Александр Миронов - Республика Татарково – 2. Туманная зыбь

Авдеев повернул голову к сидящим в зале свидетелям.

– Да не был он пьяным. Уж я бы за версту учуяла, – воскликнула Галина Чебертун.

Её поддержала Притворина:

– Да точно! Честно говоря, я его ни разу пьяным не видела. Мне кажется, он вообще не пьющий.

– И баб не… то есть не любящий, – поддакнул Угар Петрович.

В зале опять рассмеялись.

– Вот обидно, – посочувствовал Шилин Притвориной.

– Хорошо. Обстоятельства нахождения Крючкова в медвытрезвителе выяснены, – подвёл итог Ананьин.

– Только не понятно – зачем сотрудникам понадобилось писать человеку на производство? На пьяниц бы и писали… – подала голос Тоня Серёгина.

– А до кучи. Чтоб видели их работу и в республике Татаркова, – пояснил Шилин.

– Так, – постучал председательствующий ручкой по столешнице, – как будем формулировать протокол? У кого какие предложения?

Зал примолк, соображая. Дело необычное.

Подал голос Шилин:

– А так и написать. Менты, вы ошиблись. Наш Гена не из таковских.

– Ну, ты двинул, Палыч! – усмехнулся Ананьин.

– А чо хреновнёй голову морочат? Делать нечего что ли! Я Генку – во! – как узнал, – полоснул ногтём себе по шее. – Он парень без дураков. Ещё их, дураков, поучить может.

– Так может, пошлём его к ним, на перевоспитание милиционеров? – ставил Геннадий Клочеков, бригадир слесарей.

– Ага, счас. Он нам самим нужон.

Зал вновь засмеялся.

– Ладно, – подал голос начальник цеха, – давайте закруглятся. Людям на смену пора. Высказывания все в протокол внесли?

– Да, – кивнула Чебертун.

– Но как-то надо сформулировать решение комиссии? – вновь спросил Ананьин. – Дело-то необычное.

Зал опять напрягся в поисках определения.

– Я вам примерный план подскажу, а вы его потом подредактируйте. Тем более редактор у вас свой, – сказал Чумейко, кивнув на Крючкова. К нему повернулись. Гость стал диктовать: – И так, записывай: в ходе разбирательства дела о посещении товарищем Крючковым медвытрезвителя, выяснилось следующее:

Первое. Товарищ Крючков был задержан сотрудниками правопорядка случайно. Тут приведете его показания.

Второе. Работники, ездившие вместе с ним (перечислить), показывают, что товарищ Крючков за всю поездку в Москву в пьянстве не был замечен.

Привести их показания, или сослаться на протокол, номер и число.

Третье. Поскольку факт употребления алкогольных напитков товарищем Крючковым за время поездки и нахождения в столице не подтвердился, комиссия цеха «Муки» ходатайствует перед администрацией Комбината не применять к нему административных мер и мер морального и материального воздействия.

Четвёртое. Выслать в московское районное отделение милиции протокол антиалкогольной комиссии цеха, скрепленный печатями антиалкогольной комиссии Комбината и администрацией предприятия.

И пятое, – добавил уже в шутку, – прекратить бессмысленные дебаты по данному вопросу и расходиться по своим объектам или по домам.

Крючков облегчённо вздохнул. Встречался он не раз с Валентином Николаевичем, видел, когда тот был непреклонен к нарушителям общественного порядка, а когда снисходительным. Видимо, поверил. А это уже немало.

После заседания, когда рабочие покинули зал, Валентин Николаевич присел к Геннадию.

– Ну как настроение, алкоголик?

– Да как сказать… тут по неволи запьешь.

– Ты это мне брось. Вон, как за тебя люди вступились. Хлопотушкин уже к директору за тебя ходил.

Крючков вскинул на него глаза, удивился.

– А он-то откуда узнал?

– У нас сарафанное радио хорошо работает. И до «керамики» донеслось. На радостях Подгузин ему звонил, поздравил его с таким воспитанником.

– Успел.

– Так служба обязывает.

– И что Родион Александрович?

– Не знаю пока. Но, кажется, репрессивных мер не предполагается. А тут – этот протокол из цеха. Директор не без понятия. Виноват – накажет. Нет – ещё и сам слово в защиту скажет. Правда, подсолил ты ему немного, – усмехнулся. – Но ведь по делу. Словом, работай дальше в антиалкогольном направлении, ты мне подходишь. А остальное – переживётся, забудется.

– Дай-то Бог.

– Как твои алкаши, которых ты разбирал на комиссиях?

Крючков пожал плечами.

– Да не обижаются вроде. Если за дело, то… Теперь надо мной смеются.

– Посмеются, конечно. Но не принимай близко к сердцу.

– Да это не страшно. Сам люблю посмеяться. Беспокоит Татарков.

– Ну, я думаю, ничего, обойдётся. Когда фактов нет, хотя дури у него хватает, не пойдёт он на обострение. И я ему доложу, как тебя здесь чистили, да огребали. Да и тебя он, кажется, зауважал. Так что – пронесёт.

– Ага. Уважал барин батрака, и намял ему бока. Не потому что тот худо служил, а за то, что поклон не отбил.

– Хорошая притча. Но мы не в барское время живём.

– Вы думаете?

Чумейко посмотрел на Геннадия пристально и проговорил:

– Ты вот что, сильно-то язычком не трепи. Хоть со мной и можно, но не советую со всяким разглагольствовать в таком тоне.

– Так времена тридцатых прошли.

– Это ещё неизвестно, какие настанут. Андропов умер, сейчас Горбачев. Но не буди лихо, пока оно тихо. – Прекращая разговор, Чумейко поднялся. – Ладно. Пока всё идёт хорошо. Одна надежда в твоём деле – это перестройка, новые реформы, новое мы́шление, – ударение сделал на первом слоге, не то в шутку, не то всерьёз подражая Горбачеву. – Татарков тоже попритих. Раньше бы и до цеха сообщение из медвытрезвителя не пропустил. А тут, вишь как, демократично, суд общественности, комиссии… Так что, в удобный момент ты попал.

– Ага, лучше не придумаешь, – усмехнулся Крючков.

Они вместе спустились с третьего этажа на второй в кабинет начальника цеха.

В нём за столами сидели Дончак, Ананьин. Авдеев и Плюшевый – на стульях возле стен.

Ананьин переписывал постановление комиссии.

Крючков попрощался:

– До свидания.

– До свидания, – ответили ему не дружными голосами присутствующие. А Плюшевый лишь кивнул.

– Да смотри там, на самом деле не напейся. В отместку или на зло.

– Посмотрим, – уже с лестничной клетки отозвался он.

– Присаживайся, Валентин Николаевич, – предложил Дончак.

– Да нет, Николай Митрофанович, поехал я. Всё у вас как будто бы в порядке. Алкоголика приструнили, дело на него завели, теперь дело за малым – подать его пред ясны очи. И чем быстрее, тем лучше.

– Да сейчас Михаил Иванович закончит с протоколом – отвезём. Утром будет у секретаря, Нины Михайловны, – сказал Дончак.

Но Чумейко не согласился.

– Нет. Должно ко мне вначале поступить. Я должен ещё рассмотреть и подписать сам и ещё у двух-трёх членов комбинатовской комиссии. И уж после этого протокол ляжет на стол генерального.

– Хорошо. Утром я занесу к вам, – сказал Ананьин.