Александр Стребков - Жизнь – жестянка. Книга 2

– Ну, вот и всё!.. Владимир, мне пора. Может быть, больше и не увидимся, но я буду помнить о тебе. Не знаю, как ты… вы же мужчины всегда хотите по несколько жён иметь… я противница этого! Надо как у лебедей – одна и на всю жизнь!

– Гульфем, ты же адрес обещала дать…

– Он у тебя в куртке в правом кармане… потом прочтёшь; там ещё и коротенькое письмо тебе: вот на него в Казахстан

и ответишь. Только писать не торопись, мне ещё предстоит прижиться там к тому же вступительные экзамены не за го- рами, а к ним готовиться надо.

Бекас стоял, плечом прижавшись к её ноге вдетой в стремя; она погладила ладонью его по голове, как это делает часто мать со своим маленьким сыном, потом нагнулась и, прижавшись к макушке, сделала долгий поцелуй, после чего распрямилась в седле и резко, словно бросила камень ему на сердце сказала:

– Будь счастлив, Владимир, вспоминай хотя бы изредка обо мне!..

Лошадь с места рванула в карьер и спустя минуту она растаяла в ночи; какое-то время ещё виднелось тёмное пят- но на фоне безлунного горизонта, но вскоре и оно растаяло по мере затухания звука конских копыт. Минуты спустя спра- ва в степи послышался свежий звук копыт, это вслед поска- кал за Гульфем её охранник. Гульфем стрелой ушла в глубину ночи, оставив ему на память в подарок печаль и страдания. В эту минуту ему жить не хотелось, и лишь отсутствие средств поквитаться с этой опостылевшей жизнью, возможно, удер- живало его от отчаянного шага. Он долго стоял печальный и потерянный, словно ребёнок брошенный матерью посреди незнакомого места и когда почувствовал на своих губах со- лёность слёз своих, то вдруг понял, что он и впрямь ещё ре- бёнок и плачет как когда-то в детстве. Сжав до боли кулаки, тихо завыл, застонал: стыдясь своих слёз и испытывая жела- ние зареветь в полный голос, упал коленями на землю и стал кулаками бить её. Наконец поник лбом в землю, как это де- лают мусульмане во время молитвы долго так лежал, словно провожая сам след впервые любимой девушки, которая ещё минуты назад присутствовала на этом месте. Спустя время со стоном встал на ноги, и ещё раз взглянув в темноту, будто надеясь ещё раз увидеть её, обернулся и словно побитая хо-

зяином собака побрёл в сторону мерцающей вдали электри- ческой лампочки.

Войдя в вагончик, Бекас окинул взглядом лежащих на кроватях сотоварищей, которые молчаливым взором устави- лись на него, посмотрел на верхний ярус, где Лява как всегда лежал с книжкой в руках, хриплым голосом обращаясь к не- му сказал:

– Лёвчик, не в тяжесть спрыгни с кровати, накинь куртку и выйди – базар имеется. Я на улице тебя подожду.

Вскоре за спиной Бекаса уже стоял Лёвчик, не задавая вопросов – ждал; он знал, что торопить Бекаса не стоит, его друг сам всё скажет.

– Пошли дальше в степь от ушей любопытных, – сказал Бекас, – будут много знать, быстро состарятся, а там есть та- кие, которые даже по губам умеют слова читать, – когда отошли подальше продолжил, – давай Лява рассказывай свой план до конца видно время припёрло!..

– Вот так бы давно!.. а то заткнись, закрой пасть. Значит так… с чего же начать, чтобы ты сразу въехал?..

– Давай коротко, ясно и конкретно по ходу дела всё рав- но нестыковки будут, а значит и планы на ходу придётся ме- нять. Рассказывай.

– Самый безопасный путь для нас это прорваться к Волге, а там мы уже и дома…

Алексей в подробностях рассказал свой план и когда он умолк Бекас воодушевлённый простотой и доступностью его плана сказал:

– Ты, Лёвчик, всё-таки голова недаром ты свою библию читаешь хоть что-то оттуда подчерпнул. Значит, говоришь до Волги в компании с баранами, а потом на барже до Чебок- сар. Нормально. Мне нравится. И этих лохов заодно Дыню и Джафара, которые нас в быдло записали мы сделаем как шведа под Полтавой. Мы же не дурнее чем Федот, вначале

казалось полоумный и то смог слинять. Прыщь и тот ноги сделал, в своём ставрополье сейчас самогон лакает. Как только кто из них прибудет на объект, так и приступаем к де- лу. Всё, Лява, пошли в свой сарай, я морально так устал, что, наверное, спать сегодня буду до потери пульса, если к утру ноги не протяну. Вся эта собачья жизнь на нервах – скоро в дурдом попадёшь! Была, не была, а если помирать так с му- зыкой я им покажу ещё, чего Бекас стоит!..

Строительные бригады, сформированные из людей без определённого места жительства, в которых трудился самый низ советского общества, на правах рабов существовали не только в глухих степях Ростовской области и Калмыкии, но и на всём протяжении Краснодарского края, да собственно и всего юга России. По колхозам, совхозам: в армянских хит- рожопых бригадах, под крышей криминальных авторитетов и многих, многих, всяких подпольных структур, которые гла- зу простого советского гражданина видны не были, а если он порой что-то и замечал, и приходилось видеть, то отворачи- вал похабную свою морду в сторону, говоря при этом: «А чё вы хотели, то ведь Бичи, они то и на людей не тянут! Так – отбросы общества. Мусор всегда присутствует даже в самом опрятном доме…». Из этих бригад подневольных бежали всегда, правда, не всегда удачно, ибо сбежав, мог попасть в другую такую же компанию, а там условия ещё похлеще. К примеру, могли отправить в горы на Кавказ, и будешь там где-нибудь в долинке выращивать опийный мак или коноп- лю под дулом автомата АКМ. В то время наркота в широком её смысле делала свои пробные шаги и считалась привиле- гией высшего сословия общества; мы уже в первой книге го-

ворили, что те о которых сейчас идёт речь себя к английским лордам приписывали негласно. Здраво рассудить – больше бы им подошло звание английского дога, а не лорда, но ве- роятно они вряд ли это осознавали. В жизни наших бродяг по своей прихоти несчастных людей, если это можно назвать жизнью, зачастую присутствовали смешные случаи, а совсем рядом следовал печальный, а то и трагический. Вся эта жизнь полулегальная была скрыта от посторонних глаз об- щества: по всяким сараям, вагончикам или заброшенным аварийным домам и всё это воспринималось многими как что-то обыденное. Эта категория людей нигде не числилась и как бы вообще не существовала на этом белом Свете разве что где-то в милицейских архивах, куда нос совали довольно редко и в особых случаях. Смешных эпизодов в их жизни хватало, в чём мы в дальнейшем нашем рассказе постараем- ся вас убедить, но много было и трагического. Работали они в большей части за еду и спиртное питьё. В холодное время года многие от истощения или в угаре алкоголя замерзали в подвалах, на лавочках парков и скверов, а то и просто сва- лившись в канаву. Зачастую те же «Смотрящие» безнаказан- но могли его до смерти забить за неоднократный побег в на- зидание другим или убить в пьяной разборке свои же. Воро- та исправительной колонии перед ними всегда стояли на- распашку, а в спецприёмниках умирали, прямо на нарах, не дождавшись утра. На окраину кладбища в районном каком- нибудь центре приезжал экскаватор: копнул ковшом пару раз, кинули в ямку тело представившегося раба Божьего за- вёрнутое в салафан, ножом экскаватора загребли, воткнули из фанеры квадратную табличку под непонятным номером и спокойно удалились. Никто их никогда не искал, а если где- то в глубинке в заброшенной и позабытой деревне и ждала его престарелая мать, выплакав все слёзы, то никому ров- ным счётом до этого дела не было.