Михаил Дорошенко - Черный квадрат

– Какого еще Лаевского?

– Для рифмы говорится такое. Люблю порифмовать, пофрантить, по-форс-мажорить! Вообще-то я весельчак. Из гусар, как вы уже поняли. Занимаюсь устройством дуэлей.

– Вы – секундант Ежова?

– Нет, но имею отношение к дуэлям. Можно войти?

– Да-да, проходите… Это…

– Полина – кузина.

– Да-да, племянница брата, – подтверждает Лавров. – Ее зовут, кажется, Катя.

– Племянница брата… – целует Трепилов ей руку, не обращая внимания на то, что она в нижнем белье, – стало быть, и ваша тоже.

– Сомневаюсь.

– Ну, как же! Ежели у вашего брата есть племянница, то… тогда она и ваша племянница. Неужели вы позабыли?

– Да-да, племянница брата жены. Или жены брата? Я плохо соображаю, у меня несчастье.

– Тогда другое дело. Будем считать кузиной, – подмигивает он ей. – Один мой друг всех молоденьких девушек называет кузинами. Шутник.

– Нынче все шутники, – подтверждает Полина.

Все сидят за столом: Лавров – с опущенной головой, Полина – подпирая руками подбородок, Трепилов, вытянув руки, барабанит пальцами.

– Вернемся к нашим баранам. Кого будем отдавать на заклание? Это коньяк? – оборачивается он и указывает пальцем на буфет.

– Да-да, угощайтесь. Катя, там рюмки… возьми.

Полина ставит на стол бутылку коньяка и три рюмки.

– О, – берет Трепилов бутылку, – се манифик! Первую всегда пью за дам. После первой не закусываю, да и нечем.

– Катя, – делает Лавров неопределенный жест. – Горничной нет, кухарка тоже отсутствует. Не могу понять, почему. Что-нибудь сами придумайте.

– Вам в таком состоянии нельзя стреляться. Повторяю вопрос: кого будем отдавать на заклание, вас или противника?

– Ежов отличный стрелок. Я обречен.

– Не имеет значение. Лучше всего сговориться на хлопушки. Стреляетесь холостыми, и дело с концом.

– Нет, дело чести. Затронута честь жены.

– Ежели вы хотите покончить с собой… бывает и такое… стреляемся по правилам. Убрать противника? Это вам… – шевелит он губами, оглядывая обстановку в комнате, – обойдется в… в пять… э, тысяч рублей. Могу и за тысячу, но лучше за пять.

– А-а… как же с совестью быть…

– Хотите, по-честному?

– Да.

– При этом хотите остаться в живых?

– Не знаю…

– Будем считать, хотите. Имеется способ. Сейчас покажу, – говорит Трепилов, доставая плоскую фляжку. – Я накапаю пару капель, – опасливо поглядывает он на хозяина, – э… про запас.

Лавром молча кивает головой. Трепилов достает такую же плоскую леечку, вставляет в горлышко и наполняет фляжку коньяком и засовывает в карман пиджака.

– Берем вот такую вот фляжку, – достает он следующую и заполняет ее, – вешаем ее с внутренней стороны под жилетку. Только вместо коньяка, сами понимаете, там будет хорошая сталь, чтобы закрыть грудь и живот. Обычно стреляют в грудь, а попадают в живот, – тычет он пальцем в живот Лаврова.

– Ой, как я боюсь этих дуэлей! – восклицает Полина.

– Вам, душечка, – целует он ей руку, – ничего не грозит. Это мужское дело. Трудные бывают случаи, очень трудные, но все разрешимо. Я принимал участие в пятидесяти дуэлях. Тридцать из них были со смертельным исходом. Вы не хотите такого исхода?

– Я сам уже не знаю, чего я хочу.

– Предоставьте все мне. Буду вашим секундантом и ангелом хранителем. Кстати, вы не займете мне двести, а еще лучше триста рублей?

Лавров достает бумажник и, не глядя, дает ему несколько купюр.

– Премного благодарен.

Лавров лежит на постели, на его груди голова Полины. Он рассеянно гладит ее по волосам и смотрит на портрет жены. По его лицу текут слезы.

– Какая же ты ласковая, Катя. Я тебе все рассказал, и ты плачешь.

– Профессия обязывает, а вообще-то плачу я о своей беде.

– Другие смеялись бы. Твои слезы горючие капают мне на грудь, и мне становится легче. Оставь мне свой адрес, когда будешь уходить. Я тебя навещу. Родители не будут против, если к тебе явится женатый мужчина? Ты, правда, племянница шурина?

– Кузина, – смеется она. – Какие же вы все невнимательные.

– Кто все?

– Клиенты, кто же еще?

– Да-да, клиенты нашего банка, – говорит он, засыпая, – такие требовательные, нетерпеливые, нервные. Каждый со своей причудой.

Жена Лаврова с расстегнутым на груди платьем сидит на коленях у Ежова и говорит по телефону.

– Я уже все обдумал! – слышен голос Лаврова в трубке.

– Он просит прощения, Алексей. Он не может драться с тобой на дуэли – он непременно тебя убьет. Вспомни о вашей дружбе, – говорит она, безуспешно пытаясь снять руки любовника со своей груди. – Я возбуждаюсь, – шепчет она, прикрывая трубку.

– Когда он с тобой… он с тобой… прелюбодействовал, не очень-то он помнил о нашей дружбе?

– Какие слова! Какие слова! Прелюбодействовал! Что за глупости? Как пошло ты себя ведешь!

– Мне кажется, Лиза, что он… что он и сейчас тебя лапает.

– Какая чепуха! Я нахожусь в приличном доме: в квартире у брата! Я готова расплакаться от твоих слов.

Ежов, шутовским образом комментируя разговор, разводит руками и корчит рожи.

– Предложи переговоры в нейтральном месте, – шепчет он. – В ресторане.

– Предлагаю встретиться в нейтральном месте. Лучше всего в ресторане. Там, где мы с тобой в первый раз… – она начинает задыхаться, возбуждаясь от ласк любовника, – в первый раз… Какой подлец, бросил трубку! – она целует его. – Но он все равно будет там. Я его знаю.

Лавров поднимается по лестнице шикарного особняка. На середине лестницы располагается бронзовый античный юноша с поднятым коленом. На ноге у него, обвивая его руками за плечи, восседает мраморная дива с дополнительным лицом на затылке. Обходя статую, туда-сюда снуют молодые женщины и пожилые мужчины.

– Что за странный дом? – спрашивает он у лакея.

– Дом как дом.

– Мне нужна Катя. Вот ее визитная карточка, но на ней почему-то написано Полина. Где ее квартира?

– Барин, вы хоть понимаете, куда вы попали?

– Ах, вон оно что! – наконец, до Лаврова доходит, что находится в публичном доме. – Я не знал, что подобные заведения так шикарно выглядят.

– Только у нас. Следуйте за мной.

Лавров стучит в дверь.

– Войдите, – раздается мужской голос.

– Я, кажется, не сюда попал. Извините.

– Входите, входите, Алексей Алексеевич, – говорит вежливый подтянутый мужчина лет около пятидесяти. – Ждем, не дождемся. Полиночка, оставь нас на полчасика.

– Слушаюсь, Валерий Павлович, – говорит она, надевая цилиндр гостя, и уходит, виляя бедрами.

– С кем имею честь говорить?

– Жандармский полковник Громов Валерий Павлович. Псевдоним, разумеется. Вынужден скрываться под псевдонимом. Не ищу от вас сочувствия нашей борьбе с либерализмом. Сейчас все заражены либерализмом. Обращаюсь к вашему исконному чувству. Хотите отомстить за жену?