Михаил Дорошенко - Черный квадрат

– Как думаешь, Фома, где сердце Кащея искать? – спрашивает Филимонов, отдавая шляпу слуге.

– Да знамо дело где: в хрустальном яйце! На конце иглы. А яйцо – на дубе.

– Сам ты дуб, Фома, – говорит он, устраиваясь на диване. – Банально мыслишь.

– Как Пушкин, – с достоинством отвечает Фома.

– Да я пошутил, – говорит он устало и добродушно. – Не собираюсь я ничего искать

– Вам письмо, барин.

– Прочти, коли грамотный.

Фома надевает пенсне и начинает читать по слогам:

«Уважаемый господин Филимонов! Несмотря на Ваш отказ, мы вторично обращаемся к Вам с просьбой о нахождении сердца Кащея. Тем более, что в Вашей лояльности по отношению к нам Вы изволили всесторонне заверить благородное собрание. Но нам все же хотелось бы получить от Вас личное подтверждение Вашей готовности приступить к поискам. Для этого Вам необходимо взять деньги по чеку прилагаемого к письму. Точно такая же сумма Вам будет высылаться еженедельно».

Филимонов достает чек и удивленно поднимает брови. Откидывается в кресле:

– Нет, Фома, приступлю я, пожалуй, к поискам сердца Кащея.

На фоне множества полок с книгами в полумраке сидит пожилой библиотекарь.

– Вы не смогли бы подобрать мне все книги, в которых сказано что-нибудь о сердце Кащея? – говорит Филимонов.

– Но таких книг очень много. Очень, – трагически произносит библиотекарь, – и, кстати, они уже подобраны по заказу некоего, – заглядывает он в карточку, – человека по фамилии Штрих.

Библиотекарь, отходит вглубь, открывает какую-то дверь и кричит в темноту:

– Пятый параграф, строчка тридцать семь пять штрих. Опять этот штрих! Подберите, пожалуйста. Пойдемте со мной.

Они идут по темному коридору. Библиотекарь освещает путь лампой.

– Все чего-то ищут, – говорит он как бы про себя. – А зачем искать? Все лучшее само к вам придет. Правда, через некоторое время станет понятно, что оно и было как раз самым худшим. Пожалуйста!

Библиотекарь открывает дверь в зал, посреди которого стоят внушительных размеров столы, уставленные подставками со старинными фолиантами. Раскрытые страницы с гравюрами, на них – уроды, ведьмы, призраки. Филимонов нерешительно проходит вдоль стола, пожимает плечами, разводит руками.

– Простите, а вы сами не знаете, где можно найти сердце Кащея?

– Эх, молодой человек, – вздыхает библиотекарь. – Вы думаете – в его поисках есть какой-то смысл? Бесовщина все это, не имеющая к жизни ровным счетом никакого отношения. Я ведь тоже, знаете ли, из бывших романтиков. Чашу Грааля искал, а стал благодаря этим поискам… эх, говорить не хочется… а! ап! – силится он чихнуть, – шут знает кем… Ап-чхи! Остерегайтесь шутов! Я вообще бы писателей сек, да и читателей тоже.

– Почему?

– Одни порождают зло, другие поглощают его. А я, увы, являюсь посредником в этом круговороте. И только так ухитряюсь оставаться порядочным человеком.

Филимонов с чеком в руке стоит рядом с каким-то величественным зданием, смотрит наверх. На фронтоне крупные буквы «Банк» и каменная физиономия оскалившегося чудовища с широко открытым ртом, чем-то напоминающего Кащея. Он еще раз смотрит на чек, поднимает брови и заходит в банк.

Подает чек кассиру:

– Скажите, пожалуйста, у кого мне узнать, кто мне перевел эту сумму?

– По этим вопросам – к директору банка господину Зальцману, – не очень любезно отвечает кассир. – Второй этаж.

В просторном кресле с изображением такой же физиономии, что и на фронтоне, расположился человек лет тридцати пяти.

– Вы – господин Зальцман? – спрашивает Филимонов.

– О, дорогой друг! – всплескивает руками человек за столом. – Я так рад вас видеть! Даже не глядя в ваш чек, готов удвоить вашу сумму! Пожалуйста! (он залихватски расписывается на чеке) Остается только получить! Больше всего на свете я люблю людей! И погоду!

Вдруг из-за кресла высовывается голова старого еврея с седой бородкой в ермолке:

– Дрянь человечишки, – и снова прячется за спинку, добавляя оттуда, – как и ваша погода!

– По природе я – оптимист, – не обращая внимания на старца, продолжает Зальцман, – но у меня больные ноги и меня возит отец. Папа, представьтесь!

– Ну да! Буду я вам тут представляться! – раздается из-за кресла.

– Я очень люблю своего отца, хотя – ах! – и Зальцман вновь всплескивает руками. – Мне пришлось, поверьте мне, просто-таки пришлось его разорить. Но из самых лучших, чистых, высоконравственных побуждений!

– Да уж знаю я твои побуждения! – снова высовывается голова из-за кресла. – Разоритель! Все готов по ветру пустить! – и вновь прячется.

– Вы знаете, мой отец выгнал меня из дому. Из-за моей доброты! В детстве я только тем и занимался, что готовил себя в альтруисты: раздавал нищим серебряные ложки, фраки, бабочки и запонки. И вот, когда я раздал всех бабочек и… трости, порезал портьеры на рубашки несчастным, отец выгнал меня. Выгнал! Выгнал в четырнадцать лет в мир, полный ветра, молний и судьбы! Но я вернулся к отцу, припал к его ногам и… разорил! Да, разорил! Чтобы отец не грешил, как Кащей, сребролюбием, а сеял разумное, доброе, вечное! Но он не воспринял души прекрасные порывы, но я сею, как видите! И буду сеять в дальнейшем!

– Меня нищим сделал и сам таким же станешь! – канючит отец.

– Вот! Выпишу-ка я этому прек-расному человеку вдвое… нет, втрое большую сумму!

– Черта с два!

– Да, отец, да! – наставительно говорит Зальцман.

– Скажите, пожалуйста, – спрашивает Филимонов, – кто перевел деньги на мой счет?

Старик, не выходя из-за кресла, подает сыну конторскую книгу.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.