Екатерина Рогачёва - Хорошо, когда ты солнце

– Давай помогу, – вскочил и мужик.

– Вот спасибо, сынок, да я уж сама, сама, – старушка ловко подхватила сумку и спустилась по ступенькам вниз. Дверцы закрылись, и автобус тронулся.

Все сидели молча, глядя в окно.

– Нет, – вдруг абсолютно серьёзно сказал ребёнок в полной тишине. – Солнце не кусается. Я бы, если бы был солнцем, не кусался бы. Мама, а правда хорошо, когда ты солнце?

Мать не ответила. В салоне было тихо. И надоедливая жара стыдливо пряталась по углам под креслами, боясь спорить с тонким, лёгким, невесомым, как полузабытый сон, ароматом земляники, витающим в воздухе.

Уже много лет ей снился один и тот же сон. Будто стоит она на высоком холме и смотрит вниз. Её чуть трясёт от озноба, ветер мокрой холодной лапой гладит плечи. Страшно. Но она не может двинуться с места, вздохнуть, даже губы не шевелятся в беззвучном крике. Она смотрит вниз, туда, где на чужой земле, под чужим небом, в дыму и пламени, идёт бой. Вздрагивает от каждого удара снаряда о землю, крепко стискивает руки, не позволяя себе прикрыться ими в защитном жесте. Не может отвести глаз от гибнущих внизу людей, от моря крови, отчётливо видимого и чувствуемого ею с её холма. Хочет и одновременно до дрожи боится зажмуриться. Потому что знает – там, в этом аду, в смешении жизни и смерти под её ногами, невидимый в куче металла и человеческих тел, он. Тот, ради которого она здесь. Тот, которого до сих пор ждёт. Тот, в надежде увидеть которого, она и стоит здесь раз за разом, год за годом, удар за ударом сердца.

От очередного взвизга снаряда это самое сердце сжалось в комок и ухнуло вниз. Левую сторону груди пронзила боль. Чуть не подавившись воздухом, Евгения Васильевна открыла глаза. И сразу навалилась тишина, которая и должна была присутствовать в квартире одинокой пенсионерки, да ещё и в пять утра.

Сердечные таблетки лежали на тумбочке, там же стоял стакан воды. С трудом дотянувшись дрожащими пальцами до лекарства, Евгения Васильевна неловко двинула стакан. Вода расплескалась по полу, стеклянная ёмкость глухо брякнула об пол.

– Старая дура, – пробормотала женщина с досадой. – Не разбила, и то хорошо.

Таблетку пришлось глотать так. Ощутив на языке противный привкус, Евгения Васильевна поморщилась. Иногда ей казалось, что она напрасно мучается. Успокоилась бы, не боролась, закрыла бы глаза да потерпела бы, пока невыносимо острая боль, терзавшая грудь, сменится тёмной вязкой тишиной. Она уже достаточно пожила, пора и честь знать. Но глупое упрямство заставляло цепляться за каждый рассвет, вставать по утрам, пить таблетки, передвигать непослушные больные ноги, мучиться и всё равно бороться за каждый день.

Боль потихоньку отпускала. Евгения Васильевна бездумно рассматривала потолок, соображая, чем заняться сегодня. Подруг давно у неё не осталось, мало кто доживает до её лет. Родственники далеко, на другом конце города. Можно, конечно позвонить и попросить приехать. Да только зачем? У них свои дела, своя жизнь, и не очень-то нужна им больная старуха. По телевизору смотреть нечего, не понимала и не любила Евгения Васильевна нынешних передач. А читать – глаза давно не те. Вот разве с соседской девчонкой поболтать. Хорошая девочка, добрая, и чем-то напоминает саму Евгению Васильевну в юности. Не любила она высказываний о том, что молодёжь нынче плохая, испорченная. Молодёжь всегда одинаковая, любопытная, исследующая жизнь на вкус, живая. Юность только ей достается разная. Кому, как соседке, интернет и дискотеки, кому, как ей самой, работа на заводе в тылу и сводки с фронта.

Она наконец, не спеша, дошла до кухни, заварила себе чаю и села с чашкой за стол у окна, наблюдая, как над крышами занимается утро. Ещё один день. Они у неё теперь как монетки, ценные, наперёчет. Каждый может оказаться последним, переполнив собой копилку прожитых лет.

Женщина не знала, сколько так просидела, глядя куда-то внутрь себя. Из забытья её вывел резкий звук. Телефон. Старенький, домашний, ещё с диском, который нужно крутить, набирая номер, и дребезжащим звонком. Родня пыталась и мобильный Евгении Васильевне купить, и этот аппарат поменять на что-нибудь, более современное. Отказалась. Ну зачем ей это? И запоминать, как новыми устройствами пользоваться, тяжело, да и милее старый привычный телефон. Почти друг, товарищ по прожитым годам. С ним веселее. И слышно его хорошо, а в её годы это важно.

– Кто бы это? – пробормотала она сама себе, с кряхтением поднимаясь со стула. Глянула на часы. Девять. Вот так теперь всегда, время убегает, не заметишь. А, кажется, только-только пять было. Трудно в старости следить за временем, оно быстрее двигается, чем ты.

– Алло, – сказала она в трубку. На том конце провода помолчали, потом приятный женский голос спросил:

– А можно услышать Иванову Евгению Васильевну?

– Здравствуйте. Можно. Это я.

Голос был незнаком. Но что-то заставило Евгению Васильевну вслушаться, покрепче прижать трубку к уху.

– Здравствуйте, – сказала женщина. – Евгения Васильевна, я из поискового отряда нашего города. Тут такое дело…

Она как-то замялась, потом ещё более неуверенно добавила:

– Вы только не волнуйтесь. Скажите, пожалуйста, знали ли вы Никодимова Александра Николаевича, двадцать четвертого года рождения?

Сердце, словно в том самом сне, сжалось, а затем ухнуло вниз, больно ударяясь в полете обо что-то. Чувствуя, как резко холодеют руки, Евгения Васильевна почти упала на банкетку возле телефона и смогла лишь выдохнуть немеющим губами:

– Вы нашли его?

– Нашли, – сказала женщина.

– Где?

Голос не слушался. По щекам текли слёзы, а сердце болело всё сильнее. Надо бы таблетку, мелькнуло в голове, но Евгения Васильевна тут же с неожиданной злостью оборвала мысль. Потом таблетки, потерпит сердце. Она этого звонка ждала столько лет.

– На Смоленщине.

Женщина говорила с явным сочувствием, видно, не первый раз ей приходится сообщать такие новости. После некоторой паузы она предложила:

– Давайте мы приедем и всё вам расскажем. Ну, или вы к нам.

«Нет уж», – подумала Евгения Васильевна. «Я теперь и из подъезда-то не смогу выйти без помощи, ноги не удержат».

– Приезжайте, – сказала она. И, не удержавшись, шёпотом попросила:

– Только быстрее, пожалуйста.

Поисковики не подвели. Не прошло и часа, как та самая женщина и молодой парнишка в очках уже сидели на кухне Евгении Васильевны, разложив на столе какие-то бумаги.

– С нами связались наши коллеги из Смоленска, – рассказывала женщина. От волнения Евгения Васильевна никак не могла вспомнить, как ту зовут, хотя собеседница и представлялась. Парень же вообще старался слиться со стеной и привлекать как можно меньше внимания. Кажется, ему было очень неудобно смотреть на растерянную, поминутно вытирающую глаза старую женщину, и не знать, чем помочь. А чем тут поможешь?