FRIGIDNYIY KAY - НЕМОТА

Позёрство и только. Влада не критиковала, не загоняла в рамки, но и удовлетворение в голосе не проскакивало. Просила местами рассредоточиться, добавить злости, расслабить губы, расслабить челюсть. Много раз расслабить челюсть – это я и сам чувствовал, испытывая физическую боль в нижней части лица от непроизвольной забитости мышц, будто те натянули и перевязали между собой. Через часа два мы прервались.

– Моё присутствие мешает, – оторвавшись от техники, произнесла Влада, заметно подсдувшись. – Ты не можешь отпустить себя, а без этого ничего не выйдет.

– Я знаю, что зажат. Извини. Не думал, что так тяжко будет.

– Это ты извини. Втянула тебя в свои бредни.

Окончательно поникнув, она взяла телефон и выскользнула из комнаты. Ситуация поплыла. Пора включить турбо-режим, Глеб. Думай. Нельзя позволить себе так опростоволоситься. Продолжи процесс съёмки в фарисейских потугах – следующей встречи с Владой может не быть. Да и концепт фильма стоил того, чтоб поднапрячься. Не хотелось мимикрировать, не хотелось лукавить, но я не был честным, глядя в камеру. Заиндевевший суррогат живого человека – не больше.

– Можно мне отойти минут на десять? – задал вопрос, заглянув в кухню.

– Да, разумеется. Нужен перерыв, – кивнула Влада, выключив чайник. – Чай или кофе, может?

Отказавшись от предложения, я надел носки, кроссовки и вышел на лестничную площадку. Что делать? Сменить установку? Сходить за вискарём? Спародировать собирательный образ маргинальных героев суицидальных киноработ? А то ли это будет? Может, ну его? Не логичнее ли попросить прощения за неоправданные ожидания и, признав поражение, свалить домой? Ты всегда так делал – сбегал, навалив в штаны. Так проще, да. Мастерски отточенный паттерн инфантила.

Послав на хуй приступ самобичевания, я пришёл к тому, что не стану идти на поводу выученной беспомощности. Не настолько моя жизнь ценна, чтоб за неё держаться. Не за тем две недели искал Владу, не за тем шёл в эту квартиру. Надеялся обойтись без крайностей, но, похоже, вывести себя на эмоции, не раскопав поросшие травой кладбищенские пригорки, невозможно.

Вернувшись в «фиолетовую комнату», я нашёл на телефоне плейлист «Placebo», который с зимы прошлого года не слушал, настроил рандомное воспроизведение, поколебался, после чего занял прежнее место на стуле, ожидая команды от следом вошедшей Влады.

– Это сок. Лаймовый, – проговорила она приободрённо, протянув гранёный стакан. – Правда, горьковатый, но в целом ничего.

– Спасибо.

– Как ты? Не передумал?

– Скорее ты передумала.

– Я – нет. Это всего лишь первая проба.

– Тебе не хотелось предложить этот проект профессиональному актёру?

– Среди знакомых нет того, кто близок мне визуально, – ответила она, поставив свой стакан на колонку. – А каким-то профессионалам со стороны бесполезно писать, так как идея неформатная, к тому же бесплатная.

Что значит «кто близок мне визуально»? Перифраз «кто симпатичен мне внешне»? Я посчитал разумным промолчать, но слова растворились в животе ложкой сахара.

– Давай так: я не стану комментировать процесс, а ты попробуешь забыть о моём существовании? Сейчас хочу снять именно тебя, не персонажа. Веди себя как чувствуешь, не смотри в камеру, если это мешает. Думай о своём, забудь про фильм, мне нужно отображение на лице реально существующих мыслей. И, может быть, убрать стул вообще? На матрасе эта сцена естественнее будет выглядеть.

– Хорошо.

– Съёмку я не стану останавливать. Скажешь сам, где её закончить.

– Даже так? Ладно. А сколько примерно по времени?

– Как пойдёт: полчаса, час, два. Как словишь катарсис, так и закончим.

Вновь сняв носки, я привычно опустился на пружинистый матрас, подперев локти коленями. Влада тем временем опустила высоту штатива, переставила прожекторы.

Дубль второй.

Тягучая гармония My sweet prince молниеносно ударила в область рёбер. Видно, не всё-то похоронено? Поздно аккуратничать, топчась у калитки. Заходи.

То, что происходило далее, снесло к херам мои лайтовые поползновения. Папка со скрытой информацией, хранящаяся длительное время в корзине, медленно восстанавливалась. Перед глазами нависла шероховатая плёнка, в висках стучали слова, от которых зубы сводило. Ничего не стёрто, ничего не выброшено. Ты знал это, потому и залез в мнимый кокон, оказавшийся банановой кожурой, на которой вот-вот поскользнёшься.

Я вспомнил и фильм с Бельмондо, который смотрел, лёжа на отсыревших простынях в общаге, когда пришло внезапное сообщение от школьного друга с вопросом: «Ты уже знаешь?», и фоном пронёсшиеся перед глазами титры. И запах мочи в кабинке сортира, где в недоумении за полчаса было выкурено полпачки «Петра». Пласт мыслей, вопросов, образов на контрасте с внешней невозмутимостью. А далее, как сквозь призму калейдоскопа, полетели вспышки забытых ощущений, подкреплённые фантасмагорически выкрученными картинками: голос попсовой дивы в такси, вкус палёной водяры, целлюлитные тёлки, смачно отсасывающие друг другу на баре под прицелом смартфонов. Бесконечные звонки. Смех Макса. Звонки. Липкий диван из кожи, разбитый стакан, фотографии с выпускного. Родинка на запястье. Порванный текст, тошнота, сгоревшая лампочка. Звонки. Жирная, как кусок сырого мяса, вагина. Пронизывающий ветер у Обводного канала, рвота. Тарелка пересолённой спаржи. Отвратительный секс. Слёзы. Трещинки на лице из густого слоя тоналки. Мокрая от дождя стёганая куртка. Мокрые волосы. Холод. Невероятный холод, адская пульсация в затылке. Желание спрятаться. Броситься в воду.

Вспомнил, как истощённо спустившись к Обводному каналу, уговаривал себя усомниться в достоверности происходящих событий. Ты любитель психоделических трипов, но надо проснуться. Надо вернуться в реальность. Ищи выход, Глеб. Ну же. Всё не по-настоящему. Новый день – возможность переиграть события. Разве человек не имеет права на второй шанс? Да, я проснусь, и всё станет иначе, настойчиво успокаивал себя. Спасибо за подсказку, но хватит. Пожалуйста, хватит. Мне больно. Больно так, что хочется выть, а пересохший рот не может выдать ни звука. Больно так, будто внутренние органы пропустили через молотилку, сделав кровоточащим фаршем. Я закрывал лицо ладонями, чувствуя, как ногти впивались в солёную кожу, но этого было не достаточно, чтоб перекрыть судорожные спазмы.

Не знаю, каким образом дожил до утра той декабрьской ночью, но первое, что увидел, открыв глаза – не изученный до каждого пятна потолок общажной комнаты, а залитый блевотнёй бетон. Физическая боль пришла, как по заказу: голова трещала, кости ломило, шея еле ворочалась. Нащупав в кармане телефон, глянул на время – около семи утра. Не сон? В «вк» висела недавняя переписка, в ленте мелькали Максовские фотки из клуба. На коленке синих джинсов проглядывало пятно от разлитого коктейля. Жизнь не даёт второго шанса, Глеб, нужно было понимать это. Ты проебал свой шанс, думая, что стоишь над обстоятельствами. Нет, не стоишь. Закостенелый уебан, у которого оказалась кишка тонка. Всё, что происходит вокруг тебя, абсолютно оправданно. Словно разлетаясь фантиками на ветру, люди уходят из твоей реальности, из злачной, покосившейся реальности, и ты сам тому вина, раз не можешь взять их крепко за руку, огородив от бездны. Посему терпи.