Сергей Конюхов - Жизненная коллизия

Редактор Ольга Рыбина

Корректор Мария Черноок

Дизaйн обложки Максим Новиков

© Сергей Конюхов, 2021

ISBN 978-5-0053-6236-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот. Сюда вроде.

Я бегу по шоссе.

Так и не пойму я окончательно, что сейчас: то ли поздняя осень, то ли зима уже наступила. Пес его разберет.

Да и зима какая-то злобная наступила. Холод собачий!

А вот интересно, почему собачий? Можно подумать, что нам, собакам, нравится такой холод или мы виноваты, что дни такие морозные настали.

Снега нет, метет колючая поземка, и прямо в морду, аж зубы сводит. Ветер холоднющий, пронизывающий. И откуда только ветры такие дуют?

Говорят, ихние синоптики как-то определяют. А по мне, так дует отовсюду, со всех сторон дует, и все сильнее и злее.

Сейчас раннее утро, и вокруг меня тьма кромешная. Вон, даже народу еще никого нет на улице. Оно и понятно, чего нормальному человеку в такую рань, да и в такую погоду, на улице делать. У них там хорошо в тепле и сытости. А тут…

Жрать хочется! И чем холодней, тем больше хочется. Завыть бы сейчас от такой житухи. Но ведь никого мой вой не разжалобит. Скорей, наоборот, со злобой будут смотреть на меня, с неприязнью. Оно и правда, холод, темень, да еще и собака какая-то завыла. Кому такое понравится.

Ну да ладно, чего это я так разнервничался. Все равно никто не согреет и не накормит на этом забытом богом пустыре. Скорей бы до метро добраться, там тепло, согреюсь хотя бы. А может, кто и покормит меня, тварь божью. Люди все-таки иногда сердобольные попадаются, хотя и не часто. Метро – это там, где красная буковка М нарисована. Они думают, что мы цвета не различаем. А мы в этом не хуже людей разбираемся.

Каждый цвет, он свой запах имеет.

Например, синий – цвет холода, стужи. От него и пахнет всегда страхом и неустроенностью. Еще и женщины в синем вызывают у меня чувство боязни и настороженности. Мне кажется, от женщины тепло должно исходить, ласка какая-нибудь. А если она в синем или, например, в голубом, захотите вы к ней прижаться, ну, чтобы там желание ощутить или приязнь какую-нибудь? Это навряд ли. Недаром все официальные лица в нашей стране, ну, там, милиционеры или – как сейчас – полицейские, стюардессы и прокуроры, щеголяют в форменной одежде преимущественно синего цвета. А много ли тепла вы видели от наших должностных лиц?

Вот то-то и оно.

Красный цвет – совсем другое дело. Жареное мясо (лучше с кровью), борщ или теплый рефлектор – все это имеет разные оттенки красного. Теплый, сытный, желанный. Вот и буковка М у входа в метро говорит о том же, здесь тепло, здесь не сгинешь. Другие цвета: желтый, зеленый, фиолетовый – тоже свои запахи имеют. Но про них как-нибудь в другой раз вспомню, когда согреюсь.

Ну вот, вроде бы и буковка знакомая закраснелась. И еще эта надпись.

МЕНЯЕМ. ЛЮБЛЮ ВАЛЮТУ!

В свое время какой-то шутник поменял одну буковку в этом объявлении. Вот так смешно и получилось. С недавних пор накопление валюты – любимое занятие нашего народа. Правил этой игры не существует, а победители уже есть. Правда, я их редко вижу – такие в метро не ездят.

Эти, которые валюту любят, здесь всегда сидят, даже ночью. Иногда даже поесть давали: когда остатки каши выставят в миске, когда кусок колбасы кинут. Правда, у них потом персонал поменялся, и еду давать перестали. Хорошо еще, палками не гоняют. Эх, злобный народ стал, неприветливый.

Точно. Наша ветка холодная. Холодная, потому что открытая, наземная, огорожена от остального мира насыпью да бетонным забором с колючей проволокой. Зато попадать туда легко, никаких тебе контролеров и турникетов. С насыпи спустился, а там дырка в заборе есть, человек не пролезет, а мне в самый раз, хоть какая-то собачья радость.

Ну, вот и платформа. И здесь холодно, скорей бы снег, что ли, пошел. Настоящей зимой, когда вся уличная грязь прикрыта сугробами и белым покровом, как-то веселее на душе становится, радостнее.

А люди уже просыпаются. Вон сколько в отдалении маячит, значит, и поезд скоро подойдет, там и отогреюсь.

Гастарбайтеры. Это те, которые на заработки приехали. Эти едой не поделятся, сами голодные и злые, с ними надо ухо востро держать, того и гляди какую-нибудь пакость учинят. Они приехали из другой страны со своим – другим – мировоззрением, и мне никогда не удастся понять, о чем они думают, к чему стремятся. Хотя к чему стремятся, вроде бы очевидно. Как и все, хотят денег, да побольше, и чтобы на работе не слишком ломаться. Во всем остальном они для меня сплошная загадка и источник опасности.

Вроде бы начал согреваться, подремлю, пока до вонючей ветки доеду. Там-то я точно поем, если и не угостит никто, всегда можно самому еду найти. Некоторым людям слово «вонючая» совсем не нравится, типа слишком уж оно не литературно звучит. Ну ладно, так уж и быть, буду употреблять ее привычное название – Кольцевая. Впрочем, тем, кто регулярно по ней ездит, и так понятно, почему я ее называю вонючей, они и сами так говорят.

Я еще и буковки понимаю, не все, но некоторые помню. Не все же я забыл из своей прошлой жизни.

Да, был я в прошлой жизни человеком, нормальным таким человеком, все у меня было: и дом, и должность. Эх, согреться бы для начала, я бы вам такую историю рассказал о своей прошлой жизни, печальную и познавательную.

Если вам когда-нибудь скажут, что переселения душ не существует, – не верьте. Есть все это. Есть. Правда, происходит все не так, как у индусов в их книгах написано, и не так, как люди себе представляют. Как? Я не могу рассказать. Сам не помню, как все происходило. Но факт остается фактом, был человеком, чиновником, а стал собакой бездомной. Ну, почти бездомной.

А главное…

Это…

Я же всегда знал, что помру, и потом уже перед концом стал просить у них там, наверху, чтобы меня котом сделали, пушистым и домашним. Пушистым – чтобы всегда тепло было, а домашним – чтобы кормили всегда, как положено. Но кто-то в небесной канцелярии напутал, и вот оказался я здесь же, на земле, но совсем не так, как хотелось бы.

А как хорошо сейчас коту домашнему! Лежишь себе на теплой батарее. Внизу, под брюхом, что-то нежно булькает, как будто хозяйка рыбный супчик варит. В комнате темно и тихо. Мышь не шелохнется. Только хозяйка изредка похрапывает, я бы хотел немолодую и интеллигентную, молодые – они все дерганые какие-то, нервные, а я бы этого не любил. На кухне миски полные с мясом и молоком, выбирайте, Василий, на свой вкус, что пожелаете. Эх! Была бы жизнь! А тут…

Ага. На этой станции всегда одни и те же люди садятся. Я с ними уже несколько месяцев изо дня в день в одном вагоне катаюсь. Вот и сейчас они тут как тут.