне? А я запуталась. Что ж. Это ещё и лучше. Ну, будет у меня вот такой странный друг, кому какое дело.

Но эта наша прогулка вся была овеяна грустью. Грусть, незримая, но плотная, как туман, ощущалась в каждом прикосновении к стволам, в каждой ветке, прочертившей по лицу, в сорванной былинке, в желтеющих полянах, даже в зелени, ещё сочной и яркой, но уже знающей, что скоро жухнуть и облетать. Мы не виделись две недели. Почему его лицо казалось мне жёстким, каменным? Нет, оно мягкое, открытое, доброе. Взгляд такой тёплый, лучистый, ироничный, нежный. Нежный? Или вызывающий нежность во мне? Я и не заметила, как мы вышли как раз к его дому, моё чувство направление отключилось, передоверив Юре ориентацию в пространстве. Ничего не говоря, он уселся в позу лотоса и замер, его глаза слепо вперились пространство. Я села напротив него. И впервые мне не хотелось рассмеяться, грусть убила смех, в окна светило солнце, в углу рамы шевелился паучок в паутине, подрагивал остов уже объеденной мошки, за стеклом струились тонкие плети берёзы, бесконечно несомые ветром, как течением, дверь была открыта, и шум листвы наполнял дом, то тише, то громче, старые брёвна в трещинах ещё держались и держали ветхую крышу, скрипевшую там, за потолком, прилепившуюся к трубе, чтобы не обвалиться. Трещина за трещиной, мой взгляд забирался внутрь черноты, подолгу задерживаясь там, отдыхая от света, опускался, обтекая полусферы брёвен, ниже, ниже и встретился со взглядом Юры. Он смотрел прямо мне в глаза. Тёмно-карие, зрачок почти не отличить, Спокойные, сосредоточенные. Я, наверно, могла бы вечно смотреть ему в глаза. Так хорошо, уверенно, спокойно я себя чувствую. Как будто я уже сделала всё, что надо, и теперь могу не спешить и не думать о делах и людях, что всё в этом мире обойдётся без меня и пойдёт дальше своей дорогой, а моё место здесь, в старом домишке, на тёплом дощатом полу, на краю земли, в той точке Вселенной, которая сейчас перейдёт на другой её лепесток, а переход в Юриных глазах. Наверно, это и называется медитация. И у меня получилось.

От Юриных глаз меня оторвало солнце, метнувшее ослепляющий луч в одно из окошек. Закат. Я вышла из дома и развернулась к нему лицом, закрыв глаза. Я не могу смотреть в глаза солнцу. А Юра может? Это следующий этап? Надо ехать домой.

Какие у него нервные пальцы, теребит ветку, обрывает листья, рвёт в пыль, бросает. Теперь кусок коры. Тоже в пыль. А ведь только что был абсолютно спокоен. Странно тонкие пальцы. Тренер по айкидо и такие пальцы. Как с такими пальцами можно драться? Нервные, неритмичные движения разрушили, скомкали торжественное равновесие, выдернув меня из космических сфер в суетное повседневное существование.

– Чего смеёшься?

– Ты этими руками кирпичи раскалываешь?

– Можно и расколоть. Только не руками. Энергией.

– Но всё равно противников вырубаешь, приёмы всякие… И листики рвёшь. Один за другим, как сигареты. Кто курит, так сигарету одну за другой прикуривают, когда нервничают.

– Я бы лучше не листики рвал, а соски тебе ласкал. – И в глаза смотрит. Очень спокойно, чуть улыбается. Почему я не оскорбляюсь. И не вспыхнула, как мак. Так, кровь только чуть-чуть к щекам прилила. Не только не убежала, не отвернулась, а тоже ему в глаза смотрю. Идём между деревьями. Почему я не оскорбилась. Просто это другое измерение. Иду и смотрю ему в глаза.

– Я всё думаю, чем же ты меня зацепила? И дело не во внешности. Красивую несложно найти. Эффект неожиданности, наверно. Представь, иду по лесу, ну, кого в лесу можно встретить – лису, лося, медведя можно, я тебе говорил, что один раз косолапый к моей избушке вышел, и вдруг – девушка почти обнажённая. Я прифигел маленько. Думал, ты не одна, ждал, когда кто-нибудь ещё появится. Нет, одна, так легкомысленно одежду побросала и в воду бросилась. Но главное даже не это. Ты ведь хотела всё снять. Ты сделала такое движение мимолётное – бретельку одной рукой чуть подвинула к краю плеча и вторую руку на бедро положила и большим пальцем чуть краешек трусиков зацепила. А потом всё – прыг в ручей. У меня от этого твоего движения сердце споткнулось. Я практически пережил твоё преображение в Афродиту. Но… нет. Остаётся только мечтать.

А ведь я, наверно, что-то должна ответить. Точнее, как-то должна ответить. Я опять теряю момент. Теряю… Идём дальше. Ну, нельзя так. На это надо либо оскорбиться, либо… Дистанции уже нет, совсем. Как будто рука уже протянута. Раз не ушла, ведь всё ясно. Идём между деревьями. Ветки мешают, отодвигаем, а потом опять глаза в глаза. Ведь должно что-то быть. Момент упущен.

Смычок на струны упадет.

Валы обрушатся на скалы.

Вселенная замедлит ход.

Но нам с тобою мало. Мало.

Расписания у нас с Валерой не совпадали. Среда у меня была свободна. Лизе сказала, что поехала к подруге, чтобы не волновались, что с подругой давно не виделись, что она прилетела из другого города всего на пару дней. Скорей всего я вернусь не очень поздно. Но на всякий случай. Автобус отменят, сломается, ещё какая-нибудь случайность, мало ли, что может быть.

Если я не приеду, Юра решит, что надоел, или, что я обиделась. А я не хочу, чтобы он так думал. Если и расстанемся, то по объективным причинам. Но я сама должна приехать хотя бы один раз. Хотя бы для того, чтобы всё объяснить. Что он не может надоесть, что он удивительный человек, что не из-за этого я больше не приеду, просто такие обстоятельства, что поделать.

Старая, заросшая дорога, колеи едва угадываются. Хорошо, пока сухо. А пройдут дожди, развезёт. А ты сюда и дальше будешь ездить? Какая разница, развезёт – не развезёт. Зачем загадывать, у меня нет ответов. В первый раз он меня не встречает. Я одна на этой пустынной дороге. Может, повернуть обратно? Юре не надо ничего объяснять, он всё знает и так. Здесь, среди полей, окаймлённых лесами, на этой пустынной дороге, теряющейся в траве, под светлым осенним небом, уводящим взгляд в бесконечность, никчёмность объяснений очевидна. А увижу его и вновь себя растравлю. Но я иду вперёд. Увижу хотя бы его реакцию, неподготовленную. Что ты там увидишь, он же стальной, каменный, ничего ты не увидишь. А вот увижу. Теперь увижу. Теперь я знаю, что дверца захлопывается не мгновенно, и в глубине зрачков метнётся то, что я научилась распознавать. Не достиг Юрочка ещё высшего уровня своего йоговского владения собой. А что ты хочешь увидеть? Мечтаешь? Страсть? Что-то ещё, ещё, чему я не могу найти слова.