Анатолий Лубичев - Хранители тайны – 2

Николай оделся, собрал постель и стал, глядя в окно, ждать остановки поезда.

Стоянка была долгой. Он вышел на перрон и стал прогуливаться вдоль поезда.

В привокзальном буфете Николай заплатил за стакан молока и котлету и стоял раздумывая. Буфетчица, видя это, отрезала и бесплатно добавила к его покупке кусочек варёной колбасы,

В купе вошли четверо военных, и Николаю пришлось перебраться в купе к проводнику.

В Москве, ожидая поезд на Смоленск, он прошёлся по окрестностям вокзала. Полюбовался аркой с конями наверху и голыми рыцарями, стоящими у колонн, памятником Максиму Горькому. Идя по улице, названой в честь писателя, заглядывал во все магазины. Купил подарки: Нюре, духи Красная Москва, шарфик и зеркальце в малахитовой оправе; матери и сестрам по гребёнке с узорами; тёще красивую кружку; брату электрический фонарик.

На станции Игоревская кроме Николая с поезда никто не сошёл. У вокзала было пустынно, ни машин, ни подвод, лишь несколько человек прошли мимо, спеша по своим делам.

Прошло безрезультатно несколько часов. Николай нарезал мелкими кусочками колбасу и съел.

У вокзала остановилась упряжка. Лошадью управлял парень, совсем ещё мальчик. Заметив солдата и узнав, что он едет домой, парнишка предложил подвезти его, куда скажет.

Николай устроился на телеге между мешков,

– Дорого возьмёшь?

Парень покачал головой,

– Не. Подаришь пилотку?

– Подарил бы, но не могу пока на учёт в военкомате ни встану. Маршрут такой: сначала в Холм к военкомату, потом домой в Филиппово. Хотя, нет, только к военкомату, хочу пройтись пешком. Соскучился по родной земле.

Пока ехали, Николай рассказывал парню о службе, об океане, о страшных чудищах, которые живут в нём. Парень слушал, раскрыв рот, и поэтому очень расстроился, что так быстро доехали, хотя в пути были три часа.

Когда Николай вышел из военкомата парень ожидал его сидя в телеге,

– Может всё-таки до дома?

– Нет, я пешком дойду.

Николай снял пилотку и протянул парню.

– Ладно, уж, не надо, а то, как же ты покажешься перед своими в форме, но без пилотки, не красиво.

– Хороший ты парень. Как звать-то тебя?

– Ванька Демченков я.

– Счастливо тебе добраться до дому, Ванька Демченков. Спасибо за помощь. Может, ещё свидимся, а пилотку сохраню для тебя, – и Николай бодро зашагал в сторону Днепра, наслаждаясь такими знакомыми и родными видами вокруг.

Каждый церковный праздник Нюра Щербакова отмечала особо. И в этот день, в день Преображения Господня, она оделась в выходное платье. В горнице было чисто прибрано, на столе стоял самовар и лежали баранки, на блюде возвышалась стопка блинов. Сервировку стола дополняла глиняная чашка с мёдом и стаканы в подстаканниках, оставшиеся от прежней жизни мужа, совсем не принятые в деревенском обиходе.

Залаяла собака. Скрипнула дверь, и в сенях послышались чьи-то шаги. Дверь медленно открылась. На пороге появился Николай, возмужавший, загорелый, в новой военной форме. Он смотрелся в глазах Нюры очень даже положительно, – «А, он симпатичный и такой представительный, просто счастье такого мужа иметь».

– Благополучия этому дому. Можно войти? Принимайте гостя.

Нюра вскочила и подбежав к Николаю обняла его и поцеловала, отметив для себя, – «Нет, и вовсе он не ниже меня. Такого же росту, как и я?»

Николай обнял её одной рукой, держа в другой вещмешок.

– Как же я по тебе соскучился, ты не представляешь.

– Думаешь, я не соскучилась?

Когда поцелуи закончились, Николай развязал вещмешок.

– Тут для всех подарки. К своим не заходил, хотелось поскорее тебя увидеть, а их завтра проведаю, – и Николай с любовью посмотрел на Нюру, – Это тебе: духи, зеркальце, шёлковый шарфик и вот это, – и он вынул из мешка огромную рогатую раковину.

– Что за чудо! Красотища-то какая, – Нюра держала раковину перед собой и любовалась перламутровыми разводами на ней, – Откуда это у тебя?

– Море в шторм выбросило на берег. Ты приложи её к уху – услышишь, как оно шумит.

– Ой, правда шумит.

– Знаешь, Нюр, я тебя обязательно отвезу к морю, ты тоже должна его увидеть.

– С тобой, Коль, хоть куда. – Нюра взяла его за руку и потянула за собой.

Уже близился вечер, когда они сели за праздничный стол. Нюра налила из самовара немного остывшего настоянного на травах чая. По дому распространился приятный аромат от липового цвета и мяты.

Николай медленно пил чай с баранкой, обдумывая с чего начать новую для него жизнь.

И зажили Николай и Нюра счастливо и, как говориться, в любви и ладу. Николай окончил курсы водителей и трудился в МТС, а Нюра вступила в колхоз и работала в полевой бригаде.

Бригада, в которую она влилась, подобралась из молодых, почти одного возраста, замужних женщин. Если слышалась песня, все в округе знали, что на работы в поле идёт или едет на подводах эта бригада. Уборка льна или сенокос тоже не обходились без песен.

Николай целыми днями мотался на своей полуторке от стана к стану, загруженной бочками с горючим и ящиками с запасными частями для сельскохозяйственной техники.

Через два года Нюра забеременела и в феврале следующего 1939 года родила сына. Его назвали Алексеем. Как полагается, устроили смотрины. Пришла вся родня. Надарили подарков, не дорогих, но нужных в хозяйстве. Одежду, которую можно было перешить для детей, материю на пелёнки и посуду.

Гости расхваливали младенца, как могли. Потом, расправившись с угощением, разъехались по домам.

Мальчик на удивление оказался похожим на бабушку.

Николай и Нюра жили дружно. Возникающие изредка конфликты были не долгими, и уже на следующий день Нюра успокаивала Николая, когда лаской, а когда и твёрдым словцом. В общем, молодые скорее тешили свои чувства, чем действительно серьёзно ссорились.

На трудодни колхоз распределял излишки зерна, льна и другой продукции и выплачивал небольшую зарплату, Николаю неплохо платили за работу в МТС. Бывало так, что Нюра, наработавшая много трудодней, приносила в семью основную долю дохода. Николая это очень задевало, и он старался в свободные дни поплотничать в соседних колхозах, что б заработать лишнюю копейку.

Молодые не бедствовали, даже успевали помочь Александре. Существенную роль в благосостоянии их семьи играло личное подсобное хозяйство.

Всё было бы хорошо у жителей деревни Филиппово и у Николая с Нюрой, если бы не страшная беда, обрушившаяся на их родную землю.

Июнь 1941 года выдался жарким и солнечным, и уже в конце месяца шла ударная заготовка сена. Покосы находились рядом с деревней, на заливных лугах и по обе стороны большака, ведущего в райцентр. Клевера уродились на славу, поэтому урожай кормов предполагался быть большим, хватит и на сено и на силос.