Юрий Кривенцев - Дар превосходства. Второй шанс

Утолив жажду, люди в изнеможении попадали на кресла, не в силах двинуться дальше.

– Хоть убейте, – выдохнул Аркадий Константинович, – но я не встану, не мальчик уже. Уверен, всем нужен отдых. Предлагаю заночевать прямо тут. Банкеток и кресел хватит на всех. Не царские ложа, конечно, но спать можно. Что скажете?

– Профессор прав, – неожиданно подала голос зеленоглазая молодка. – Все на пределе.

– М-да, – Васькин блаженно прищурился, – Вот что замечательно. Утром, в нашем мире было довольно прохладно, а в этих местах… комфортно, безветренно. Будто кто-то специально создал тепличные условия для пленников.

– Вот-вот, – гоготнул профессор. – Похоже, гипотеза нашего уважаемого доктора о высшем разуме, изучающем группу жалких людишек, имеет право на жизнь.

– А что? Может так оно и есть? – с вызовом бросил студент. – Смотрите, даже воду для нас приготовили… и лежаки… Правда, в животе урчит. Вот пожрать бы еще и на боковую.

Борис ободряюще похлопал студента по плечу:

– Ты еще тайских массажисток закажи, сибарит. А что до питания… еда – не вода. Без пищи, если есть питье, даже худенький человек может выдержать несколько месяцев, как врач говорю. Иной раз поголодать даже полезно. Хотя… не хотелось бы так долго. Надеюсь, утром найдем чего-нибудь. Если тут бывает утро…

– Должны найти, – сонно промурлыкала Ольша. – Помните, в нашем городе дальше по улице был супермаркет. Хочется верить, что он и тут будет… всамделишным.

– Да, – вставил студент, – совсем рядом, метров триста. Но… сил нет… может завтра?

Семен Петрович подошел к выключателю:

– Ладно, если даже молодежь выдохлась, тогда отбой. Все улеглись? Гашу свет.

Блаженное отдохновение. Натруженные мышцы гудят (И с чего они так устали? Прошли-то не более километра). Борис смыкает веки, и вдруг слышит сдавленный шепот:

– Доктор, не спишь? – это полковник. Его банкетка рядом, мужчины лежат голова к голове.

– Нет еще. Что случилось?

– Да ничего особенного. Так, поговорить надо. Ситуация серьезная, обсудить бы.

– Слушаю.

Грасс поерзал на неудобном лежаке:

– Неспокойно мне, эскулап. Отряд у нас непростой… совсем непростой, к каждому свой подход. С солдатами проще, понятнее. А эти… неизвестно, чего ждать от них.

– Тут тебе не армия.

– Да на гражданке все сложнее.

– Понимаю. Если нужна помощь…

– Я как раз об этом, – голос офицера стал чуть доверительнее. – Из всей компании ты мне кажешься наиболее адекватным, надежным. Надеюсь, на тебя можно положиться?

– Конечно. Спасибо. А чего конкретно ты опасаешься?

– Да мало ли… Положеньице у нас аховое, а единения нет, народец разрозненный, кто-то может сорваться. Вспомни, что сегодня с Ольгой произошло.

– Н-да…

– Гражданские… – Семен Петрович будто выплюнул это слово, – ты их знаешь лучше меня, однозначно. Так что… если почувствуешь чего – не медли, дай знать.

Борис поднялся на локте и бросил взгляд на собеседника:

– Если откровенно, я уже могу поделиться кое-чем. Ты прав, наша группа совсем разношерстная, каждый из них – личность, непохожая на других. Кто-то открыт, как на ладони…

– Васькин, Мельков.

– Вот-вот. А кто-то – вещь в себе, не знаешь, чего выкинет через минуту. Непростая ситуация.

Грасс тихо кашлянул и выдохнул:

– Меня волнует одно – состав нашей группы ненормален, в жизни так не бывает.

– Ты о чем?

– Во-первых, серьезно больны двое из девяти, это многовато, более 20 процентов. Во-вторых, трое – ярко выраженные одиночки. Треть всего состава – это слишком много. Случайность? Нет уж, не верю. Теория вероятности опровергает подобное.

– Стоп, ты что-то напутал, – доктор понизил голос. – Одиночки? Почему трое?

– Ну как же: Паша Зотов, Лиза, ну и Ксения, разумеется.

Саюкин хмыкнул:

– А ты наблюдателен, командир. Правда, слегка ошибся в количестве. Таисию забыл.

– А ее-то ты с какой стати приплел?

– Поверь специалисту, – молодой человек уставился в слепое окно, – у этой дамочки явные признаки самоизоляции, серьезного ухода от общества. Уж не знаю, что произошло в ее жизни, но факт налицо. Посуди сам, любая другая женщина ее возраста, попавшая в такой переплет, или трещала бы без умолку, или непрестанно причитала, или хотя бы старалась сблизиться с остальными, как Ольга, чтобы чувствовать себя под защитой. А эта молчит. Кстати, она единственная, кто лег спать сегодня не в общем холле, а в отдельном закутке, в секции кредитования, а это тоже признак. Хотя ты прав, из всей четверки одиночек Таисия Ивановна более перспективна, внутренне готова к общению.

Полковник досадливо крякнул:

– Ладно, пусть четверо. Но это же еще более странно, почти половина из группы. Сказанное тобой только подтверждает мои опасения.

– Ничего странного в этом нет, Семен Петрович.

– Ты шутишь?

– Ни в коем разе. В принципе ты был бы прав, если б говорил о населении небольшого городка, или деревни, где все открыты, знают друг друга. Там такой процент нелюдимых персон действительно был бы ненормальным. Но не забывай, мы живем в мегаполисе. Москвичи – самые одинокие люди в стране (а может – и на планете), замкнутые, с головой ушедшие в свои дела, равнодушные, безучастные. Да таких там почти половина, если не больше. Хочешь эксперимент? Возьми любую многоэтажку внутри МКАДа, и понаблюдай за одним единственным подъездом – сколько человек в нем хотя бы знакомы друг с другом, десяток, два? Остальные живут, как бирюки, словно в пустыне, не желая видеть соседей, общаться с ними. Так что, друг мой, если брать нашу выборку из девяти человек, тут ты ошибся: она ничем не нарушает твою статистику, наоборот, адекватно отражает ее.

– М-да, печально.

Борис улыбнулся в полумраке:

– Это же очевидно. Как ты мог не видеть этого, полковой командир? Москвич, ёлы-палы… Ага, кажется понимаю – похоже ты дембельнулся совсем недавно.

– Вот именно. А насчет отчужденности, это ты меня огорчил. Не думал, что все так плохо.

– Увы, самоизоляция – бич цивилизации, она меняет саму структуру общества, ее приоритеты. И кто знает, чем это закончится?

Грасс озадаченно крякнул:

– Ладно, мы уклонились от темы. Я к чему подвожу-то: выходит, из всей нашей «подопытной» группы, кроме тебя я могу рассчитывать только на профессора и Ольгу.

– Да, надежные люди. Ну а Антон?

– Смеешься? Он, как дитя, шалопай. Мозги есть, конечно, но дурень дурнем, ветер в голове, – десантник сдавленно зевнул. – Ладно, хорошо поговорили, а теперь спать давай.

Антоше не спалось. Близость юного сексуального девичьего тела, что покоилось на соседней лежанке, будоражила кровь, рождая неконтролируемый гормональный прилив. Вдохнув тончайший запах дорогого парфюма, исходящий от очаровательной соседки, шумно выдохнув, он решился: