Виктор Акатов - Пепел Чернобыля. Дневник ликвидатора. Роман в четырех частях

– А может, это борьба человека с самим собой?

– Это одно и тоже. Вот смотри. Со всех атомных станций и многих тепловых вызывают сейчас специалистов. Прежде всего нужны ребята в дежурные смены на блочные щиты управления, в другие дежурные службы. Нужны различного профиля ремонтники, реакторщики, турбинисты, вентиляционщики, слесари, электрики, связисты, механики, дозиметристы, электронщики, монтажники, сантехники. Все эти люди до аварии жили в Припяти. Но их в один день вывезли и рассыпали по стране, как бусы. Многие уехали к родственникам, у кого на это были деньги. Много семей разъединилось. Теперь ищут друг друга.

– А как же было по другому, Виктор Петрович? Население ведь под сильнейшим облучением находилось 36 часов и более. Припять ближе всех к блоку. А из деревень только через две недели последних увезли.

– Думать надо было сразу! Ведь были же штабы гражданской обороны. Такая ситуация должна была прогнозироваться. И по специалистам можно было всё продумать. Ведь всех знали, кто где живет. За ночь можно было всех оповестить. Можно было предупредить милицию, военных, что при предъявлении пропуска для прохода на станцию, таких оставлять. Оставшихся вывезти в зоны отдыха, пионерлагеря, дома отдыха, профилактории. И возить их потом на работу. Что сегодня и делается. Только это теперь в основном командированные с разных станций. Вся страна здесь.

– Но всё равно пришлось бы менять людей, когда местные работники дозы набрали бы.

– Конечно. Но хочешь – не хочешь, даже если надо было бы сразу всю эксплуатацию менять, делать это необходимо только постепенно. А так приезжают новые люди, не всегда нужного профиля, специальности, уровня, опыта. Здесь они прежде не работали, специфику не знают, нужно время на врабатывание. Кстати, многие отказываются возвращаться. Сейчас им становится всё понятнее, что произошло. И рисковать они уже не хотят.

– По-моему, даже начинается радиофобия.

– Радиофобия – это естественная реакция людей. Это нормально и понятно. Если бы говорили правду, ничего не скрывали, тогда люди меньше бы боялись. Но от того, боятся люди или не боятся, опасность-то всё равно никуда не делась. Поэтому нельзя людей обвинять в радиофобии.

– А если радиофобия это всего лишь ответная реакция на сокрытие правдивой информации? Некоторые уже на воду дуют. Страх людей одолевает там, где и страшится нечего.

– Во-во. Страх с сорняков опыляет простых людей.

– Тогда это не радиофобия, а инфекция.

– Сорняки всегда портят огород. Их выкорчевывать надо.

– Виктор Петрович, что-то ты сегодня суров, как никогда. Тебя послушать, так всё ужасно.

– Да, ужасно. Знаешь Петр Валентинович, Чернобыль нам ещё откроет такие вопиющие факты. Не так ахнем!

Пройдет время, и я много узнаю безрадостного об истории страны, нашей науки, атомной промышленности, энергетики. Беседы с Виктором Петровичем, встречи с Валерием Алексеевичем Легасовым, Евгением Ивановичем Игнатенко, с другими весьма осведомленными людьми, изучение ряда прежде засекреченных материалов открыли мне глаза. И я не ахнул. Нет. Я возопил! Боже! Если ты есть, зачем допустил всё это?

Теперь, когда я ухнул в пропасть воспоминаний, наберусь сил и об этом тоже напишу. Только бы хватило времени. 29 29 Об этом Петр Русенко напишет в Части III. «Causa causalis».

Спасибо Виктору Петровичу. Это он опускал меня с небес наивности на нашу грешную землю. Но тогда в Чернобыле я ещё многого не знал, не догадывался, да и не задумывался. Потому недоверчиво посмотрел на Виктора Петровича и продолжал его выспрашивать:

– Но блоки-то всё равно пустят?

– Конечно пустят. Но не скоро. Года через два-три. Не раньше. И только первый и второй. Думаю, третий не будут вообще пускать, законсервируют. Вот в этом Овчаров и ошибся.

Исчезнувшие сети

К своему пессимизму Виктор Петрович добавил ещё:

– Понимаешь, столько вновь и вновь вскрывается бед, что голова кругом идет. Вот, например, в дежурных и ремонтных мастерских не оказалось в полном объеме эксплуатационной документации, а исполнительных схем вообще почти нигде не обнаружили. На территории станции, в некоторых цехах, в Припяти, на водопроводных, тепловых и канализационных сооружениях шаром покати, как Мамай прошел. Спрашиваем у тех, кто остался: «Как же вы работали без точных схем?» Отвечают: «По памяти. Кто же знал, что такое случится».

Да-да. В этом я сам вскоре убедился, когда меня кинули на город Припять комендантом. Два месяца адской работы по восстановлению систем электроснабжения, водоснабжения, бытовой и ливневой канализации, очистных сооружений, строительству системы перехвата грунтовых вод. Всё могли сделать быстрее, если бы были в местах размещения дежурного персонала, в ремонтных мастерских исполнительные схемы.

Пришлось лезть в архив филиала Ленинградского проектного института «Гидропроект», организации, проектировавшей ЧАЭС. Этот институт подчинялся знаменитому Минсредмашу – министерству среднего машиностроения, под названием которого скрывалось одно из самых секретных ведомств страны, занимавшихся всем, что было связано с использованием атома в военных и мирных целях. В это ведомство входил и Институт атомной энергии им. Курчатова и НИКИЭТ, которые и разрабатывались все ядерные реакторы для военных и мирных целей.

Филиал «Гидропроекта» находился в километре от четвертого блока. Фон больше десяти рентген. Света нет, в архиве пыль вековая. И вот мы с фонарями шарим по всем полкам, не зная классификации, нумерации проектов, что, где лежит, каталога нет. Шерстим архив наобум. А время идет, облучение увеличивается… Исполнительных схем не нашли.

Поехали в УКС 30 30 Управление капитального строительства Чернобыльской АЭС, осуществляло функции заказчика-застройщика. . Там погром, вообще ничего найти нельзя, даже не нашли место геодезической службы, где должны храниться контрольные экземпляры исполнительных схем коммуникаций. Вернулись в филиал «Гидропроекта», снова стали рыться. Наконец наткнулись на нужные полки. Нашли. Вынесли. Поехали в Припять. Сравниваем с местностью, а половины коммуникаций не обнаруживаем.

Проект и его реализация – это две разные вещи. Даже несколько насосных станций и трансформаторных подстанций оказались смещенными против запроектированного.

Надо делать новые схемы сетей. Сначала было необходимо снять копии с чертежей, чтобы на них затем делать корректировку. По сути это означало заново делать исполнительные схемы, которые эксплуатация города должны были вести регулярно. Эта обязанность была установлена законодательством.

В зоне мы не нашли ни одного исправного копировального аппарата. Все почему-то были просто взломаны, что-то из них добывали. И это несмотря на то, что любые множительные аппараты в те времена находились под строгим учетом КГБ. Боялись, что на них будут размножать антисоветскую литературу. Правильно боялись. По всей стране ходили размноженные тексты запрещенной литературы и самиздата. Например, «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицина я весь прочитал в переснятых копиях