Алексей Черемисин - Переполох в казарме

Чертыхаясь сквозь зубы и обзывая Мамбуду пидарасом, сержанты покинули строй и вернулись в казарму.

Вскоре двери здания распахнулись, и в их проеме показался едва стоящий на ногах в нулину пьяный Харитон с огромным белым барабаном через плечо. Он явно не очень хотел куда-либо сейчас тащиться, но пинки, коими гнали его сержанты, создавали весь необходимый стимул, и контрактнику пришлось-таки приступить к исполнению назначенных ему неожиданно товарищами военно-музыкальных временных должностных обязанностей.

Когда контрактник уже встал в строй, все увидели, как к казарме мчит на всех парах огромный черный джип-гелендваген с говорящим номером «В001ОР68», новенький, как из салона.

– Это еще черт кого принес? – проговорил сердито Бич, а потом, когда рассмотрел, кто пожаловал, вытянулся в струнку и, приложив руку к башке, заорал: – Рота, смирно!

Распахнулась дверь со стороны пассажирского сиденья рядом с водителем, и оттуда вылез пожилой толстый мужик с крючковатым носом, пышными усами, изогнутыми на старинный манер, и не до конца еще тронутыми сединой густыми и короткими жесткими волосами.

На мужике был надет оливковый китель с огромным количеством наград и очень крупными массивными звездами на погонах, по две с каждой стороны. Под кителем мужик носил уставную рубашку с галстуком, и на этом определенная уставом форма одежды у него, увы, заканчивалась.

На ноги мужик натянул белоснежные лосины и ботфорты со шпорами, а на офицерскую портупею повесил богато украшенную золотом парадную саблю французского образца.

Осмотрев цепким взглядом строй солдат, он надел на голову черную треуголку, продемонстрировав при этом кипельно белые перчатки, поправил портупею с саблей и окинул взглядом сержанта так, словно тот был не более чем вонючий кусок весьма несвежего собачьего дерьма.

– Товарищ генерал-лейтенант! – заревел Бич. – Личный состав роты спецназа для следования на прием пищи построен! Заместитель командира взвода РХБ защиты, сержант Биченков!

– Николай, выходи! – позвал лениво генерал, нисколько не задумавшись даже скомандовать роте «вольно».

Из гелендвагена вылез водитель джипа, моложавый, ухоженный парень, в меру упитанный, с веселым стелящимся масленым взглядом и легкой, немного слащавой и блуждающей хитрой улыбкой на лице.

Волосы его уже чуть тронула седина, Боря отметил явно дорогую прическу водителя, а также золотые часы Cartier и той же фирмы солнечные очки, тоже в золотой оправе.

Из одежды на незнакомце был надет дорогой рыбацкий костюм камуфляжной расцветки, а также модные черные кроссовки от Emporio Armani. На голову водитель зачем-то нацепил темно-синего цвета шитую на заказ прокурорскую фуражку, а советская портупея из коричневой кожи болталась на яйцах мужчины как у заправского и бывалого оборзевшего блатного старослужащего.

– Су-ука! – протянул зловеще Чика, отчего-то резко и странно подозрительно забеспокоившись в строю. – Да это ж он ведь, тварь, вот гадом буду!

– Ну что, на ход ноги, начальник? – осведомился деловито незнакомец, крайне дерзко повернувшись к генералу. – Коньячок французский как хорош, прям кайф конкретный, дядя Йося, отвечаю!

– Что спрашиваешь глупость, мон ами! – улыбнулся Говненко. – Говно вопрос! Конечно, пизданем давай!

Достав из кармана серебряную фляжку с искусно выгравированным прокурорским гербом, водитель ебнул сам, протянул емкость генералу и, щелкнув на брелке с ключами по кнопке сигнализации гелендвагена, с любопытством окинул взглядом таращащийся на него удивленный строй.

Осушив фляжку до дна, генерал вернул ее водителю, занюхал выпитое рукавом и обратил свой мгновенно заблестевший взор на стоящего навытяжку в ожидании пиздюлей Биченкова.

– Значит так, говнюк! Ты тут старший?

– Так точно! – едва не обосрался от усердия в ответ сержант.

– Ну, принимай пополнение, значит, хуила тряпошная, в подразделение ваше сраное. Это Николай Остафьев, известный тамбовский прокурор и сын двух верховных судей Российской Федерации! Попал служить к нам по просьбе высокопоставленного руководства ФСБ и по протекции благородного корнета, Александра Секача! Во исполнение приказа верховного главнокомандующего о необходимости прохождения военной службы по призыву. Имей в виду, сынок. Если хоть волос упадет с головы этого молодого человека – я и тебя, и весь твой призыв как Цепеш на кол посажу! – и, изобразив двумя пальцами колечко, генерал красноречиво воткнул в него по маковку свой толстый и мохнатый указательный палец. – Вопросы есть? Я понятно изъясняюсь?

– Никак нет! Так точно! – выпучив глаза, выдал обычный в армии каламбур сержант.

– Пизда ему! – прошептал тихо Чика, имея в виду прокурора. – Ведь это ж он, гандон, меня в армию упрятал! Ну, вот пойдет теперь по изоляции на этапе, падла! Уж лучше б на пожизненном сидеть, чем год еще в этом ебнутом дурдоме!

– Так генерал же запретил! – шепнул ему Кузя.

– Хуйня! – отмахнулся Чика. – Вот насажу его ночью на перо, да и застынет он на ноже, как сало ебаное!

– Сынок! Ну, ты тут не стесняйся! – обратился ласково Говненко к прокурору. – Твой взвод – второй, лейтенант Оболенский по просьбе моего корнета взял тебя под свое крыло. Милости просим, если что звони!

Достав из второго кармана еще одну фляжку, Николай пизданул, отрыгнул, перданул и, почесав с шумом жопу меж булок, развязным шагом прошел мимо хищно улыбающегося Чики в самый конец строя химиков. Гелендваген так и остался припаркованным как будто так и надо, на площадке перед казармой.

– Вольно! – скомандовал генерал и, выпятив пузо, и взявшись за рукоятку сабли, гордо попиздил пешочком мимо строя в сторону штаба.

В это же время из казармы вышел огромный мускулистый негр-великан, совершенно лысый, с бородой-эспаньолкой, и одетый только в обтягивающие плотно ягодицы короткие кожаные шорты и начищенные до блеска хромовые фашистские берцы.

Гигант был накачан как один из легендарных трехсот спартанцев, и казалось, что нет ни грамма жира на его могучем теле – настолько были проработаны даже самые мелкие и незначительные из всех составляющих массу рельефных атлетических мышц.

Могучую грудь негра стягивали трещащие по швам толстые кожаные ремни, на руках он носил напульсники с заклепками, а на голове его гордо сидела фашистская кожаная фуражка СС, с окрашенным в радужный цвет не менее гордым нацистским орлом. Из соска правой груди африканца торчало увесистое золотое кольцо, а еще два кольца, чуть поменьше, были у него в левом ухе, и последнее, с висюлькой в виде сердечка – в правом.

– Ебать мордоворот! – выпучил глаза новоприбывший Николай, совсем не подумав, что пизданул это громко, и страшный негр его услышал. – Надеюсь, он людей не ест?