Берта Рокавилли - Жаворонки. Повести

«Мы все едем в одну сторону. Потому что едем в катафалке, – рассуждала она. – Если меня укачало, я ведь могу сойти раньше, это мое право».

– Хорошо хоть пупок не проткнула, – попыталась она найти позитив в ситуации, но попытка провалилась, и Лима выругалась. Она по-настоящему устала от не приносящих радости отношений, от фальшивых дружб и от работы бессмысленной и беспощадной. – Для смерти слишком рано, для всего остального слишком поздно. Так, кажется. Кто это сказал? – спросила она у радиоприемника, но бодрый голос вещал что-то совсем отвлеченное, и она его выключила. – Бесчувственный ты пенёк! Я к тебе за чувствами, а ты глушишь меня информацией. Может, хоть Янек на праздники приедет, – она в очередной раз проверила, что все телефоны работают и что никто ей не звонил, переоделась в рабочее и спустилась в салон – «Шарм» располагался в том же доме, – а поздно вечером отбила и замариновала мясо, чтобы в первый майский день быть во всеоружии.

Человек, который держит в руке оголенный провод, не может его выпустить. Пока по нему идет ток, воля парализована. Так и несчастная, разрушающая личность любовь парализует волю, и это невозможно прекратить, даже когда понимаешь, что это необходимо ради сохранения жизни и психического здоровья. И бывает, что к тому времени, как ток перестает поступать и рука разжимается, от человека уже ничего не осталось. Именно такая любовь определила для Лимы ее судьбу.

Его звали Ян, он приехал в столицу из Пинска, «чтобы раскрутиться», и развил бешеную деятельность. Энергия из него так и хлестала – то ли из-за темперамента, то ли из-за недавнего развода с женой (многие флегматичные мужчины, сбросив с себя ярмо, первое время скачут козлами – от радости, потом это проходит). На фоне всеобщего обнищания его пухлый, крокодиловой кожи бумажник, ковбойские сапоги, отделанные серебром, и кожаная куртка цвета спелого граната смотрелись по-королевски. У юных девушек бытовало такое правило, что красавица не должна быть абы с кем, а должна составить красивую пару, чтобы парень был не только хорош собой, но и был выше нее на полголовы – это самое удачное. Обсуждалось это совершенно серьезно – словно подбор сумочки к туфлям. И так случилось, что Ян был самого подходящего роста.

Лима в ту пору работала парикмахером в мужском зале, было ей двадцать лет и, как уже было сказано, она была абсолютной русской красавицей в самом лучшем смысле. В хрущевской двушке она обитала с мамой, папой и котом, и когда импозантный Ян снял квартиру в центре Москвы и предложил ей жить вместе, это был большой соблазн. К тому же ей, любовавшейся в детстве героями сериала «Четыре танкиста и собака», очень импонировало не только его имя, но и внешнее сходство с властелином ее девичьих грёз. Родители были категорически против.

– У тебя с этим разведенным пшеком что… – отец мучительно подбирал слово и наконец с омерзением выговорил: – Роман?! Позор какой. Ладно бы какая замухрышка была, на которую больше никто не позарится, но тебе-то, красавице, он зачем?!

К тому же мать болела, и Лима нужна была дома – для помощи. Невозможность получить всё и сразу распаляла жениха еще сильнее. Он задаривал ее дорогими подарками и водил обедать в лучший, по мнению «пацанов», кабак.

Однажды даже свозил на Плещеево озеро. Больше всего ее тогда поразили не появившиеся как по волшебству шашлыки в придорожном кафе и даже не заморский ликер со вкусом пломбира, а абсолютно плоские берега. По улице шли, как по паркету, ничто не предвещало приближения самого водоема, и вдруг – дальше вода, ровная, словно зеркало. А в воде отражения всего, что располагается по берегам – на многие километры. Лима засыпала Яна вопросами. Как могут деревья и церкви, стоящие далеко от берега, отражаться в воде? На физике очень подробно объясняли законы оптики, но это не внесло ясности. Черт с ней, с Алисой в Зазеркалье, но в оптических иллюзиях действительно есть какая-то магия. Ян лишь многозначительно улыбался: знание физики и оптики не было его сильной стороной. Главное, что он видел – девочка в восторге, и этим нужно пользоваться, пока она не передумала. А она и рада.

Она совершенно не замечала, что ее возлюбленный пребывает по другую сторону культурной пропасти. Несмотря на некоторую разницу в возрасте и работу в сфере обслуживания, она была более любознательной и начитанной, чем он, более эрудированной. Ее интересовали не только отражения в воде, но и многие другие прекрасные вещи. Он же презирал всё, что отвлекало его от бизнеса. Замечено, что открыв ум и талант в невзрачном парне, девушка меняет отношение к нему в лучшую сторону. И наоборот – открыв в красивой девушке ум и талант, парень в ней разочаровывается.

Первое облачко набежало на счастливый Лимин небосвод тогда, когда оказалось, что Ян не платит алименты бывшей жене, хотя та осталась с трехлетним ребенком на руках.

– Я официально нигде не работаю, – аргументировал он, а когда Лима указала ему на его роскошный образ жизни и сравнила его с образом жизни матери-одиночки в Пинске, даже вспылил: – Я вообще не уверен, что это мой ребенок!

Лима притихла и больше этой темы не касалась. А уж когда сама забеременела и переехала все-таки к нему, поднимать подобные темы стало вовсе неуместно.

Родители, которые до того дня дружно отговаривали Лиму от этого брака, теперь в один голос спрашивали: когда свадьба? Ради избавления от непрерывного прессинга, молодые сходили в загс в будний день и вышли с проштампованными паспортами. Чтобы не ждать месяц, Ян заплатил чиновнице, похожей на флегматичную жабу, за оперативность. Друзья и родственники были страшно разочарованы: им хотелось большого застолья, частушек под гармошку и возможности сально пошутить над молодоженами.

Подтянулись и Лимины школьные подруги: девичника не было, как же так! А мы-то, дуры, подарки для вас приготовили! И, чувствуя себя виноватой, она пригласила всех разочарованных встречать Новый год в их роскошной квартире с видом на набережную. Ян тоже пригласил парочку знакомых белорусских братков.

Стол ломился от яств. Кот Гриша, которого Лима взяла с собой в новую жизнь, ел королевские креветки. Спиртом «Рояль» в этом доме не пахло – выпивка была исключительно дорогая, лучшая. Ящик фейерверков не позволил веселящейся компании увидеть исторический момент, когда президент попросил прощения у народа и уступил место новой эпохе. Веселились, кричали с балкона «ура» и даже плясали под старую негритянскую группу, которая и на рубеже тысячелетий звучала как новая. Подруги, впервые увидевшие Лиминого «бизнесмена», решили, что и друзья его – птицы высокого полета, и набросились на братков с юным энтузиазмом. Однако на всех не хватило. Двух подружек после праздника увезли «провожать», а одна осталась ночевать в гостиной на диване.