Михаил Гарберман - Перемена

– Вы сможете реализовать свой творческий потенциал, – верещала Мария. – Денег у нас нет, все добровольно, газета распространяется бесплатно, но ее можно купить за символическую плату в пять…

Никита принялся изображать из себя учителя, и нарисовал в тетради огромный член. Лиор прыснул.

– Вам смешное что-то говорят? – рявкнула Марианна. – Таволайнен!

Киткат быстро кинул тетрадь в общую кучу.

– Тут я.

– Что «тут»? Задание понятно? Договаривайтесь о встрече.

Марк вдруг помотал головой:

– Простите, но нет.

Марианна повернула голову вправо так быстро, что хрустнуло в воздухе.

– Войцевски, где твоя совесть? – спросила она. – У вас она на шестерых? Бегать по партам на уроке, подговаривать учеников других классов, взлетать передо мной на руках чужих! Это можно, а поработать для школы нельзя.

– Но ведь там уныние! – вдруг сказал я. – Марианна Владимировна, это же скучнейшая газета в мире.

Мария ни разу не оскорбилась. Видимо, в глубине души знала это.

– А ты все читал, чтобы такое говорить мне и главному редактору? Ты главный зачинатель всего вашего безобразия.

– Я только снимаю на камеру.

– Вы не в том положении сейчас, чтобы спорить. – Марианна теряла терпение. – Вас не исключили только потому, что директор за вас заступился. Сказал, так и планировали.

Марк присвистнул, и тут Марианна начала закипать в свойственной манере чайника.

– Ребята, у вас очень-очень-очень превратное представление о нашем муниципальном вестнике, – начала была Мария

Боже, это «очень-очень-очень» напоминало сюсюканье с годовалым ребенком. Марк заглянул в глаза каждому, собрал невидимое мнение, и обратился к главному редактору:

– Извините, мы не занимаемся текстом, мы делаем кино и телевидение.

– Мы не хотим работать в газете, – подтвердил Стефан.

– Ребята, какие же вы упертые, это же такая большая возможность.

– Ваша газета, – покачал головой Марк. – Простите, она самая неинтересная в мире.

– Так, все! – Марианна хлопнула по столу. – Маша, подождете меня в коридоре? Эти оболтусы считают, что они тут главные.

Мария быстро выпрыгнула из класса. Свинцовая тишина наползла нам в уши.

– Вам тут не базар, черти. – Марианна поднялась со стула. – Вам побунтовать хочется?

Марк вдруг встал, и мы встали за ним. Учительница литературы восприняла это с отвращением.

– Мы приносим извинения, что сделали это перед комиссией. И приносим извинения, что сорвали урок, – четко сказал Марк, заражая и нас уверенностью. – Больше этого не повторится. Но хотели справедливости. Мы всего лишь хотели вернуть телевизор на большой перемене.

– Кого?

– Телевизор.

Марианна посмотрела на нас тем самым взглядом, что появился потом, спустя полтора года, в ответственный момент. Ее глаза так и вопили: «Ради этого? Ради этой чуши вы устроили это шоу? Ради такой дурацкой вещи? Вы что, совсем тупые?». Марианна не любила и не понимала подростков.

– Телевизор запрещен на больших переменах, это не обсуждается, – сказала Марианна.

– Но нас даже не спросили.

– Почему вас должны спрашивать? – возмутилась Марианна. – Вы не взрослые люди.

– Ну вот мы и говорим нет.

Марианна хотела сделать резкое движение, но осеклась. Костяшки пальцем постучали по столу.

– Если мне сообщат, что это видео вы кому-то передали, мы вас исключим.

– Тогда исключайте сейчас. Оно повсюду, мы всем распространили.

– Да что ж это такое! – Марианна подошла к двери, распахнула ее, и в кабинет ворвались гулкие эха школьников. – Терпение закончилось. Вон.

– Мы просто снимаем кино, – жалким голосом завопил Ладушка, боящийся своего отца.

– Вон. Больше на территории школы вам ничего сделать не удастся. Ни снять на видео, ни напакостить на уроке, ни оскорбить преподавателя. Не хотите по-хорошему – будет никак. Я всё сказала. Что смеетесь, это правда. Уставом школы запрещено снимать. Я говорю вам от имени устава.

Марк разогнался. Он, своим подростковым умом, тщательно подбирал слова, и ни капли не боялся.

– У нас ведь был хороший лицей, – твердо сказал он. – Но учителя все хуже и хуже.

– Марианна Владимировна, как они у вас разговаривают! – воскликнула Маша.

Марианна сдержалась.

– Если еще одно ваше видео будет снято под этой крышей, это будет официальное основание для вашего отчисления. Пойдете в девятнадцатую школу напротив, где по пол-класса на учете в детской комнате милиции.

– Мы не будем терпеть ничего плохого, – сказал осмелевший Стефан.

Марианна промолчала.

Мы со смесью смирения и победы вышли за двери. Мария, слабым плечом своим сбивая нас в угол, ворвалась в кабинет:

– Марианночка, ну давай поговорим хоть, столько не виделись.

Дверь захлопнулась.

Мы понуро вышли в коридор, дошли до окон, сели на подоконник. Переваривали взрослые решения, эмоции. Как жаль, что никто не говорит тебе, правильно ты поступаешь или нет. В этот момент из-за угла вышел Томаш. Он был разъярен, шагал яростно, на лице величайшее раздражение.

– Вот вы где! – Он руками очертил невидимый круг перед собой. – Вот кто я из-за вас, гондоны. Ноль.

– Ля, он умеет материться, – заметил Таволайнен.

– Я не президент школы, мне нет доверия, потому что я связан с вами. А я не связан с вами! – Его трясло от гнева. – Марианна, эта Марианна. Директор хороший, все завучи нормальные, но эта тетка министерская! Чтоб она.

Томаш выдохнул, как паровоз выпускает дым. Мне не доставило удовольствие смотреть на брата, оставшегося ни с чем.

– Тебя правда попросили не быть президентом школы? – спросил я.

– Да. – Брат выглядел потерянным мальчиком, у которого отобрали игрушку. – Это временно, но общее настроение Марианны к этому идет. Денег нет. Текучка учителей. Вы еще добиваете со своим творчеством. Знаете, что на следующей неделе возобновляется музыка?

Музыки у нас в этом году еще не было.

– Ее будет вести подруга Марианны. Она раньше работала, помните?

– Нет! – завопили все, кроме меня. – Боже, нет! Только не эта!

– Что такого? – не понимал я.

– Из-за нее уволили Борисыча, предыдущего учителя, – Томаш говорил и размышлял, и со стороны выглядело, будто бредит. – Отличный мужик. Но Марианна решила пристроить подругу, и эта подруга ужасна. Вы можете сорвать урок музыки?

Меньше всего на свете мы готовились услышать противоправное из этого рта.

– Снимите это на видео, и распространите, – кивал Томаш самому себе. – Хотите, я поучавствую?

– Ну дела, – вырвалось у Стефана. – Томаш, душа моя, ты серьезно?

– Так нас исключат же, – начал было Лад.

– Вы идиоты? – Брат засмеялся. – Вас шестерых никто не исключит. Это огромный геморрой для директора. А теперь, когда у вас поддержка, с вами только договариваться будут. Чего молчите? Вы вечно трещите, а тут замолкли.