Дмитрий Ванходло - Солёный вкус солнца

– Что это? – спросил удивленно мистер Шломо, сразу взяв в руки документ Андрея, и тут же ответил сам себе – А… это сначала дают такие…

Он очень внимательно изучил Андрееву книжку, а на документ Виктора едва взглянул и сказал, поясняя свои действия: Мне понадобятся ваши данные. Много бюрократии в стране, очень много!

И мистер Шломо сокрушенно покачал головой. Затем, он обратился к Сергею:

– Итак, ваша мать еврейка – сказал он с интонацией, скорее утвердительной, нежели вопросительной – почему она не приехала с вами?

– Я настоял на этом. – ответил Сергей – Она уже не молодая женщина, мне хотелось бы сначала найти работу и обустроиться, а потом пригласить ее.

Раввин согласно кивнул головой.

– Да, много проблем сегодня у новых репатриантов, я знаю, но все-таки, я не могу понять, как можно жить среди гоев? Каково это, а? Мои родители из Чехии. Они привезли меня сюда маленьким, я ничего не помню про Чехию… – Шломо задумчиво почесал бородку – а вот жена моя, Рут, из Македонии, и ее родители рассказывали…

Он вдруг оборвал сам себя.

– Впрочем, я злоупотребляю вашим временем, господа. Скажите, Сергей, в вашей семье соблюдали какие-то традиции?

– Да! – ответил Сергей не напряженно – Конечно. Кое-какие соблюдали, но вообще, в Советском Союзе…

– Я понимаю – снова перебил его Шломо – Песах вы праздновали?

– Разумеется! – артистично закатывая глаза, будто вспоминая что-то приятное, отвечал Сергей.

– И что вы делали?

– На Песах? – уточнил Сергей.

Что делают на Песах евреи? – думал Андрей – Мацу едят, это точно, но что еще?

– Да, на Песах. – улыбаясь, кивнул головой раввин.

– У нас пекли такой хлеб… – сказал Сергей, показывая руками, как выглядит кулич.

Виктор, за спиной у раввина, корчил Сергею страшные морды, крутил пальцем у виска, и водил ладонями над коленями, пытаясь показать что-то плоское.

– Мацу, мудак! Мацу!! – беззвучно шептал он Сергею.

Увидев, как вытянулось лицо у мистера Шломо, и какие рожи строит Виктор, Сергей быстренько разгладил жестами свой кулич и превратил его в мацу, но было поздно.

На лице раввина отчетливо обозначилась ирония. Он покивал головой и спросил весело: А еще яйца красили, да?

– Да! – радостно кивнул ему Сергей.

Виктор обрушился на спинку дивана, будто его застрелили. Андрей понял, что все пропало, он покраснел, как рак, и мысленно проклял Виктора с Сергеем, которые затеяв это представление, даже не дали себе труда к нему подготовиться. Ему было ужасно стыдно. Он пытался представить себе, что сейчас скажет им священник, и представить этого он не мог!

Но ничего особенного не произошло. Продолжая вежливо и чуть иронично улыбаться, мистер Шломо сказал:

– Очень хорошо. Я на днях позвоню, Вам, Виктор. Всего хорошего. Не забудьте ваши документы.

Ощущая желание провалиться сквозь крепкий каменный пол, Андрей не попрощавшись, быстро покинул квартиру раввина, чувствуя, как жилка пульсирует у виска.

Он уже стоял на тротуаре у машины, когда из подъезда появились Виктор и Сергей.

– Нет, Журавлев, ты видел долбоеба?! – давясь от смеха, и указывая пальцем на Сергея, шумел Виктор – Кулич он на Песах пек, и яйца красил! Я-то поверил тебе, Качанов! Я думал ты еврей, а ты гой, самый настоящий! – хохотал он.

– Да что б вас обоих! – с искренней злостью сказал Андрей, которому было не до смеху.

– О! А этому, кажись, стыдно! – еще больше развеселился Виктор – То же, поди, куличи на Песах пек, а теперь стесняется! Вот дал бог компаньонов!

Виктор никогда не ошибался, и никогда ни в чем не бывал виноват. При всем притом, он был славным малым, и Андрей любил его. Ведь, вот и в данном случае, Виктор совершенно ничего не хотел для себя. Он старался для Сергея. По своему, уж как умел.

В этот августовский день, услышав новости по русскоязычному радио «Рэка», Андрей ощутил сложную гамму чувств. Собственно, он услышал про переворот и ГКЧП.

Первой мыслью было самодовольно-гадливое: «Я так и знал!». Затем: «А что же со всеми, кто остался там?» И, наконец, при информации о Ельцине и о том, что люди собираются около «Белого дома», чтобы чего-то там такое противостоять, он отчетливо почувствовал себя предателем. Как же я мог бросить их на произвол судьбы? – думал он на полном серьезе – Я же обязан быть там, с ними!

Терзаемый угрызениями совести Андрей отправился в ульпан. Он шел под еще не очень жарким утренним солнцем. По красивым и зеленым улицам района Рехавия. Пересек улицу Бец-а-лель и вступил в странный район Нахлаот. Двигался по его узеньким улочкам мимо одноэтажных, видимо еще арабами построенных домов с малюсенькими окошками. Мимо массивных металлических дверей, защищающих входы во дворы или прямо в дома. Мимо бесчисленных синагог. Двигался, не видя, не замечая всей окружающей экзотики. Он видел совсем другое.

Его воображение легко рисовало улицы Москвы и танки на них. И равнодушно-усталые лица солдат в касках, и уродливые металлические щиты у них в руках…

Он все пытался понять себя. Он ведь точно знал, что ЭТО случится. Это ведь и было одной из главных причин отъезда. Он ведь так всем и говорил: «Надо линять, пока правые не пришли к власти». И вот оно произошло. Так где же ощущение радости от того, что он в далекой теплой стране, там, куда ни в коем случае не дотянуться руки большевиков? Почему так хотелось бы ему быть сейчас там? А будь он там даже, что изменило бы его присутствие? Разве кучка «демократов» в состоянии противостоять, например, дивизии им. Дзержинского? Может, солдаты откажутся стрелять? Да нет, не откажутся. Достаточно сказать им, что там, около «Белого дома», собрались одни евреи, которые все «это» и замутили, из-за которых сейчас нечего в стране пить и есть…

Так, почему, черт подери, так хочется сейчас быть там, у Белого дома?! Потому, что громче всех кричал: Вперед, к рынку и демократии!, а как началось, так сам взял и соскочил?

И тут, Андрей понял, что да. Именно поэтому. Вот если б не кричал, не убеждал, в грудь себя не бил, то и стыдно, и совестно сейчас не было бы! А так, получается, что, вроде как, действительно предал кого-то…

«Вы за Русь страдаете в ресторане «Русь» – услужливо подкинула память фразу из песенки. Вспомнились почему-то кадры с площади Тянь-Ань-Мынь. И что? То же самое сейчас будет в Москве. А ты…!

В приступе самобичевания Андрей даже ударил себя кулаком по бедру, и сам засмеялся над собой. Это немного вернуло его к реальности. Ну, ладно – подумал он – что, в самом деле, как барышня? Поделать все равно ничего нельзя…

Он остановился на углу около двухэтажного дома, где размещался ульпан. Вытащил пачку сигарет «Brodway», прикурил, и вдруг услышал: «Привет!»

Подняв голову, он увидел Аркадия. Они учились в одной школе и были немного знакомы. Аркадий был младше на пару лет.