Елена Сперанская - ВЕРОЛОМСТВО, ЛЮБОВЬ И ГНЕВ. Детективно-приключенческий роман

– Хорошо, – соглашался Кредо-Штильман, выкладывая весь товар на чёрную, бархатную витрину под стеклом.

Другие ценные вещи он обычно предоставлял возможность смотреть самой Серафиме, чтобы она убедилась в пригодности товара. Никаких налётов или грабежей у них отродясь не было, хотя ходили слухи, что какой-то маньяк под действием наркотиков или алкоголя убил двух, ни в чём неповинных, девушек – владельцев аналогичного ломбарда, взяв полностью наличность из кассы, свалив на суде вину на своих несовершеннолетних детей. Такой формулировки от заикающегося убийцы никто не ожидал, поэтому Эммануил приобрёл видеокамеру с адаптером, кроме того всегда имел при себе заряженный пистолет как именное оружие, доставшееся ему от деда – участника революции 1905 года.

На этот раз организаторы налёта на храм надеялись использовать свои старые связи, но сначала, как можно скорее, успеть ограбить кого-нибудь перед отъездом в Сочи, куда они втроём вознамерились бежать, планируя реализовать награбленные вещи, ещё не имеющиеся у них, без ненужных свидетелей в ближайшем ломбарде.

«Была бы моя воля, расстрелял бы этих дармоедов без суда и следствия, а теперь вынужден общаться с отребьем общества ради своей кошечки. Не хочется идти по мокрому… Какое низкое занятие!» – Кредо-Штильман возмущался про себя, когда бандиты скрылись за поворотом улицы.

3. Прямое попадание

Из ломбарда Цезарь отправился в букинист, где побоялся предложить икону скупщику – ревизору. Оставаясь на улице, у входа в любое торговое учреждение, заботясь за безопасность главаря, у Костыля не было претензий к двойнику, когда тот рассматривал прилавки или что-то спрашивал у продавцов.

– Следуй за мной по пятам, – предупредил Цезарь двойника.

– Я так и делаю.

– Если баллон катить, поедем вместе на пляж на час или два. Оттуда вернёмся по тому же маршруту и сразу на байдан без переодеваний, но захватим от Пономаря клад и милицейскую форму для куража, – главарь предупреждал о возможной задержке перед отъездом на вокзал, если они встретят оперативника в штатском.

– Не трави баланду, – Костыль сразу встрепенулся, готовый действовать, недоумевая, почему подельник много говорит попусту.

– Балеху вспоминай за нафталин… – Цезарь сказал с воровским апломбом, что праздничная вечеринка ушла в далекое прошлое.

– Не восьмери… Зачем елдачишь? – спросил с удивлением Костыль, почему главарь представляется не тем, кто он есть на самом деле, болтая языком.

Бандиты любили погулять в ресторанах на широкую ногу за чужой счет в любом возможном варианте: в поезде, на пароходе, в самолёте, на пароме или даже в пляжном кафе, заказывая напитки и одновременно унося кошельки зазевавшихся гостей под звуки модных, ритмических мелодий.

– Жиганить в Сочи будем, как говорил наш шеф Иван Иванович, – цитируя фразу из популярного фильма "Брильянтовая рука", ответил в тон двойнику Цезарь, имитируя известного киноактера, прежде всего, предлагая модно одеваться в милицейскую, украденную форму, чтобы вызывать искреннее уважение и зависть молодежи, окружающих мужчин и женщин.

– Же для житухи замантулим, – стоя на обочине, около остановки троллейбуса, едущего в сторону городского пляжа, поддержал главаря Костыль, что они придумают условный пароль для жизни.

– Вот так давно бы, – сказал ехидно тёртый калач криминала, теоретик и практик одновременно.

Когда подъехал нужный транспорт, они вошли внутрь, сели на переднее сиденье и поехали в сторону городского пляжа.

– Пойдём на шальную и тихую… Робасить ланцы: импортные джинсы, батники, шляпы и лодеты, – советовал Цезарь с каверзной улыбкой своему соглядатаю, подразумевая воровать без обдуманного плана, то есть кражу без орудий взлома, будто приглядывая за одеждой, ботинками отдыхающих.

– Как обычно, – согласился Костыль, вдохновившись новым криминалом.

– Слушай сюда… Набросим как можно больше и отнесём нашему ломбардисту. Тогда пусть отстегнёт нам зелёных или обычными русскими, – Цезарь предложил подельнику послушать его, что они наворуют и продадут в ломбард все ненужные им вещи, а деньги поделят поровну.

– Хрусты нам нужнее, – просипел подельник, с уважением глядя на двойника, что деньги они любят и делают всё возможное, чтобы не работать, а процветать за счет других честных граждан для собственного иезуитского благоденствия.

– Ты не потерял свой старый запас, мародёр? – нарочито примирительно спросил Цезарь, изображая воспитателя подростковой колонии, где они провели несколько месяцев, обучаясь не учебным дисциплинам, а воровскому арго у таких же колонистов-рецидивистов.

– Держи лантух крепче, а то уведут, амбал, – ответил самодовольно Костыль, не терпящий покровительства, глядя на сумку на плече у такого же как он головореза со стажем.

– А ты кто? Алюра? – Цезарь перешёл на блатной жаргон.

– Не алюра, а амаска, – пояснил Костыль свою роль, что означало: он не девушка, а помощник по сбыту краденых вещей.

– Вот так и надо… Что за антилопа этот фраер? Нам бабки нужны, а он, трухлявый пень, баланду травил, – стал возмущаться Цезарь, критикуя директора ломбарда за корыстолюбие и пустословие.

– Будет у нас антрацит, тогда, басурман, ты понял меня: балдеть будем по-чёрному, а бегать всё равно придётся, – Костыль внес свою поправку в косный рассказ покладистого с ним двойника, намереваясь достать кокаин, хорошо развлечься, а затем продолжить воровскую карьеру.

– Вусмерть кататься сможем, – свирепо произнес "вольнолюбивый" головорез – Цезарь, как бы воображая, что получит высшую форму удовлетворения: нажрётся, напьётся, нахохочется.

– Раскумаримся… – воображая себя владельцами крупного наркотического картеля, Костыль представил, как они будут принимать наркотики, с учетом, что частично продадут общую партию зелья за большие деньги.

– Снова баловства не допустим, – Цезарь, наблюдая за детьми, спешащими с родителями первыми выйти из троллейбуса, изрёк с заискивающей ухмылкой, глядя на контролёра, выскакивая без билета из троллейбуса.

За ним мигом вылетел Костыль, как громоотвод и телохранитель.

– Бизнес у фраера слабый, но ничего… Мы ему подкинем скоро больше товара, пусть мозгами раскинет: кто мы ему – сявки или фраера в законе? – спросил Костыль с гордым апломбом вора и убийцы, когда они оказались на пляже, расположившись под круглым навесом-грибком, наблюдая за чужими вещами, висящими на кустах, деревьях или лежащими, сложенными рядом с пакетами на подстилках отдыхающих граждан.

– Паханы мы, а он, в натуре, блат-каин, – ответил Цезарь тихо, обвиняя Кредо-Штильмана в скупке и торговле краденым, чем сам постоянно занимался, намереваясь обнести все зонтики от солнца, где беззаботно сидели отдыхающие для собственного удовольствия.