Ольга Геттман - Повести

Отсутствие чуткости, сколько себя помнит Олеся, всегда было присуще матери. Теперь-то Олесе стало понятно, что ни о какой душе у матери не могло быть речи. Душа скончалась, уступив своё место чёрным силам зла, ненависти и ревности. Не раз знакомые рассказывали Олесе, что стоило её матери поинтересоваться чьим-то здоровьем или спросить о протекании беременности, как человек скоропостижно погибал, а беременная женщина теряла ребёнка, чудом оставаясь живой. Постепенно разговоры на тему здоровья и рождения детей были вычеркнуты при общении с несущей горе и несчастья женщиной. Понятен стал и тот вампиризм, которым искусно пользовалась мать для питания своей ненасытной энергетической сущности.

Как же отец, прожив с матерью тридцать лет, сумел сохранить живую душу? Видимо, его фанатичное увлечение наукой, жадное поглощение новых достижений, а, главное, доброжелательное отношение к людям, давали ему такую чистую вибрацию, которая была не по вкусу инфернальному миру. Несомненно, проживание под одной крышей с такой своеобразной женщиной не могло не отпечататься на его характере – он перестал смеяться, будучи по природе весельчаком и душой кампании, практически не выходил из своего кабинета и мало разговаривал. Супруги, столь разные по своей духовности и интеллекту, жили, как обитатели коммунальной квартиры. У каждого был свой мир, не совместимый с миром партнёра.

Мать нашла отдушину в общении с Вадимом. Отец уважал и любил свою маму – Софью Прокофьевну, часто уединяясь с ней в кабинете за игрой в шахматы и беседах о современной литературе, которой он интересовался.

Впервые в жизни, глядя в глаза матери, Олеся не испытывала парализующего страха. Она чувствовала, что стала сильней демонической женщины, отделившись от неё на всех уровнях земного существования. Странно, но она и своей матерью её не ощущала. Перед ней стояла чужая женщина с чертами, смутно напоминающими черты матери. Кроме того, Олеся была окружена незримой защитой, исходящей от Глеба и от того крошечного существа, который поселился в её теле.

Неожиданно мигнули лампы, освещающие гостиную. Образовавшийся сумрак сгустил краски, очертания предметов приняли зловещие оттенки. Олеся услышала пугающий шёпот потусторонних голосов. Они хихикали, переговаривались, глядя со всех углов и потолка гостиной. Их голоса становились громче, но никто из присутствующих ничего не замечал и не беспокоился. Лишь Глеб нащупал руку Олеси под столом и крепко её сжал. Оцепенение Олеси длилось считанные секунды. Усилием воли она взяла себя в руки, вспомнив, что безобразные призраки уже преследовали её в метро. И если делать вид, что она не чувствует их присутствие, не видит сущностей и не слышит нечеловеческое шипение, они не принесут вреда.

«Только бы не выдать своего испуга любой ценой», – думала Олеся, стараясь отвлечься от видений. Физическая боль, которую она испытывала, подтверждала, что это не сон, не сумасшествие, а дикая реальность. Странный холодновато-голубой цвет, проникший в гостиную, оголил сущность мирно сидевших за столом людей. Нечеловеческие, полузвериные маски, прикрывающие нутро их владельцев, задрожали, стали сокращаться, уменьшаясь в размерах. Словно бесы, прикрытые ими, стремились вырваться на свободу, но увязли, как в болоте, в телах своих носителей. От сильного хлопка, заставившего Олесю моргнуть, они вырвались на свободу. Это были тени, отдалённо напоминающие очертания людей. Они скользили по всему помещению, явно что-то разыскивая, внюхиваясь в каждого присутствующего. Кого-то дёргали за волосы, касались лиц, отчего гости начинали ёжиться или надсадно кашлять.

Мысли, носившиеся в голове Олеси в поисках спасительного решения, подсказывали одно – не смотреть! Тогда сущности не догадаются, что она их видит. Пожав руку Глеба, державшую её руку под столом, Олеся, стараясь двигаться как можно уверенней и спокойней, вместе с мужем вышла на улицу. Бесноватые сущности заметались по комнате, не имея возможности кинуться за молодыми людьми, будучи привязанными невидимой нитью к своим хозяевам, оставшимся за столом в гостиной. Нечаянно Олеся обернулась, чтобы посмотреть на окна родного дома. Существа, похожие на лоскуты, сотканные из непроглядной тьмы, бились в стекло, корча от бессилия страшные рожицы. И вся эта нечисть – порождение дурных мыслей людей, материализовавшихся в видения преисподней. Понятно, почему медицина не имеет возможности справиться с огромным количеством человеческих недугов, рождённых самими же пациентами. Негативные, злобные мысли, жгучие эмоции вылетают из поражённых плесенью и гнилью душ, как из горловины живого, огнедышащего, исторгающего бездны сущностей, вулкана!

Взяв такси, Глеб усадил Олесю, находящуюся в полуобморочном состоянии, на заднее сиденье. Все силы она растратила на то, чтобы не выдать свой проклятый «дар» – видеть потусторонний мир. Она уткнулась головой к нему в грудь, теряя сознание.

Трое суток Олеся пролежала в забытьи с высокой температурой, шепча в бреду: «В этом зверином доме я жила двадцать лет!». К вечеру четвёртых суток, она не только могла свободно и легко передвигаться по квартире, но и приготовила ужин истощённому от переживаний за любимую и бессонных ночей, когда он ухаживал за Олесей, Глебу.

Глеб с детства мечтал стать лётчиком. Эта фанатичная мечта преследовала его во сне и наяву. Почти каждую ночь во сне он сидел за штурвалом истребителя. Мальчик посещал с отцом все праздники авиации, знал названия самолётов, историю самолётостроения. И для родителей, далёких от профессии защитника Родины, не стало неожиданностью, когда их сын, окончив школу с золотой медалью, поступил в Каченское военное училище, где готовят лётчиков-истребителей, после окончания которого, его направили в город Мары, расположенный в Таджикистане. Отлетав там два года и получив звание старшего лейтенанта, он, разочаровавшись в семейной жизни (Глеб женился на девушке, будучи курсантом и расстался с ней после её измены), попросил командировать его в Афганистан, где уже шесть лет шла война. В июне 1983 г. Глеб прибыл на аэродром Кокайды. Проведя несколько летных дней, познакомившись с условиями рельефа, климата и слетав на высокогорный полигон, он с группой лётчиков перелетел на аэродром Баграм. Через два дня они приняли на себя всю тяжесть боевой работы.

Разведка выполнялась, как правило, на одиночном самолете, приходилось постоянно следить за положением своего самолета относительно стенок узкого и глубокого ущелья. Особую сложность представляли такие полеты в сложных метеоусловиях, когда сверху ущелье было закрыто облачностью. Одновременная атака с разных направлений, неожиданный проход над целью на форсажном режиме, а иногда и на сверхзвуковой скорости оказывали деморализующее действие на противника, что, несомненно, сказывалось на уровне потерь при боевых вылетах. Важнейшие принципы полётов были: внезапность, быстрота, интенсивность огня, взаимный контроль, точность, инициатива и всесторонний учет условий.