Михаил Гарберман - Перемена

– Дурачимся на видео, – поддакнул я. – Очень смешно. Можете бесплатно давать их людям? А если попросят еще, когда придут – скажите нам. Тут вот номер телефона и почта электронная на обратной стороне.

– А как вы там дурачитесь? – сощурилась бабушка Лиор.

– Ба, добровольно, – отрицая рукой зло, сообщил Славик. – Звездами будем. Ну, я точно.

– Мать твоя с пеленок говорила, что на актерский пойдешь.

– Не пойду я на актерский, – уверенно объявил Славик. – Всем говори, что это детское телевидение, пацаны ролики снимают.

– Так может за деньги, парни?

– Следующую партию – обязательно, – кивнул Марк.

Бабушка взяла один из дисков, рассматривала.

– Ладно. – Она махнула рукой, и переживания улетучились. – Детям буду давать, как вы.

Это была победа. Мы на радостях начали обсуждать, сколько заработаем денег, чтобы купить дуб. Тесный икарус слушал честолюбивые мечты трех подростков. Но в школе нас ждало разочарование. После третьего урока в рекреации на втором этаже не появился телевизор. А это был символ свободы в школе.

Началась эта традиция задолго до меня. Наш учитель по ОБЖ тогда предложил выставлять в зону рекреации на втором этаже телевизор из своего кабинета. Журнальный столик с колесиками элегантно выкатывали из кабинета, и он собирал всех подростков на большой, сорокаминутной перемене. Совместный просмотр телевизора объединял тех, кто дрался или кого били.

Не существовало старших и младших, не было умных и глупых. Мы включали MTV, где можно было встретить Piece of Me от Бритни и «ТОП-10», и это делало толпу живым организмом. Тогда же я узрел, как рекламы воспринимаются толпой. Реклама про «Привет-подушка, привет-подружка», «Приправа на второе» или таблетки для потенции, где надо просто быть мужчиной, эхом истерики прокатывались по школьникам всех ступеней.

Никому в голову не приходило, что это может быть плохо.

Но вот кто-то из завучей увидел, как мы смотрим клип «Медведица» Мумий Тролля. Там огурец трахает разных людей. Учителя ОБЖ вызвали на ковер. Он сказал, что все претензии идиотские, и уволился. На доске объявлений рядом с расписанием уроков появился листок, где публично запретили выносить телевизор.

Мы стояли в коридоре, в составе толпы, что была разочарована. От грусти мы направились в столовую, где не стали есть. Уселись на подоконнике.

– Это всё пакет с черными полосками, – бушевал Марк.

– Марианна, точно! – поддакнул Никита. – Я митта ме тэмме?

– Опять ты со своим финским.

– Говорю, что будем делать?

– Терпеть.

– И стихотворение учить.

– Какое стихотворение?! – ввязался я.

– Она задала там стих учить. – Стеф указал на свои смирившиеся с будущей двойкой глаза. —Помните?

Мгновенно память освежилась, на внутренний чердак ворвался ветер воспоминаний. Марианна решила посвятить вторую четверть изучению стихотворений. Задала их кучу, в ужасающую рифму. Разумеется, мы забыли.

– Я ничего не учил, вы тоже, – пожал плечами Бустендорф. – Смиримся.

– Опять ты со своим смирением!

– Я ее по ночам во сне душу, – вырвалось у Бустендорфа. – Машиной ее давлю, там.

– Когда она отпочковалась от Сатаны, – начал Славик.

– А у меня в деревне вышка для прыжков была. Я Марианну с нее в каждом сне кидаю.

Потом мы отвлеклись на примеры в тетради Лиора, «скатывая» их по очереди. Затем пришел Томаш, властно дал нам списать геометрию. Мы так засиделись копированием, так увлеклись, что пропустили звонок мимо ушей. Позже уже бежали по вымершей школе, еще секунду назад бурлившую от жизни. Как только мы коснулись ручки кабинета и оказались в классе, где уже начался урок литературы, перед нами возникла Марианна.

Стоп-кадр. На нас смотрит весь класс.

– Ну и где вы были? – грозно поинтересовалась Марианна.

– В столовой, – жалобно пропищал Славик.

– И что вы делали столько времени в столовой?

– Так мы… это … – Это лепетал Томаш, у которого впервые в жизни что-то пошло не так.

– Выражали недовольство! – выкрикнул Киткат.

– Это по поводу чего?

– По поводу телевизора, который вы запретили.

Марианна коснулась пальцами очков.

– Так, всё. За дверь.

– Марианна Васильевна, так мы же…

– За дверь сказала. Всё, хватит.

– Так мы же в первый раз.

– И в последний, давайте, за дверь. На второй урок не опоздайте.

Перед нами с диким грохотом захлопнулась дверь. Мы снова оказались в полумраке коридора, где не было никого. Я быстро достал камеру. В видоискателе появилось грустное лицо Никиты.

– Нас и слушать не хотят, – грустно сказал он.

Мы просидели на подоконнике весь урок. На втором уроке нам влепили двойки, и не карандашом, как обычно. После уроков Никита и Славик поймали меня и Марка на крыльце. Они заговорили как чревовещатели, голос одного вырывался изо рта другого. Я до сих пор верю, что так оно и было:

– Есть дело.

– Одновременное дело.

– Требующее кучи людей.

– Кучу риска.

– Ролик крутой будет.

– В пустой школе.

– Да какое дело-то? – У Марка разболелась голова от недосыпа.

– Давайте снимем клип без склеек. – Лиор вытащил «Чюитс» из кармана и разжевал вишневую конфету. – Мы идем по школе и типа поем.

– А в чем крутость? – смутился Марк. – Просто идем и поем?

– Ага.

Кивают, как китайские болванчики, глаза горят и сверкают.

– Сделаем это в середине урока, – дополнил Киткат. – Снимем с одного дубля. И это будет в отместку за запрет телевизора. Мы его вернем.

– Одним дублем?

Дальше они снова начали тараторить:

– Нас когда спросят, зачем хулиганим…

– Мы такие – требуем вернуть телевизор! Нас все поддерживают.

– В клипе все будет идеально, вся школа поможет.

– Встанем, начнем танцевать, и двигаться вперед.

– На улицу, на хоздвор, на второй этаж, на пожарный выход.

– И камера такая следит за нами. Вся окружающая среда наша.

– Задействуем всех. Начнем с выпрыгивания из окна.

Головная боль Марка прошла. Идея была безумна.

У школы есть радиорубка, чьи мегафоны висели под потолком почти в каждом классе. Они не используются, но я попросил Томаша узнать, рабочие ли они. Рабочие. Мы проверили вечером, когда в школе уже пусто. Музыка может звучать повсюду. Вся школа станет нашей сценой. Дурацкая сила заставила нас действовать сообща. Мы договорились со своим классом о массовке. Потом нас поддержали другие классы.

– Мы хотим вернуть телевизор на переменах, – говорили мы шепотом. – Вы за?

К нам пришли школьники всех возрастов и спросили, чем помочь. Набралось человек сорок. И как никто не сболтнул о грозящейся съемке учителям? Загадка. Нашли даже четырех брейкдансеров и четверых качков из одиннадцатого класса. Они ради смеха решили нести паланкин с Лиором и Киткатом во время уличного эпизода.