Михаил Гарберман - Перемена

Я выбежал перед ними, шел спиной вперед. Надо идти быстрее, чем их несут. Черт. Как на гололеде меня не вынесло на дорогу?

Массовка щелкала парными и резкими движениями энергетику. Короли сидели с пластиковыми фужерами на паланкине. Потом – рраз! – стали повелевать движениями толпы. Толпа выбежала вперед, она приветствовала их. Паланкин поворачивал на хоздвор. Музыка разрывала все происходящее.

На хоздворе короли спрыгнули. Массовка расступилась, склонив колено. Короли подошли к жутко старой двери, ведущей на пожарную лестницу.

Заиграл второй куплет.

Двери открылись, там был Марк, с бердышом в руке.

Под пыльным потолком завертелись четыре дискотечных шара. Разноцветные огоньки заплясали по грязным стенам. Неиспользуемые, но рабочие розетки не подвели. Музыка загрохотала. Как мне хотелось плясать. Но сквозь пальцы мои текла энергия куда более полезная.

Скинув соболя и, выбросил бокалы, скинув короны, Славик и Лиор гордо зашагали по лестнице на второй этаж. А там, у выхода в коридор стоял Стефан в одежде священника. Брызнув на них водой, он распахнул двери. Бааамс! Лежащая на полу толпа прижалась к стенам коридора. Короли шли, как подобает, с высокомерием. Они были одним целым и шли, как неживой, уверенный в себе предмет.

– Что за ерунда! Выключите музыку! – Голос Марианны, что неслась по коридору, заглушали стучащие каблуки. – Выключите!

Лиор и Славик подошли к ней, но мускулы на лице их взяли выходной. Парни выступили вперед, закрыв меня от завуча. И тут толпа внезапно подхватила их обоих. Они взмыли перед завучем в воздух, как велел сценарий. У меня была секунда, чтобы выбежать вперед перед ними.

– Лиор! Таволайнен! Остановитесь! Что это за кошмар!

Другие учителя высыпались из учительской, из классов, из кабинетов, высыпались в коридор и на лестницу. Они не понимали, что происходит. Громкая музыка была наименьшим из зол. Музыка убивала весь гнев изо рта Марианны.

Славика и Никиту спустили вниз, и перед ними расстилали красную ковровую дорожку. Парни шли по ней вниз, их осыпали блестками, рваными бумажками из школьных тетрадей в клетку. Они шли к дверям. Камера шла за ними и тянула меня.

Мы вышли на улицу.

Свет ослепил, солнце нещадно палило прямо на крыльцо. На улице толпа лежала прямо на асфальте, еще не заснеженном. Она встала и начала танцевать. Актеры тысячелетия встали на краю крыльца, обернулись к камере, впервые посмотрели прямо в нее. Темные очки спущены. Они беззвучно сказали они, засмеявшись.

Все замерли, растерявшись. Камера все еще снимала. Я обладал силой держать этот миг, сколько мог. Пока я не скомандую, никто не возвращается к реальной жизни.

– Ахуеть! – К нам несся Марк.

Он по дороге врезался в учителя биологии и даже не заметил этого. Я поднял голову. Из окна первого этажа на нас глядели две проверяющие тетеньки из министерства.

– Просто пиздец, как круто, – добавил Марк.

Марк упал лицом в лужу, поднялся и продолжил бежать. Я снова нажал REC на камере, и запись прекратилась. Волшебное мгновение закончено. Теперь разберемся с последствиями.

Про первое сопротивление и первый деньги.

На следующий день наступил декабрь. Нам назначили дисциплинарное слушание, весь предыдущий день нас убивали ожиданием в учительской. Пригласив на встречу, ее переносили на час позже, потом снова, потом снова. Марианна была в бешенстве. Родителям позвонили в тот же день. Так и не поговорив с нами, отправили домой.

Батя усадил меня за стол напротив себя и грозно уставился:

– Ну ты там… это… не хулигань.

– Да боже ж мой, орать на тебя некому! – Мама была в прекрасном настроении после гулянки на работе, и потому истерика была театральной. – С кем ты связался? Кто они такие?

– Одноклассники, как и Томаш. Мы кино снимаем, – сказал я, прикидывая раскадровку маминых метаний по квартире. – Это офигительно получилось, невероятно!

– Привлекай к себе внимание как-то скромнее. Ну, в конец концов, некрасиво урок срывать!

Порка наконец назначена на 14:00. Утром была литература, Марианна еле сдерживалась. Директор интересовался, когда клип посмотреть можно. Комиссия доложила о поведении учеников на уроке, объяснив это провокацией с нашей стороны. В администрации обсуждали опасность «малоизвестных» музыкальных групп для города Палатинск.

В этот же день мы признали, что нас знают примерно повсюду в городе. С нами знакомились, нас приветствовали. Нам жали руки старшеклассники, с нами фотографировались уже чаще. Трудовик, ничего не понимая, но сказал, что молодцы. Лиора и Славика даже гопники на крыльце узнавали. Подходили, предлагали помощь в решении вопросов.

Но главное, что ничего не понимали мы. Ролик вышел эффектным, он разошелся по всем телефонам. Его увозили с собой в лагеря, в спортивные секции, в кружки и музыкальные школы. Все видели ролик, и мы испытывали последствия.

В итоге мы ждали в кабинете у Марианны, ждали расправы. Пахло фруктами. Особенность школьных запахов такова, что фрукты появляются только зимой. День учителя, время дней рождений. Палатинск северный город, лицей Северный, дарить фрукты в унылую зиму есть тон хороший.

Марианна вошла, не взглянула на нас. Мы стоим, как на расстреле.

– Садитесь. – Вбивая невидимые гвозди своим голосом, она указала на диван рядом.

Мы уселись на небольшой диван, впившийся в шкаф. Рядом на полочках лежала толстенная папка тетрадей, которую Лиор тут же опрокинул.

– Извините.

– Знакомьтесь с Марией, – холодно отозвалась Марианна, смотря поверх очков.

– Можно просто Маша, – раздался аккуратный, тонкий голосок.

Сбоку от нее и правда появилась женщина. Маша была очень маленькой. Субтильная женщина, со шляпой, с сумочкой, со странной челкой, ей было за пятьдесят. Она одинаково могла быть занозой в заднице и священной матроной.

Мы проблеяли в ответ приветствия.

– Мария главный редактор школьной газеты в Южном округе. – Марианна не беседовала, а предъявляла задание. – Готовится выпуск о нашей школе. Вашу энергию направить бы в это русло. Маша, в твоем распоряжении целых шесть рук.

Я видел эту газету. Знаете, там есть рубрика «Дежурный по номеру», куда брали показных неформалов, эмо или ска. Где темы типа «Моя первая любовь?» или «Как справиться с волнением перед контрольной». От газеты пахло духотой. Официальное уныние издавалось тиражом в 550 экземпляров.

– Мне сказали, вы творческие мальчики, – залебезила эта Маша пальчиками по сумочке. – Это очень большая ответственность, газету получает министерство. Научу вас писать статьи. Ребята наши помогут вам с текстом, с фотографиями.

Я глянул вбок. Таволайнена скрывал шкаф, и в его руках была одна из тетрадок. Это явно была тетрадка на проверку. В руках у Никиты была ручка. И улыбался он недобро.