Николай Бредихин - Перья. Юмористический роман

«Господи, ну и дурдом!», – подумал я, уже засыпая.

Не та передача.

«Путаясь в соплях».

Немецкий город Бремен.

Голубой воришка.

Я не знаю, о чем думают в ЧОПах (частных охранных предприятиях), набирая таких придурков. Росточка в этом кретине было в лучшем случае метр шестьдесят пять. Маленький, щупленький, на него дунь – и улетит на другой конец земного шара. Такому не телевидение охранять, а в огороде пугалом стоять. Но рост его в данном случае не имел никакого значения. «Щуплик-зяблик» особо даже и не заинтересовался нашими личностями, просто процедил сквозь зубы:

– Оставляйте папку, через месяц придёте за ответом.

Я хотел было поговорить с этим салагой возрастом гораздо моложе меня (как видно, только что демобилизовался из армии), но отец оттащил меня в сторону.

– Брось! Чего ты ершишься, всё равно этим мы ничего не добьёмся.

– Пусть старшего вызовет, с начальством поговорим, – не унимался я. – Чего ты так рано сдался? Надеюсь, ты понимаешь, что папку нам оставлять нельзя, нашу идею тут же слямзят?

Отец кивнул: в таком исходе он и сам не сомневался, но показал мне глазами на толпу, собравшуюся в другом углу вестибюля. Мне дальше ничего не надо было объяснять: набирают массовку для какого-то шоу. Ну да нам как-нибудь внутрь проникнуть, а там – рыбке только хвостиком вильнуть. Пусть даже и не вдвоём, какая разница? Мне даже в какой-то момент стало интересно: кому из нас двоих повезёт? Я протянул руку отцу.

– На что спорим? – тут же, без слов, понял он меня.

– Как обычно, плитка горького шоколада, – пожал плечами я.

Именно плитка, а не «энергетический батончик», именно «горького», а не какой-нибудь размазни, но дело не только в этом: уговор обязательно должен быть. Я так один раз уже отца провёл: в итоге договаривающиеся стороны пришли к обоюдному соглашению, что, коли «приз» в споре не был обговорён, результаты его считаются недействительными. Так мы иногда с отцом подшучивали друг над другом.

Особого ажиотажа в очереди заметно не было, люди ждали спокойно, терпеливо. Потом я узнал, что денег нам никаких за такой «труд» положено не было, хотя в кино за массовку платят. Так что те, кто очень хотел попасть на экран, чаще всего своего в итоге добивались: передач было множество, на какую-нибудь всегда можно было прорваться. Наконец минут через десять вышла ассистентка. Выбрала несколько человек намётанным взглядом, причём нас с отцом одними из первых. Забрала у «счастливчиков» паспорта, куда-то унесла их (как я, опять же потом, узнал, проверила на компьютере, не примелькались ли наши физиономии в каких-либо других передачах или, не дай бог, криминальной хронике). Затем некоторым паспорта вернула, а наши передала на проходную, чтобы выписать пропуска.

Хорошо, что я догадался спрятать папку на спине под рубашкой: охранник тут же впился в нас с отцом подозрительным взглядом, но промолчал. Однако внутри нас ждал сюрприз. На помощь ассистентке прибежали ещё две молодые кобылки, так что – «шаг вправо, шаг влево» – осуществить наше намерение у нас не было ни единого шанса. Уже перед входом непосредственно в студию отец тихо спросил меня: «А нам это надо?», на что я тут же отрицательно покачал головой: перспектива второй раз отпрашиваться с работы меня совершенно не привлекала.

– Не та передача, не та передача, – затараторил тут же отец. – Мы попали не на ту передачу.

Ассистентка посмотрела на нас с лютой ненавистью, но всё-таки сдержалась, не стала высказывать, что она думает о нас и о какой-то загадочной «не той» передаче, лишь холодно поинтересовалась:

– А что, это так важно?

Мы тут же дружно закивали: да, да, конечно, как она не понимает? Важнее некуда.

Кто спорит? Девушка лишь пожала плечами и повела нас обратно к выходу. Так что и здесь наши расчеты не оправдались: хоть на террористов-смертников мы никак не смахивали, какой-то порядок здесь всё-таки был.

Замена нам нашлась моментально, однако теперь уже охранник окинул нас таким разъярённым взглядом, что отец тут же потащил меня к входной двери как нашкодившего котёнка, причитая:

– Ну, я тебе говорил, что это не здесь, говорил? – Однако на улице он приуныл. – Что будем делать? Может, по почте наш опус перешлём?

– Ну да, и как мы потом доказывать будем, что конкретно мы с тобой посылали? – мрачно поинтересовался я. – Нужно сначала зарегистрировать нашу идею. Есть же какое-нибудь бюро патентов? В интернете можно узнать.

– Да узнавал я уже, – нехотя ответил отец. – Во-первых, сама регистрация стоит недёшево, а во-вторых, у нас ведь Россия, идеи авторскими правами не защищаются, а начинку потом можно так переделать, что родная мама (то есть в данном случае родные папы – мы с тобой) не узнает. Ну что, первая атака отбита, отчаливаем? Дома обмозгуем, перестроим ряды – может что-нибудь стоящее в голову и придёт?

Я кивнул, хотя перспектива уползти обратно с побитым видом меня совершенно не привлекала.

– Ладно, – сказал я, закипая от злости. – Интернет так интернет.

Я позвонил по смартфону на работу своему дружку Витьке Козлову, разъяснил, что нам нужно, и уже через двадцать минут все необходимые номера телефонов были у нас на руках…

– Говорить сам будешь, – сказал я внимательно вслушивавшемуся в наши переговоры, но ничего не понимавшему в них отцу. – У тебя голос солиднее, да и манеры обходительнее.

Нигде наше предложение не вызвало особого энтузиазма (точнее, вообще никакого), лишь под конец зацепило.

– Ну, па, выложись на полную катушку, – умоляюще прошипел я отцу на ухо. – «Это есть наш последний и решительный шанс».

Отец ничего не ответил, лишь со злостью показал мне кулак, чтобы я не отвлекал его.

Всё остальное я пересказываю исключительно с его слов, думаю, что я вряд ли упустил хоть какую-нибудь детальку, поскольку не один раз допрашивал его о том разговоре с пристрастием, буквально как на детекторе лжи.

– Вы хоть знаете, сколько я подобных предложений в день получаю?

Голос на другом конце трубки был не чванный – с вальяжной ленцой, но в чём-то даже дружелюбный. Человек этот, несомненно, обладал недюжинным чувством юмора, что его и подводило, завлекая в своеобразную западню. Впрочем, может, и наоборот: подобным образом он завлекал в ловушку других.

– Могу себе представить, но у нас «нечто особенного», как говорят в Одессе.

– Вы из Одессы?

Тоже шутка.

– Нет, мы коренные москвичи.

– Откуда же у вас «нечто особенного»? Насколько мне известно, у нас, русских, своего юмора нет. Только три варианта, на выбор: либо еврейский, либо украинский, либо помесь того и другого – это как раз и есть Одесса.

– Вам лучше знать. Но у нас не юмористическая передача. Просто развлекательная.