Михаил Дорошенко - Черный квадрат

– Даже не знаю, что сказать.

– Понимаю, понимаю, вы в растерянности. Вам необходимо согласиться на дуэль и убить вашего противника. Трепилов разъяснил вам диспозицию? Соглашайтесь, голубчик. Вы поможете нам, а мы – вам. У вашего же противника, – прищуривается он, – пистолет будет заряжен холостым патронами, а у вас настоящим. Вы хотите спросить, почему. Я отвечу. Вы знаете, что ваш бывший друг готовит убийство генерал-губернатора. В другое время вы сказали бы: так тирану и надо. Но не сейчас! Произошло совпадение интересов.

– Но почему вы его не арестуете?

– А! Вот тут-то и закавыка! Попробуйте его изловить. Он ускользает, как уж. Даже, если дело дойдет до суда, то адвокатишки всякие, присяжные заседатели и прочая сволочь выручат. Даже прокуроры у нас и те ненадежные. Не ищу вашего сочувствия, не ищу! Вы за себя отомстите, а мы вас никогда не забудем. Ежову не выгодно стреляться сейчас перед акцией. Он непременно убьет вас, но за это тюрьма: год или полгода. Выйдет и опять начнет свою деятельность. Он для нас очень опасен. Убейте его!

– Я, пожалуй, соглашусь. Дайте только время обдумать.

– Ну что, вы решились? – спрашивает Трепилов на выходе из дома.

– Кажется, я лишился рассудка.

– Положитесь на меня. Я все устрою.

– Надеюсь.

– Половину дуэлей делается так, как надо. Даже, когда дерутся на шпагах.

– Да я же убью его, – говорит Ежов, обращаясь к Трепилову. – Я в мышь попадаю с полсотни шагов. Друга убивать не намерен.

– Но он настаивает. Есть, правда, один вариант: зарядим холостыми патронами и развлечемся.

– По рукам.

– Только, чтобы секундант с вашей стороны не смеялся.

– Желательно все же обойтись без дуэли, – говорит Ежов, провожая гостя. – Уговорите его. Дурное дело эти дуэли. Вы согласны?

– Дуэли – мой хлеб, – Трепилов щелкает по фарфоровой вазе на подставке у входа, и она разваливается. – О, хрупковатая вещь оказалась.

– Как и жизнь человека. Ничего, считайте, что это последняя жертва, которую мы принесли. Предложите ему прийти на переговоры в известное ему место. Может быть, если вам не удастся, мы его уломаем.

– Году эдак во втором или третьем уламывали мы одного капитана отказаться от дуэли, не поверите ли, с медведем…

– Об этом как-нибудь позже. Прощайте, мой друг, прощайте!

– Хм… э… – медлит Трепилов, – рублей эдак пятьдесят-шестьдесят не займете?

– Вот тебе, Треплов, пятьдесят рублей.

– Здесь два червонца всего лишь.

– С вычетом стоимости вазы.

– Вообще-то моя фамилия Трепилов, – говорит он, когда за ним захлопывается дверь. – С паршивой овцы хоть шерсти клок, – добавляет он, отправляя купюры в карман. – Шерсти клок… М-да… а медведь-таки его пристрелил, – обращается он к прохожему.

– Правильно сделал, – отвечает тот на ходу.

– Хотя лучше сказать: приструнил.

В холл гостиницы, закрывшись газетой с двумя дырочками для наблюдения в черном квадрате, в глубоком кожаном кресле сидит человек. На мгновение приостанавливаясь, Лавров ворчит: «Везде шпики! Что за жизнь? И везде этот чертов квадрат!» Он идет дальше, однако, возвращается и с раздражением говорит человеку в кресле:

– Милостивый государь, соблаговолите ответить, за кем вы тут наблюдаете?

Человек не удостаивает его ответом. Лавром разрывает газету и с изумлением обнаруживает человека без головы.

– Простите, ваше благородие, простите! – выныривает из пальмовых зарослей лакей с головой в руках. – Накажем виновного… Семеныч голову забыл прикрутить манихвену. При входе долж о н был стоять! Накажем виновного! Вы уж простите! Непременно накажем!

– Не надо… не надо! Никого не надо наказывать… и так все наказаны.

– Ну, вот и все в сборе! – весело заявляет шурин в ресторане, делая круговое движение рукой, указывая на сидящих за общим столом на жену Лаврова, Ежова и Трепилов.

Полина машет Лаврову из зеркала. Он оборачивается и видит сидящего в глубине зала жандармского офицера в штатском. На маленькой эстраде происходит представление. Все сидят молча. Ежов начинает барабанить пальцами по столу, вслед за ним Трепилов и шурин.

– Ну, что там сегодня на бирже? – спрашивает шурин. На этом его красноречие заканчивается.

– Разрешите мне, – встает Трепилов, – провести рекогносцировку. Господа, мы все здесь собрались…

– Чего пить будешь? – перебивает его шурин, обращаясь к Лаврову.

Вновь наступает натужное молчание. Лавров сидит, закрыв лицо руками.

– Господа, – вновь начинает Трепилов.

– Ваше слово будет последним, – перебивает его шурин.

– Послушай, Алеша, – говорит Ежов.

– Нет слов, чтобы выразить наше сожаление, – с чувством произносит шурин, перебивая Ежова, – по поводу случившегося! Хотя, что тут случилось? Да, ничего! Давайте заключим мирный договор, хотя бы и сепаратный. Мы тебе такую девку прислали взамен… О! – закрывает он себе рот. – Проговорился. Не мы, это – я, но это не важно.

– Он тоже знал? – указывает Лавров на Ежова.

– Ну, знал, – говорит шурин, – что с того?

– Я смотрю, – отнимает руки от лица Лавров, – тут заговор против меня состоялся! Этого шута, – указывает он на Трепилова, – вы тоже ко мне подослали?

– Ну, так уж и шут! – ворчит Трепилов.

– Понимаешь, Алеша, – придвигается Ежов к Лаврову, – я тебе ничего не говорил, но у меня нет возможности стреляться с тобой. Давай через месяц, а еще лучше забудем про все. Если ты все еще верен идеалам революции, ты должен меня понять. Я исполняю общественный долг, большего ничего не могу сказать. Поверь мне на слово!

– Она останется с тобой? – указывает Лавров на жену.

– Разумеется, нет! Избави Бог! – оборачивается он к присутствующим.

– Что? – вскакивает жена. – Ты меня бросаешь?

– Да не бросаю, а возвращаю ему! – указывает Ежов на Лаврова.

– Я к нему не вернусь!

– Прекратите семейную сцену! – одергивает шурин сестру. – Вы не семья, да никогда и не будете. Вон твой муж, с ним выясняй отношения!

– Ну, ты согласен принять мои извинения? – пытается спросить Ежов.

– Ли-иза, – говорит Лавров.

– Что?

– Ли-иза вернись! Лиза вернись! – повышает он голос. Не получив ответа, он неуклюжим движением достает револьвер (все ныряют под стол) и, зажмурившись, начинает стрелять во все стороны. Сыпется хрустальный град с люстры. Спрятавшийся за статую, лакей считает на пальцах. Досчитав до шести, выходит из своего укрытия, приближается к Лаврову и вынимает из его руки револьвер.

– Что за напасть? Все стреляют в это несчастное зеркало. Что нашли в нем такого? У нас приличное заведение, барин, – обращается он к шурину. – За зеркало придется платить и за люстру…

– Полиция! – кричит какая-то дама.

– У нас часто стреляют, мадам, но редко когда в кого попадают. Разве что осколочком зеркальца кому-нибудь лобик попортит. Ежели из-за такой ерунды вызывать полицию, придется закрыть заведение.