Валентина Хайруддинова - Когда я исчезну

– Лежишь?!

Твердолоб имел еще одно «достоинство» – отсутствовать, когда нужен и появляться, когда в нем не нуждались.

– Дремлешь?!

Я предпочел не реагировать, и моя наглость вызвала целый поток нелестных слов.

– Прохлаждаешься?! Отдыхаешь?! Отлыниваешь?!

Я все еще лежал неподвижно, не открывая глаз. Но Твердолоб не собирался отступать и оставить меня в покое. Поскольку ответа Твердолоб не услышал, он решил, что я сплю.

Морда коня склонилась надо мной, запахло душистыми яблоками: конь, видимо, пообедал.

– Ну и спи, лентяй! – еще громче сказал Твердолоб.

«Лентяй» – это слишком. Даже для Твердолоба, на слова которого я не обращал внимания. Не выдержав такой несправедливости, я открыл глаза и вздрогнул. Передо мной, так близко, что я бы отшатнулся, да земля не позволила – огромные фиолетовые глаза и белые зубы. Я собрался ответить по поводу «лентяя», но Твердолоб уже отодвинулся, стал виден весь. Его фигура от ушей до хвоста излучала торжество, некую загадку.

Конь, как только я распахнул глаза, замолчал и глубокомысленно уставился в небо.

– Что такое? – спросил я охрипшим ото сна и попавшей золы голосом, приподнявшись на локтях.

Твердолоб словно проглотил язык. Надо же, только что слова били фонтаном, и вдруг онемел. Стоит себе – не конь, а безнадежная тайна. Чтобы добиться от него толку, нужен особый подход.

– Что ты хотел? Если ничего, оставь меня в покое, я еще отдохну, – я демонстративно принял прежнюю позу.

Этого Твердолоб вынести не мог – фонтан заработал вновь:

– Лежи! Спи! Отдыхай!

По второму кругу выслушивать то же самое я не имел не малейшего желания, поэтому решительно натянул куртку на голову и повернулся к болтуну спиной. Ход оказался верным. Твердолоб, чувствуя свою правоту, впрочем, он ее всегда чувствовал, пылая праведным гневом, выпалил:

– Прохлаждайся, а козы кое-кого притащили!

– «Кое-кого» ты сказал? Я правильно понял? – поворачиваясь к коню, спросил я.

Я верил и не верил его словам и с нетерпением и некоторой долей страха ждал ответа. Но Твердолоб обиделся – его не поняли с первого раза! Он отвернулся, вновь принялся изучать небосвод, вращая возмущенными глазищами.

– Твердоло-о-об! Кого притащили козы? – теряя терпение, повысил я голос.

Пока конь размышлял, борясь между обидой и желанием сообщить новость, я встал, взял пустую корзинку и двинулся в путь. Сердце мое замирало – если Твердолоб ничего не путает, то в обители – новичок.

Новые обитатели появлялись время от времени – не часто и не редко. Последней была старая Спица. Она пришла в дом, растерянная, окоченевшая от холодного ветра год назад. Нынешние жители обители появились в следующем порядке: я, после меня – ослик, потом Царап, Лапка, Пион, Белка, Долька, Твердолоб, Мерзлик. Приход каждого из тех, кто появился после меня, помню очень хорошо, словно это случилось вчера. Вот, например, Твердолоб. Он, кстати, молча плелся позади меня, позабыв обиду и ожидая вопросов, вся фигура коня выражала желание рассказать о случившимся. Так вот, Твердолоб с первых дней жалобно ныл, все с ним носились, но радовались, что у нас появился помощник. Мечтали, как много сможем сделать. Но не так случается, как гадается.

Однако, что же все-таки Твердолоб имел в виду, говоря «притащили кое-кого»? Может, напрасно я так волнуюсь? Я остановился, дожидаясь, пока Твердолоб меня догонит. Конь, увидев это, приосанился и зашагал мимо, гордо задрав голову.

– Твердолоб, а подвези-ка меня до дома, – твердой рукой остановил я его, делая вид, будто хочу ухватить за длинную белую гриву.

Бедный конь, перепугавшись не на шутку, забыв о гордой осанке, отпрыгнул в сторону и взвизгнул:

– Ты чего придумал? На мне нельзя! Я…

– Почему нельзя? Ты ведь конь, – невинно поинтересовался я.

– Да, конь. Конь! Я скакун, поэтому тяжести возить не должен.

– Вот и послужишь скакуном. Я не тяжелый.

– Ты здоровый, высокий и ноги у тебя длиннющие, – выдал правду Твердолоб.

Он обожал говорить правду в глаза. Я совсем не обиделся, хотя слова коня далеки от истины. Я довольно худой, хоть и высокий, тут Твердолоб прав, ноги же у меня вполне нормальные.

– А Бормот? Он меня возит иногда.

– Ха- ха-ха, – строго произнес Твердолоб, – сравнил!

– Вот козы, ты говоришь, кого-то притащили. Не на тачке же они это сделали? Значит, на себе. А они ведь не скакуны, – повернул я разговор в нужное русло.

– Ну, змею и я бы довез.

Я остановился от неожиданности. Змея! Значит, все-таки новичок! Сердце мое пропустило удар. Но …змея?! Змеи в обители еще не появлялись. При мне, во всяком случае.

– Змею? Ты уверен? Ты знаешь ? Почему ты говоришь, что «притащили» ее?

– Пион нашел в лесу и привез. На спине.

Я все ускорял шаг, на бегу пытаясь представить себе змею.

Надо сказать, что обитатели, не помня ничего из прошлого, точно представляют себе то, чего в обители нет, и никогда не было. Я ни разу не видел змей, но твердо знаю , какие они.

Я спешу, на ходу забираю тележку с поля. Появление нового обитателя – всегда необычайное событие, вселяющее надежду: вдруг задержится надолго? Сейчас все, кто живет в обители, появились когда-то, и, к счастью, остались. Пока остались. И я остался. Пока.

– Она не длинная, но толстая, серая с черным! Молчит! – между тем живописно рассказывал Твердолоб, бодро труся рядом.

Молчит! Еще бы! Надо же, чтобы новичка встретили именно Пион да Твердолоб, имеющие о гостеприимстве, вежливости и такте смутное представление! Что же касается описания внешности, у Твердолоба все толстые. Даже худющая Спица. Он, видимо, всех в этом убеждает, пресекая желание покататься на нем.

– Как козы ее обнаружили?

Моего собеседника вопрос озадачил. Помолчав немного, он ответил неуверенно:

– В лесу.

– Я понял – где, я спрашиваю – как? Каким образом?

Твердолоб опять замялся, но потом резво затараторил:

– Наверное, она лежала, в смысле – ползла. А козы, они везде в лесу прогуливаются, ну, и …нашли.

Поняв, что толку от расспросов – никакого, я еще ускорил шаг: бежать с тележкой не особо получалось. Как все-таки далеко этот новый освоенный участок! Да и усталость после работы давала о себе знать. Моя шутка о поездке верхом перестала казаться такой уж смешной. Я живо нарисовал картину: гордый высокий всадник с длинными ногами мчится на белом лихом коне – только пыль от копыт скакуна вьется вдоль дороги. Между тем лихой конь семенил рядом, не догадываясь о моих крамольных мыслях. Я приостановился на мгновение, потом махнул мысленно рукой, двинулся дальше.

Но вот мы вышли на дорогу, ведущую прямо к дому. Вдалеке показалась желтая соломенная крыша. Желтая она сегодня, под лучами солнышка, которое все сияло, несмотря на приближающийся вечер.