Анатолий Лубичев - Хранители тайны – 2

– Не досталось врагу. Какому врагу! Где он враг! Покажи!

Через два часа после отъезда уполномоченного, председателя вызвали по телефону в райком, где и арестовали.

Жить становилось всё труднее. Продмаг в Глушково закрыли, в Холме из магазинов расхватывали всё, что только можно. Соль, мыло, спички, сахар, крупа стали дефицитом, не говоря уж об одежде и обуви, особенно детской. Деньги обесценивались с каждым днём, да, и где было их взять колхознику.

Женщины быстро нашли выход. Собравшись как-то вечером у одной из колхозниц, решили устроить винокурню и гнать самогон. На «толкучке» в Холме можно было выменять всё что угодно и не только у местных жителей, но и у проезжающих мимо венных, охотно меняющих продукты на самогон.

Винокурню организовали в овраге у родника. Место скрытое, за зарослями ольхи, и тем более под боком холодная вода, да и дрова вокруг.

После этого над оврагом то и дело появлялся лёгкий дымок, а жители деревни, спускавшиеся за водой к ручью, чувствовали запах винных паров.

Налётов авиации не было до той поры, пока в окрестностях ни стали окапываться воинские части.

Старший по званию посоветовал председателю срочно эвакуироваться,

– Советую поспешить. Этот район немцы пока ещё обошли стороной, но бои идут уже под Вязьмой. Это главное направление удара немецких войск. Если возьмут Вязьму на следующий день немцы будут здесь.

– Как я могу, не было указания из райисполкома.

– Какой исполком! Там уже никого нет. Как только запахло порохом, районное начальство под видом эвакуации архивов погрузило домашнее имущество и родных на грузовик и вчера в ночь умчалось в сторону Смоленского шоссе. Но думаю не избежать им встречи с немцами. В помещении райисполкома расположился штаб нашей дивизии, так что спеши и колхозников поторопи. Скоро здесь такое начнётся, во сне не присниться.

Стали собираться к длительной дороге. Все доярки и подростки, работающие при ферме, должны были в обязательном порядке идти вместе со стадом, перегоняемым в район Сычёвки.

Удалось подготовить только несколько подвод, да и то все кони были из тех, что забраковали военные и не взяли в своё распоряжение. В основном на них загрузили колхозное имущество из самого ценного, архив колхоза и Сельского Совета да продукты.

Угоняли только дойных коров, молодняк оставили тем, кто решил сохранить колхоз. Объявления по району о всеобщей эвакуации не было, поэтому оставшиеся надеялись, что всё обойдётся.

Председатель выпросил у командира полка бумажку о том, что территория колхоза объявляется прифронтовой особой зоной и подлежит освобождению от жителей и скота.

– Это если остановят и спросят, почему бежите, – уточнил председатель, передавая бумажку Федосье Мироновой самой старшей из баб.

Подростки без труда справлялись со стадом, не давая коровам то и дело поворачивать назад в сторону родной фермы. Но главным было, не упустить их в лес, разбредутся, не поймаешь.

Колонна беженцев растянулась почти на полкилометра. Стадо, несколько подвод и впрягшиеся в тележки и тачки бабы медленно продвигались по большаку в сторону Сычёвки.

На прилегающих к дороге лугах делали остановки, чтобы стадо могло пощипать ещё не совсем высохшую траву и полежать, напившись из луж.

Коров необходимо было регулярно доить, поэтому у людей, сопровождающих стадо и имущество колхоза, в питье и еде недостатка не было. Взрослые и дети просто обпивались парным молоком.

Ближе к концу дня, когда уже выбирали место для ночлега, из-за леса неожиданно появились немецкие самолёты. Что это немецкие поняли только тогда, когда они развернулись и стали пикировать.

Загрохотали разрывы бомб.

Раздались крики:

– В лес!..

– Бежим в лес!..

– Прячьтесь!..

– Ложитесь!..

Коровы и люди разбегались кто куда.

Немецкие лётчики наверняка видели, что на дороге нет военных, а только мирные люди, но, даже сбросив бомбы, продолжили расстреливать из пулемётов и людей, и коров.

Когда самолёты улетели, взгляду открылась страшная картина. На дороге и по сторонам лежали убитые люди и коровы, кричали и стонали раненые. К счастью большинство колхозников осталось в живых. Бабы запрягли двух уцелевших лошадей в сохранившиеся после бомбёжки телеги. В них положили раненых, чуть ли ни друг на друга. За погибшими решили прислать родственников. Их положили у дороги, оставив рядом подростков, наказав ждать и оберегать от зверья, а заодно собрать разбежавшееся стадо. На зов своих доярок из леса вышло лишь несколько коров.

Командир полка, дающий какие-то распоряжения стоящим вокруг него младшим офицерам, заметил проходящего мимо подростка и попросил подойти,

– Слышишь, – он замер прислушиваясь, – Это идут бои за железнодорожную станцию. Ни сегодня – завтра немцы будут здесь. Скажи председателю или, кто там у вас его замещает, чтобы уводили всех подальше от окопов, лучше в леса. Постройте землянки и переждите бои там. Самое лучшее перебраться в глухие далёкие от фронта деревни. Кто не сможет или не захочет уходить, тем советую подготовить для себя укрытия в глубоких оврагах.

Хорошо зная своих земляков, новый председатель не сомневался, что мало кто из них покинет свои насиженные места и родные деревни. Он организовал несколько бригад для строительства землянок на склонах оврагов, стараясь выбирать для этого места, расположенные как можно дальше от окопов.

Извилистая лента окопов шла вдоль Днепра. Бойцы поспешно строили блиндажи и землянки.

Послышался шум мотора. Со стороны деревни Сорокино, почти касаясь вершин елей, в сторону линии обороны летел самолёт, похожий на те, что бомбили деревни.

Раздались крики:

– Воздух!

– Воздух!

– Приготовиться к бою!

Самолёт пролетел так низко, что бойцы заметили, как пилот, широко улыбаясь, помахал им рукой. Пролетев мимо, самолёт сделал вираж и скрылся за лесом.

Через несколько часов звено немецких бомбардировщиков обрушило град бомб на окопы и блиндажи. Грохот взрывов, рёв моторов и треск не прекращающихся пулемётных очередей слились в страшный гул.

На какое-то мгновенье наступила тишина. Но через минуту снова загрохотало. Это немецкая артиллерия и танки начали с противоположного берега реки обстрел позиций Красной Армии.

Канонада прекратилась и форсировав Днепр в дело вступила немецкая пехота.

Не прошло и часа, бой прекратился. Иногда раздавались одиночные выстрелы да короткие автоматные очереди.

К концу дня поле боя опустело. Немцы похоронив своих убитых ушли вслед за своими танками на восток.

Вокруг ни одной живой души, ни немцев, ни жителей, и тишина, только иногда слышался крик пролетающих журавлей.