Исаак Ландауэр - История другого города

– Но нет, – первый блин вышел сразу как надо, мадам зарделась от удовольствия, приготовившись крыть нахальника уставом. Нахальник меж тем снова погрузился в цифры. Далее состоялось знакомое представление из размеренных – в тон камням, кивков головы и причитаний старшего по званию; половой вопрос. Здесь, как и всюду, главный – здесь, надо думать, особенно: уж больно декорации хороши. Едва ли художник простит кому-то – чему-то, несостоявшуюся картину. Хуже того, картину уничтоженную собственными руками. Хватило одного взгляда, и занавес для товарища офицера закрылся: в другой раз. Замат играл с ними в свои. По причинам ему очевидным, вокруг охотно отзывалось: самец. С таким и посидеть рядом полезно, особенно когда вокруг посредственное действие имени мнимой мужественности. Заглянул тот, который кроме: черный и сытый, местный любимец. Еды и впрямь доставалось навалом, все несли и несли.

– Продолжаем, – извечный вопрос и утверждение в одном лице. Здесь внушили себе исключительность по рождению, приветствуется лаконичность. За нардами ожидание проходит незаметно.

– С удовольствием, – Замат знает.

– Куш, – и чувствует. Непривычно приятно разговаривать молча.

– Стаканы где у вас, – но недолго: гостья чудом достала из дамской сумочки коньяк. В армии, конечно, случается всякое, но объем посуды заметно превышал тару. Действительность получила новый оборот; игру не прервали. Постояв для внушительности немного, Анна протянула руку к полке – знакомый жест в знакомой обстановке. Уж ей ли не знать чуть больше. О том, как случается ей скучно. Свойства разные, но суть одна, и текущая пока что не раздражала. Чокнувшись с четырехглазым, ловко опрокинула рюмку. Подобающе зажмурившись, отказалась от закуски. Пить с Анной Александровной чаще увлекательно, однако всегда и до беспамятства. После указанной неизбежности очаровательно подвыпившая дама приступала к дальнейшим действиям. В этот раз однако, отвадив властным жестом увлекшегося рядового, замыслила вечер воспоминаний.

– Было дело, были люди. Молодежней раньше жили, настойчивей и живей, – чуть дернувшись от проницающего взгляда, рядовой конфидент достал, что мог. Неуклюже расставляя фигуры на доске, придумывал партию – она предпочитала, когда играли за нее, – Теперь не сподручно. Легко, но, – выбрала белые, – Ходи уже. И чего вы все время бегаете, только нытье разводите. Далеко не убежите все равно.

– Так заведено, – эстетический уровень беседы пока контрастный.

– Как?

– Как положено, ей-мое, – уже едва ли. Скрываться не приходилось, в рамках вверенной части не по годам юная офицер держалась, если требовалась, накоротке, – Дозвольте уточнить насчет происходящего, – тут нужно или делать, или пытаться, по-другому Ане едва ли будет интересно. Она здесь богиня рутинная как тень: может то, на что не способны остальные присутствующие – от природы. Организм оперирует текущей данностью, не озадачиваясь ненужным анализом. Логичный вопрос: «А не опасно ли с ней туда ехать», рождал не менее закономерный ответ: «Скоро узнаешь». Анна Александровна предпочитает танцы; танцы. Представь ее божеством – если представь, и наслаждайся силой. Ее силой. Не думать, непредвзято не размышлять, не сомневаться, вообще не размышлять, не бояться, не смущаться, снова не думать, не сомневаться.. Много ли хватит воображения сперматазоида, непредвзято отторгнутого от самки: чтобы все-таки думал. Чтобы бегал, искал и не находил. Чтобы работал. Цифры внедрялись легким постоянством: «Три-два».

– Работаем.

– И не поспоришь, – страшные создания на службе у собственной цели, – Тут без вариантов.

– Мальчики, по-конкретнее, – очкарик схватил истошно бокал, уронил и возомнил.

– Лентяй, – свою получил немедленно. Распишись и наслаждайся: моментом. Захотел большего – удержи; цепляясь за камни ответственности, национального пристрастия, охоты, неволи, страха и наслаждения, – Успокойся, ты здесь не был. Твои метания едва ли – тут все едва ли. Привыкай.

– Стараюсь, – Замат глядит ободряюще.

– Не претендую, но плыву, – смотрит, прямо.

– Далее.

– По тексту, – эффектно возводя действие в окружность, реагирует она. Истина если и скрыта, то в парадоксе очевидной доступности. Иначе отчего и как. Все; нет продолжаем: претенциозно и глупо, но – покуда. Анне Александровне интересно. Якоря отставить: заходим; такой юмор. С помощью – любой.

– Следующий, – в смысле ход. Ферзь ходит – куда только не ходит. Игроком быть все сподручнее, чем участвующим.

– Ваше слово, – универсальная формула восприятия – ее.

– Неверно, – Аня здесь не бог, ей умыслы скучны.

– Далее, – регрессия к минимальному значению; бросаем.

– Попытайся увидеть, – куш. Авторство вряд ли оставляет сомнение.

– Тебе не все ли уже равно, – смотри выше.

Молчание случилось ответом. Банально, но факт – непреложный как та самая истина. Любая, иначе красочная: бесполезная, но нужная безмерно, – Разве не орудие, – вопросительный знак напрашивается, но.. Желанное ощущение причастия охватывает очкарика целиком, поглощая или принимая – едва ли тот разберет. «А не хлебай у женщины из чашки», – улыбается та эффектно: отдельная посуда не котируется там, где она решила. Представление меняется, краски тускнеют и обретают смысл.

– Зеленый.

– Лишь бы какой, – и не обманешь. Радость банального зачания захватывает, становится не до деталей: лес, кутерьма и наслаждение. Наивная фантазия – дорого ли она даст за восставший сперматазоид.

– Что-то даст.

– Далее, – судорожно ищется страх. Тот, самый последний – что и кто: вопросительный оставлен. Жадный глоток оставшейся накипи, вдох и первый – выдох. Самостоятельный, без деловитого похлопывания по заду: собственный.

– Добро пожаловать.

– Твоя разведка уже не бережет, – привычно армейские будни.

– Есть.

– И пить. Остальное приложится, – впрочем, лишь бы ей занятно.

– Нет, – зачем и к чему, но пусть.

– Предположим; бросаем, – погружение оставляет отзвук опасности, но всего лишь отзвук. Верить или не верить – поздновато. Делаем шаг.

– .., – Азамат неприлично ругается. Взгляд скользнул и закрепилось: сегодня не одни. Сегодня она в настроении – та, у которой бесконечность настроений.

– Все вы мальчики, только игрушки другие, – воззвание той, кому не нужно просить слова, – Если очнулся в ничто – нужен плод, – память здесь в чести. Держать в руках нить и отпустить: интрига.

– Не против, – шеш. Иное додумаем: придумать себе женщину все же лучше, чем той женщины вовсе не знать, – Но как жить без огня, если дождь за окном.

– Цитата.

– Еще бы,– матерь богов, – Откуда те-то знают..

– Она же, – Людмила расправляет юбку – Люда. Давала бы на раз, но передумала: сука. Бросаем, – Выблядок овечий, – снова куш и снова цитата – Замат подключился. Действие теперь переменится, забавляясь многогранностью. Вечность – она здесь только вечность: случаются материи, где она просто сама по себе.