Айрин Бран - Цвет стали. Летопись Подлунного мира

– Тебе понравилось, дочь моя, – голос Театлин выдернул ее из подбора наказаний для любовниц почившего супруга, которые еще не успели разбежаться из Ариса и попрятаться по замкам своих мужей и родителей, опасаясь мести со стороны Маэля и Эмрии. – Только не будь столь откровенна, сохраняй хладнокровие, иначе месть начнет горчить.

– Я поняла, матушка. Я постараюсь. Но я не позволю наглым девицам вытирать ноги о законы империи, которые написал мой дед. Они слишком уверовали в то, что Маглор мог сделать все, что пожелает его душа.

– Если мы закончили наказывать дурочек, что служили плотским желаниям Маглора, может перейдем к делу? – со вздохом произнес Лоэналь, все это время молчавший где-то в углу комнаты. – Я чувствую себя в плохом театре.

– Давайте перейдем на галерею. Пусть прислуга уберет комнату, а мы выпьем дамийского и насладимся прохладой, – Эмрия хлопнула в ладоши, и слуги незамедлительно ринулись исполнять ее приказы.

– Так, зачем ты позвала меня, Эмрия? Что было такого срочного, что твой гвардеец меня подгонял, словно я преступник какой-то? – проворчал эльф, опускаясь в одно из кресел, стоявших на длинном балконе. – Хорошо хоть копьем в спину не тыкал.

– Перестань давить на девочку, Лоэналь, – вступилась за Эмрию Театлин. – Она только вошла в свой дом, который пытались разорить такие вот дурочки.

Ее рука потянулась к ушам брата, но тот ловко прикрыл их руками, прекрасно помня, чем заканчиваются такие поползновения со стороны Театлин. Взгляд Лоэналя на мгновение потемнел.

– Рассказывай, Эмрия, пока твоя бабка не вцепилась мне в уши и не начала таскать по балкону, позоря перед подданными твоего сына и моими сородичами.

– Воста собирает армию, – без предисловий начала вдовствующая императрица.

– Это уже давно не новость, – хмыкнул в ответ Лоэналь. – Он занимался этим, еще будучи главой Совета.

– Я услышала на тракте, что он разослал по всем трактирам и городам империи своих людей, и обещает платить золотом, которое он украл у короны, за преданность и верность тех, кто вступит в его армию, – продолжила Эмрия. – И я подозреваю, что какое-то количество людей он смог подкупить. А что делаем мы? Как мы защищаем империю?

– А что мы можем сделать? – вздохнул эльф. – Казна и, правда, пуста. Он оставил нас без единого килара, да что там килара, в казне не было и тысячи вронтов. Но я потихоньку ее наполняю. Война осложняет все. Боюсь, что много мы сделать не сможем.

– А что с агентами Восты?

– Со шпионами Восты все очень сложно. По мере сил мы их отлавливаем. Многие подданные империи сами хватают их, связывают и передают городской страже. Проблема в том, что у нас не хватает своих агентов, которые могли бы вычислять вербовщиков. Дело в том, что твой супруг еще при жизни уничтожил сеть, созданную Великим шпионом, отдав построение новой сети на откуп Восты. Сама понимаешь, какие последствия это имело. В некоторых городах у нас вовсе нет ни одного нашего человека. И я до сих пор не знаю, кто из аристократов пошел против короны, а кто до сих пор на нашей стороне.

– Одну мятежницу я знаю точно, – с кровожадным блеском в глазах прошипела Театлин. – И когда я до нее доберусь, белый свет ей покажется немилым, она позавидует мертвым.

– Я тоже знаю ее имя, Театлин, – мысленно отмахнулся от сестры Лоэналь. – Ты мне этим именем все уши уже прожужжала.

– О чем вы? – удивленно выгнула левую бровь императрица-мать.

– Об Аниссе анэ Кьель да Скалэй, – ответил Лоэналь. – Твоя бабка воспылала к ней непримиримой ненавистью.

– Что такого натворила эта глупая женщина, что Театлин анэ Вират Мирэсель столь зла на нее? – удивленно посмотрела на свою бабку вдовствующая императрица. – Я вижу, что ты готова ее задушить собственноручно.

– Это долгая история, дочь моя, – опустила взгляд Театлин. – И сейчас не самое подходящее время говорить о ней. Потом как-нибудь я расскажу ее тебе.

Эмрия едва заметно улыбнулась. Вспыльчивый нрав ее бабки показал себя во всей красе. Всю свою долгую жизнь Театлин вынуждена была скрывать от всего мира свою истинную страстную натуру, которая могла бы спалить не одну империю дотла, а уж если кто-то неосторожно заденет ее близких, этот пожар стал бы для него ласковым огнем в камине. За все эти годы знающие ее люди не раз наблюдали разгорающийся во взгляде полуэльфийки пожар, который медленно расцветал в глазах, загорался алыми розами на щеках, и медленно гас, когда женщина сжимала кулаки, призывая всю свою силу воли. Она сжимала их настолько сильно, что на ладонях оставались полукруглые следы от ногтей. Лишь несколько раз Театлин давала выход своему гневу, отчего вздрогнули все. Тогда она смела возражать суровой правительнице Мирэй, принцессе Лавене, взвалившей на свои хрупкие плечи регентство в огромной империи при малолетнем племяннике Маре Первом. Тогда придворные ходили по дворцу словно собственные тени, стараясь сливаться с обстановкой, чтобы не попасть под тяжелую руку принцессы или на острый язык герцогине Ансаритэй, которая обладала не меньшей властью, чем принцесса-регент и могла быстро уничтожить любого, кто посмел бы ей возражать. Лавене арэ Вариар это не нравилось, и она стремилась избавиться от дерзкой и столь влиятельной вдовы основателя империи. Но как бы Лавена ни старалась уменьшить в народе уважение и почитание Театлин, видевшей зарождение могущества Мирэй, благоговение перед долголетием эльфов, которое люди считали бессмертием, искоренить ей не удавалось. Иногда противостояние двух женщин напоминало открытую войну, и ледяных улыбок Лавены и Театлин, адресованных друг другу, придворные боялись больше, чем открытых оскорблений, завуалированных под любезность. Такое положение длилось довольно долго и, в конце концов, заключив шаткое перемирие, принцесса-регент и герцогиня разошлись в разные стороны. Театлин тогда надолго покинула столицу империи, казалось, что навсегда. Но долголетие, дарованное полуэльфийке, решила иначе, ведь Лавена давно состарилась и скончалась, а у Театлин даже не появилось морщин, а впереди ее ждали века жизни, подаренные отцом-эльфом.

– Долгая значит долгая. Я подожду, – улыбнулась Эмрия, кивнув головой, отчего свет заискрился на короне императрицы-матери. – Я удивляюсь лишь одному, что она, вызвав твой гнев, все еще жива.

– Ей повезло, что тогда мои руки были связаны твоим мужем и Востой, иначе я заставила бы ее прогуляться по горячим углям, или по битому стеклу. Не знаю, что из этого больнее, – кровожадно ответила Театлин. – Ну а после утопила бы ее в Смыре, протащив через Арис на веревке за лошадью. Интересно, она бы сдохла, не доехав до реки, или все же у меня получилось утопить этот кусок мяса?