Айрин Бран - Цвет стали. Летопись Подлунного мира

– Знаешь, Театлин, иногда твоя кровожадность и жестокость пугают даже эльфов, – рассмеялся Лоэналь, принимая из рук служанки кубок с Черной кровью. – Но не могу не признать, что если бы ты расправилась с ней, как мечтала, сейчас у нас не было бы всех этих проблем, которые идут из Ирида. Одно я понял точно – следует доверять твоему чувству опасности.

– О чем ты? – встрепенулась Театлин.

– У тебя хорошо развито предчувствие чего-то опасного.

– Я не об этом.

– Анисса отравила своего супруга, в этом я уверен, и захватила герцогство. Нам повезло, что герцогская казна защищена сильной магией, потому Аниссе не удалось запустить руки в нее, и она оказалась неспособна удержать власть в своих руках, местная знать готова поддержать восстание против нее. Но, тем не менее она еще способна доставить нам определенные неприятности.

– Змей надо душить сразу, в этом ты прав, дед, – улыбнулась Эмрия. – Но какие у нас перспективы? Она поднимет бунт? Какой по счету этот фронт будет?

– И ты туда же, – вздохнул Лоэналь. – Я еще молод. Очень молод. Зови меня отцом что ли, раз уж Театлин зовешь матушкой.

– И потом нас обвинят в преступлении против божественных законов, – усмехнулась Театлин.

– Перестань, – отмахнулся от нее эльф. – Все прекрасно знают, кто такая Эмрия, и что мы с тобой ее названные отец и мать. Это не означает, что мы делим ложе. Даже товарки на рынках об этом не подумают.

– Ладно-ладно, не спорьте об этом. Я буду называть тебя отцом, договорились, – подняла руки вверх призывая их успокоится. – Так что ты скажешь о наших перспективах в свете последних событий и новостей.

– Что я могу тебе сказать… Ситуация у нас сложная, но уже не смертельная, как было еще полгода назад. Большая часть армии на нашей стороне, и это хорошо. Большинство аристократии на нашей стороне, и это тоже хорошо. Но у нас есть очаг мятежа, который может ударить нам в спину. Благо у нас есть резервы, но все же… Все же положение очень серьезное. Воста лишил нас шпионской сети, которую ат Елар Винарзу теперь приходится плести по новой. Фактически мы лишились глаз и ушей, потому не знаем точно, сколько тех, кто готов поддержать мятеж, и сколько тех, кто готов предать мятежников. Твои сведения вселяют в нас надежду, что не все так хорошо у Восты, как нам казалось изначально. А значит, для Мирэй не все еще потеряно. Впрочем, я уверен, что нельзя недооценивать Восту. Десять лет империя была в его руках, и он мог раздавать самые жирные должности своим приспешникам, пользуясь состоянием Маглора и подсовывая ему бумаги на подпись. Теперь нам предстоит их выявить и выкорчевать. Это очень трудно, но иного нам не дано. Придется поработать.

– Восту надо выкорчевать из империи полностью, вместе со всем его семейством, – заявила Эмрия. – И незамедлительно. Чтобы даже воспоминаний о нем не осталось.

– Можешь начать с его милой дочурки, – усмехнулась Театлин.

– О чем ты? – заинтересовалась императрица-мать.

– Манисар Воста сидит под замком в королевской темнице для знатных преступников, – ответила полуэльфийка. – И меня это злит неимоверно. Первое, что меня интересует, почему она в аристократической темнице, хотя ей самое место в городской тюрьме со всяким отребьем. Каковым она сама и является. И, второе, я вовсе не понимаю, почему ей сохранили жизнь? Придушить и дело с концом. Но Маэль решил быть милосердным.

– Я удивляюсь своему сыну, – покачала головой Эмрия. – Он становится мудрым.

– Что ты имеешь в виду, Эмрия? – стараясь не обращать внимания на ехидную ухмылку Лоэналя спросила Театлин. – В чем его мудрость?

– Я была уверена, что он убьет эту змейку, как только наденет корону себе на голову, но он сохранил ей жизнь. В сложившейся ситуации не было правильного решения, но заточить Манисар в подземелье самое мудрое из доступных. Смерть сделает из нее мученицу, этакое знамя в руках сторонников ее отца, под которым они пойдут против престола, а сидя за решеткой, она менее опасна. Хоть есть возможность ее побега. Но думаю, что все обойдется.

– И ты туда же…

– Эмрия права, Театлин. Если мы умертвим ее – вручим Восте право на месть. Сделаем змеюку мученицей и те, кто сейчас колеблется в том – поддержать им корону или наглеца Восту, в надежде ухватить трон Мирэй – окончательно определятся. Ситуация безвыходная, Театлин. Мы выбрали меньшее из зол. В данный конкретный момент, это единственный вариант.

Полуэльфийка хмыкнула, не желая принимать слова брата. Она считала, что мертвая змеюка Манисар будет куда безопаснее, чем живая, пусть и с выдернутыми ядовитыми зубами. Она считала именно так, и ничто не могло изменить ее мнения. К сожалению для Театлин, теперь и Эмрия согласилась с решением императора Маэля.

– Как знаете. Но живая она принесет еще немало проблем и горя, – вздохнула она, делая глоток прекраснейшего дамийского вина.

– Я поняла одно, мне надо поговорить с этой простолюдинкой, – в голосе Эмрии искрился лед.

– Ты будешь сильно удивлена, моя дорогая, – усмехнулся Лоэналь.

– Чем же?

– Она искренне считает себя императрицей Мирэй.

– Меня это не удивляет, отец. Помнится, в миг нашего знакомства, она потребовала называть ее миной. А когда я ей напомнила правила империи, думаю, он хотела отчитать меня.

– Это очень странно, – задумчиво произнесла Театлин. – Насколько я знаю, Марияла Воста очень умная женщина, которая знает свое место, но почему ее дочь столь отвратительно воспитана?

– Боюсь тут вина отца девицы, который возомнил себя аристократом империи, и привил своим детям такое же мнение. Взял то, что не принадлежало ему по праву рождения или не даровано богами за заслуги в служении империи, – высказал свое мнение Лоэналь, пожимая плечами. – От этого все беды. В том числе и несчастья нашей империи.

Эмрия и Театлин смотрели вдаль, каждая думала об одном. Первая понимала, что ей придется поговорить с Манисар, чтобы решить для себя, достойна ли та спокойного заточения в темнице для аристократов или следует ужесточить это заточение. Вторая размышляла о том, что империя не заслужила тех бед, которые навлекла не нее мать Дарьенала Восты, не решившаяся придушить змея в колыбели.

Через половину хоры вдовствующая императрица спускалась в мрачные безликие казематы, которые были неотличимы друг от друга. Полутемный длинный коридор, освещенный лишь светом нескольких факелов, совершенно одинаковые двери – глазу было не за что зацепиться в этом темном однообразии. Эмрия удивлялась тому, как тюремщики ориентируются здесь, но она прекрасно понимала, что безликость – самое страшное наказание для тех, кто привык считать себя хозяином жизни, кто блистал при императорском дворе, кто проходил парадом по улицам Ариса, купаясь в обожании мирэйцев – все это было кошмаром для блистательных аристократов и, по мнению человека, сто лет назад проектировавшего темницу, должно быть частью наказания преступников. Идя по этому коридору, не раз заставлявшему ее вздрогнуть, Эмрия вынуждена была признать, что это работало и очень хорошо работало. Она лишь прошла по коридору, но уже чувствовала давление от окружавших ее стен.