Алексей Черемисин - Переполох в казарме

– Я что, швея, что ли, бляха муха! – ругался Коля, которому в жизни еще не приходилось ни разу заниматься рукоделием. – Вот ведь ебаный пиздец!

Но прокурор и не знал, что ебаный пиздец ждет его впереди, когда очередь дошла до погон. Эти олицетворения чести и доблести военнослужащих оказались твердыми словно броня, и казенные иголки гнулись, но никак не желали пробивать наполняющий погоны твердый картон!

Запахи пробивали дырки, продавливая иглы часами, уставом, даже дужками кроватей и деревянным полом (правда, безуспешно), и к концу пришития погон откровенно охуели! Но с задачей все же справились. Все это время вокруг ходил и поторапливал новобранцев не знающий, чем занять себя прапор Кузьмич.

Вставить химические эмблемы (позолоченные бензольные кольца с лучами альфа-бета-гамма внутри и знаком биологической опасности) оказалось меньшим из зол, так как всего-то и нужно было отмерить три с половиной сантиметра от угла воротника и провести мысленно биссектрису, ебанув там шилом дырку настолько огромную, как смрадные дыры у всех бывших!

– Биссектриса – это такая актриса, что вечно ходит по углам и делит угол пополам. Бляди неимущие, короче! – поучал солдат Кузьмич, расхаживая туда-сюда по взлетке и потягивая пиво из алюминиевой банки. – Вот женитесь вы, купите в браке хату, разведетесь, и сразу же поймете, что ваши жены тоже те еще биссектрисы! Так что при любом поползновении на брак шлите всех вы нахуй и в пизду!

– А вы женаты, товарищ прапорщик? – спросил Секс, который всегда мечтал об идиллии добропорядочных семейных отношений.

– Увы, да! – с грустью произнес Кузьмич, хлебанув до дна пивка и смяв банку ногой на взлетке. – Сделал глупость в молодости. Короче, ребята, если кому из вас когда-либо изменит девушка – радуйтесь, ибо она могла случайно стать вашей женой! Свадьба – это сначала кольцо на пальце, а потом петля на шее. Моя теща – она такая сука! Я хлорпикрином ее травил – так ведь не дохнет же, тварь старая! Хотите семейного счастья – ищите сироту, не то пизда! Как змея теща лезет в отношения, науськивает жену, а потом та ебет мне мозги, что я, мол, алкаш и толку нет с меня нихуя! А я ж ведь все в семью несу! Вчера сосиски спиздил, и тележку…

– Хуево дело! – произнес сочувственно Волк, окидывая взглядом китель и прикидывая, все ли на нем заебись. – А что вы жену свою нахуй не пошлете, если так уж сильно надоела?

– Женщина как чемодан, который нести тяжело и выбросить жалко. Такая вот хуйня, ребята! – развел руками прапор и достал вторую банку с пивом.

Как бы ни старались солдаты красиво сделать с первого раза парадку, но один хер Секс прихуярил эмблемы не в верхний, как положено, а в нижний угол воротника кителя, за что и получил тут же леща от прапора.

– Ну ебаный ты хирург! – напутствовал парня Кузьмич. – Тебе бы лишь бы продырявить что-то, чертов ебырь террорист! Привык вот дырки делать и похую, где именно! Только форма это – тебе не люди, людей дохуя, а форма у меня под счет! А ты, падла вредительская, новый китель щас испортил!

Выдав солдатам автоматы без патронов, и проверив, хорошо ли затянуты у них ремни, прапор повел новобранцев на улицу.

Потом всех ждало торжественное построение на плацу. Прочие военные ебланили на занятиях, и очевидно, что присяга запахов была им до пизды. Тем не менее, припиздили в парадке все офицеры.

Чирик, как оказалось, даже имел какие-то награды и, с какого-то хуя, первый летный класс, и, гремя медалями, стоял справа от строя, строгим взглядом поглядывая на солдат.

Новобранцы стояли повзводно в две шеренги, чувствуя себя, словно рыба в аквариуме перед приехавшими родственниками и бабами. Последних было настолько дикое количество – будто Чирик в первую очередь пособрал со всей страны блядей под предлогом покататься на истребителе. Каким образом он засунул настолько дикое количество людей в один самолет – так и осталось загадкой. То ли был в жопу пьян, то ли спиздил где-то пассажирский борт.

Какие-то чумазые пехотинцы вытащили по деревянной парте перед каждым взводом, многократно уже крашенной, положили на каждую красную папку с текстом присяги, ведомость ее принятия и куда-то успешно проебались.

Джафар, наученный горьким опытом, стоял в строю как столб, не смея шелохнуться, опасаясь, что его сдадут Мамбуде.

Генерал появился словно хозяин плантации с рабами, откровенно проебав необходимый на всех присягах встречный марш, зачем-то пернул в микрофон (очевидно, решив проверить, работает ли оборудование), потом смачно рыгнул и, почесав яйца, приступил к делу.

– Полк, под знамя – смирно! – скомандовал Говненко, хотя судя по скудному количеству солдат, полком здесь нынче и не пахло. – Равнение на-право!

Командиры подразделений в ту же секунду приложили руки к головным уборам, все прочие повернули головы в сторону знамени. Оркестр вновь заиграл спьяни «Марсельезу».

В дальнем правом концу плаца показались четверо джигитов в папахах, одетые в особо парадную форму и с саблями наголо.

Впереди чеканил шаг офицер, что намедни отплясывал на плацу лезгинку, саблю он держал перед собой, опущенной вниз. За ним одной шеренгой шли трое бравых восточных дяди, два из которых с клинками на плечах окружали коллегу, тащившего распущенное боевое знамя с бахромой. На всех четверых были красные перевязи через плечо с золотистым кантом.

Видя, как офицеры провожают знамя по мере его движения головой, новобранцы начали делать то же самое.

Как только знаменная группа дошла до трибуны и повернулась лицом к полку, генерал скомандовал:

– Вольно! – и по этой команде солдаты с облегчением ослабили правую ногу.

Сначала около часа толкал приветственную речь командир полка Говненко, откровенно выебываясь перед приехавшими гостями, и солдаты заебались слушать про необходимость и значение военной присяги в стране, про обязательства, которые она возлагает и почетные, ответственные моменты, что светят военнослужащим сразу после ее принятия.

В числе явных плюсов выяснилось, что теперь официально можно будет отправлять новобранцев на войну, сажать их под арест, да и вообще – открывался целый ряд интересных дисциплинарных взысканий, и было похоже, что вот теперь-то парни попали в жопу с головой и ногами, причем очко это было полным при этом говна.

Стояла жара, с Джафара ручьем тек пот, и он уже давным-давно предал анафеме и толстую свинью в генеральском мундире, и весь этот полк с его заебами в целом.

Что до Кузи, то у него начались галлюцинации. Это случалось у него достаточно часто, парень понимал, что подобное ненормально, но боялся кому-либо об этом рассказывать, так как мог лишиться тепленького места в Министерстве иностранных дел.