Екатерина Рогачёва - Хорошо, когда ты солнце

За окнами салона красоты вместе с голубями по стоянке для машин гуляло лето. Шелестело зелёной листвой одиноких городских деревьев, трогало тёплыми пальцами лица прохожих. Шуршало лапами солнечных зайчиков по капотам машин. Хотелось туда, к нему, на волю. Алёна наблюдала, как мерно взмахивая метлой, убирает парковку дворник дядя Витя, и чувствовала, как ощутимо давит на неё толстое оконное стекло. Что-то с дядей Витей было не так, что-то казалось странным, цепляло сознание, но, измочаленное скукой и жарой, оно напрочь отказывалось работать. Алёна вздохнула и отвернулась.

– Шагай, говорю, к маме, если я не устраиваю, – продолжала делиться переполняющим её негодованием Люська. – Ишь, нашёлся эстет. Курица ему видите ли, пересоленная, а носки не постиранные.

Она прервалась, доцокала каблучками до кулера в углу и налила воды.

– А зачем ты вообще за него замуж выходила? – спросила Алёна вяло. – Любила сильно?

– Я? – Люська чуть не подавилась, закашлялась и вытаращила глаза. – Любила? Детка, если жизнь мерять любовью, то после двадцати пяти закончишься как женщина. Я выбирала, примеривалась, присматривалась. Думала, сделаю хорошую партию. А он взял и обломал всё. Ну не козёл?

– Риторический вопрос, – Алёна пожала плечами. Мужа Люськи она не видела ни разу и определить его принадлежность к какому-либо биологическому виду не взялась бы.

– Я ж его здесь и отхватила, – сказала Люська. – Вот точно так же сидела на ресепшене, клиентам улыбалась, а тут он. Весь из себя приодетый, при машине. Ну, думаю, хватай, пока не ушёл. А он вон как. Даже работу не разрешил бросить. Нечего, говорит, дома на диване бока отращивать. Это мне-то. Разве мне грозит? Разве ж я хоть в каком-то месте толстая?

Алёна окинула взглядом высокую тощую жгуче-брюнетистую Люську и покачала головой.

– Нет. У тебя прекрасная фигура.

– Вот и я о том же! – Люська торжествующе вскинула руку. – Он ещё пожалеет. Обо всём пожалеет.

Дядя Витя за окном перестал мучить метлу и зашагал к чёрному ходу салона. Его спина в потёртой футболке была привычно согнута.

«Сколько ему лет?» – промелькнуло в голове у Алёны. «Тридцать, сорок, пятьдесят?»

По его вечно склонённой голове с седыми висками было не понять. А бомжеватая одежда и непроходящий запах перегара напрочь отбивали желание разбираться.

– Ты бы тоже не терялась, – выдернула Алёну из размышлений Люська. Важно постучала кровавым маникюром по стойке ресепшена. – Тут такие экземпляры иногда попадаются – просто отпад.

– Как у тебя? – не удержалась Алёна. Пронзительный голос Люськи вкручивался в отупевший мозг. До конца рабочего дня было ещё четыре часа, а уже хотелось бросить всё и сбежать из этого стеклянно-пластикового ада.

Люська критически оглядела тощенькую маленькую фигурку Алёны, длинные пепельные волосы, завязанные в хвостик, серую маечку и жалобно просвечивающие голубыми венками птичьи запястья с бисерными браслетами. Потом вынесла вердикт.

– Не. Так, как у меня не получится. Тебя в порядок бы привести – вот тогда… Ничего, я, когда сюда работать пришла, тоже абы как выглядела. Потом ничего, примарафетилась. Салон красоты как-никак. Вон, к Катьке сходила за маникюрчиком, к Олечке за причёской.

Её глаза вдруг вспыхнули предвкушающим азартным блеском.

– А давай-ка мы и тебя приведем в порядок. Поговорю с девчонками и завтра из тебя конфетку сделаем. А то что, в самом деле, администратор в салоне и в таком виде.

Алёна работала администратором вторую неделю. И уже искренне ненавидела и работу, и бело-фиолетовую стойку с телефоном, и неработающий кондиционер, и незатыкаемую Люську. А та уже загорелась. Попранная мужем-козлом женская гордость требовала восстановления. Люське хотелось доказать себе и всему миру заодно, что она самая добрая, самая щедрая, самая замечательная, а вот он, мерзавец, ещё пожалеет. Молчаливая Алёна была прекрасным объектом для самоутверждения.

Дядя Витя вынес из дверей чёрного хода какую-то коробку и поставил на асфальт. Затем выпрямился и почесал затылок. Тоскливый бездумный взгляд Алёны зацепился за его лицо, и она вдруг поняла, что в нём не так. Он был выбрит. И, кажется, трезв.

Вязкую одурь пустого холла разодрал резкий телефонный звонок.

– Салон красоты «Афродита», администратор Людмила, здравствуйте, – пропела Люська в трубку приторным голоском. Затем её глаза округлились, она судорожно схватила блокнотик с расписанием клиентов и затараторила:

– О, конечно, разумеется. Нет-нет, мы найдем место, не волнуйтесь. Ничего страшного. Когда вы сказали, через десять минут? Мы ждём, да-да, будем счастливы видеть. До свидания.

Она бросила трубку на стойку и повернулась к Алёне.

– Ты не представляешь, кто сейчас к нам приедет, – выдохнула она восторженно. – Это сам Грачёв!

– Кто? – не поняла Алёна. Мысли, прерванные звонком, перепутались, смешав в кучу Люську, жару, бритого и трезвого дядю Витю.

– Сам Грачёв, – повторила Люська. – Киноактёр, солист, известный сердцеед. Представляешь, у него что-то там случилось с личным парикмахером, а ему срочно нужна прическа, вот он и позвонил. Ой, мать!

На последнем слове она взвизгнула и подпрыгнула. Алёна тоже подскочила.

– Он же через десять минут будет здесь, а у нас у Олечки запись. Звони скорей клиентам, переноси их куда-нибудь.

Она рванула в парикмахерский зал, где немедленно поднялся галдёж и суета, потом на кухню, заказать кофе важному гостю, потом ещё куда-то. Алёна послушно обзванивала клиентов, уговаривала, извинялась, обещала, предлагала. А в голове крутилась почему-то не отстающая мысль – с какой радости дядя Витя сегодня побритый?

– Тьфу, – ругнулась она сама на себя, заметив через стекло, как на стоянку въезжает снежно-белая Ауди. – Нашла о чём думать.

Люська впорхнула за стойку, нацепила на лицо самую радостную улыбку из всех возможных и прошептала, не разжимая губ:

– Вот мужик так мужик. Самое то. И холостой. Не тушуйся, хватай, пока не ушёл.

Киноактёр был хорош. Нет, не так. Он был изумительно хорош. Небрежная вальяжность походки, томный взгляд из-под длинных ресниц, чёткий подбородок. И сногсшибательная аура обаяния. Люська нервно дёрнулась, откашлялась и внезапно охрипшим голосом пригласила его пройти к мастеру.

– Кофе? – спросила она. Киноактер и солист вздёрнул бровь.

– А у вас есть приличный кофе?

– О, конечно, – Люська метнула взгляд на Алёну. – Сейчас наша администратор…

Киноактёр не дослушал. Отмахнулся, брезгливо сощурился.

– Несите. Куда пройти?

– Пожалуйста.

Он шагнул в распахнутую дверь зала, где царила сейчас выжидающая восхищённая тишина. Три девушки в форменных халатиках уставились на Грачёва. Он остановился.