Люба Дорога - Мама, хватит!

– Что, клады показывал? – опять не удержалась я.

– Алексеева! – вспылила сестра. – Не беси тетю Таню! Тетя Таня старенькая и нервная, может и обматерить, не посмотрит, что ты ее сестра! Короче… Короче, где-то год он мне являлся. Ну, я его прямо видела, разговаривала с ним, он меня кое о чем просил, я выполняла.

– А потом?

– А потом ушел…

– Внезапно, без предупреждения?

– Нет. Он сказал, что мы видимся последний раз. И потом ушел. Это и правда был последний раз…

– А о чем он тебя просил?

– Я не могу тебе всего рассказывать. Он просил, чтобы все это осталось между нами. Он просил кое-что сделать, что он при жизни не успел. Я и делала.

– Ты не боялась?

– Чего?

– Не чего, а кого. Его.

– А ты маму боишься что ли?

– Нет.

– Ну вот и ответ на твой вопрос. Че их бояться? Они ж свои… Может, не особо родные при жизни были… но все-таки свои…

***

Утро моего отъезда в Москву выдалось мерзким, под стать настроению. Я наспех проглотила пару кусков хлеба с сыром и чашку растворимого кофе, покидала вещи в наполовину не разобранный рюкзак, обняла сестру (неожиданно с настоящим чувством) и рванула на расположенный в двух шагах от дома автовокзал, как всегда, моля Боженьку не дать автобусу уйти без меня. Но волноваться, как оказалось, было нечего. До отправления рейса оставалось еще десять минут и мне, бросившей курить пару лет назад, заполнить это время было абсолютно нечем. Пришлось снова погрузиться в свои невеселые мысли, главной из которых была дума о том, что мама на нас с сестрой (точнее, на меня) все-таки обиделась, а значит больше не придет. Вот ведь странность: поначалу меня пугало ее появление, а теперь пугало отсутствие.

– Привет, москвичка! – раздался над моим ухом веселый голос, разом положивший конец всем размышлениям.

О, этот голос! Я узнала бы его из тысячи, расслышала даже в несущемся по туннелю старом поезде московского метро, хотя, казалось, давно должна была забыть, как он звучит. Женя, Женечка… Моя большая страшная любовь… Или недолюбовь? Или перелюбовь? Короче говоря, затмение и полоумие. Его голос, его появление действовали на меня, как слабительное для мышц и души (интересно, такое вообще существует или мне пора оформить патент?). Стоило ему подойти ко мне и заговорить, как ноги мои превращались в позорные мягкие тряпки, лицо кривилось в какой-то дурацкой блаженной улыбке, сердце начинало подпрыгивать, ударяясь изнутри о черепную коробку, а душа убегала в пятки, крича: «Это он! Оооон!!!» Раньше я и не подозревала, что, влюбившись, могу превратиться в подростка в пубертате. Встреча с Женей дала мне понять, насколько плохо я себя, оказывается, знаю.

– Привет, – промямлила я и, не придумав ничего лучше, добавила, – отлично выглядишь! («Боже, что за чушь ты несешь!» – мысленно стукнула я себя по голове).

– Спасибо! – Женя провел идеально наманикюренными пальцами по идеально подстриженной голове, еще шире улыбнулся своей идеальной улыбкой. – Что ты тут делаешь? Не выдержала московской гонки и решила вернуться в родное болото, к знакомым жабам? – он снова улыбнулся, давая понять, что пошутил.

– Нет, не вернуться… – слова с моего языка слезали какие-то убогие, неправильные. Да и могло ли быть иначе, если при виде этого красавчика меня накрыла очередная буря чувств, и разум предпочел деликатно самоустраниться. – Я… я маму хоронить приезжала, – внезапно «вспомнила» я.

– А… сочувствую, – без улыбки сказал самый обалденный (по крайней мере, для меня) парень на свете. – Замуж-то не вышла? – ехидно задал он вопрос, который за этот приезд я слышала не просто от каждого человека, но, кажется, от каждого фонарного столба.

– Скоро выйдет, – ответил Жене из-за моей спины хриплый голос.

Я обернулась и с удивлением увидела Петю, того самого сына маминой подруги, тети Марины, которого мне сватали на похоронах.

– За тебя что ли выйдет? – поддел Петю Женя.

– Согласится, значит за меня, – спокойно ответил Петя. Мои от природы не маленькие глаза при этих словах стали в два раза больше, и, чтобы Женя не видел, как вытянулось мое лицо, я опустила голову.

– Ну-ну, удачи, голубки, – припечатал Женя и отошел. Я вытянула шею, чтобы увидеть куда отправился победитель моего личного конкурса «Мистер Вселенная». Почти сразу обзор мне загородила чья-то яркая куртка. Петя. А я ведь успела про него забыть.

– Что, поехали? – он кивнул на автобус.

– Куда? – не поняла я.

– Ко мне. Или к тебе, – ответил Петя.

– В смысле? – продолжала тупить я.

– В смысле, в Иркутск, Василиса, поехали. Сперва в Иркутск, потом в Москву.

– Что, и ты в Москву едешь? – удивилась я.

– Я там уже три года работаю, – ответил Петя.

– Офигеть! – воскликнула я. – А я и не знала…

– Не удивлен, – заметил Петя. – Давай в автобус. Вон все сели уже, мы последние.

***

Наши кресла в салоне оказались почти рядом, наискосок через проход. Пете повезло, он ехал один, а у меня в соседях обнаружился какой-то без конца кашлявший старик, у которого к тому же каждые полчаса трезвонил телефон. Похоже, родственники волновались, как бы дедуле на заплохело в дороге, вот и названивали почем зря. Видя мои мучения, Петя предложил пересесть к нему.

– Так к тебе ж, наверное, кто-то по дороге подсядет, – вяло сопротивлялась я.

– Не подсядет, я два места себе купил, – ответил Петя.

– Зачем? – удивилась я, хотя в душе была полностью согласна с этим мудрым решением.

– Не хотел с чужими людьми ехать, – пояснил Петя.

– Ну так и я тебе не родная, – возразила я.

Он посмотрел на меня долгим взглядом.

– Садись, давай!

Я подчинилась. Что поделаешь, натура у меня такая – подчиняюсь, не рассуждая, когда мною командуют. Видимо, считаю, что раз командуют, то имеют право. А еще в этой конкретной ситуации в случае согласия мне светило место у окошка, а значит, можно было всю дорогу глазеть на пробегающие мимо поля и деревья и ни о чем не думать.

– Молодец, доча, – похвалила меня мама. Я аж подпрыгнула на кресле от неожиданности. Выглянула из-за Петиного плеча – мама сидела рядом с дедом: там, где пять минут назад сидела я. – Всегда знала, что ты у меня умница, – продолжала она. – С Петей рядом села, все правильно сделала. – Я цокнула, закатила глаза. – А вот глазки-то ты не закатывай, не надо. Лучше голову Петеньке на плечо аккуратненько так положи, типа уснула. Он парень хороший, не бедный. Будешь с ним как у Христа за пазухой в своей Москве жить…

– Мама, хватит! – сквозь зубы процедила я. – Сколько можно, одно и то же каждый раз!

– Ты что-то сказала? – открыл глаза Петя. – Я, кажется, заснул. А на деда ты чего смотришь? Переживаешь, что не доедет? Да нормальный он вроде, не должен помереть в дороге.