Ольга Климова - Неполное превращение. Роман

– Вот это наблюдение!

Белый жар солнца разгонял в стороны многоцветные тучи, местами серые, а где и сиреневые.

– Жаль, что на сирень аллергия. Я хотел бы тебе сирень подарить.

– Пап, йогурт мне подари.

– Не надо мне ваш аллергический букет.

– Мама тебе не надо, ты заболеешь, кашлять будешь. Мам!

– Я словами тебе нарисую сирень, – папа уже оторвался от семьи и был довольно далеко, хотя прошла секунда, – и ладно, правильно, никакой сирени, но дом мне нужен.

Отец вновь возник рядом со своими, наклонился вперёд, скрестил руки.

– Как хочешь, скоро каждый день будем любоваться цветами.

– Папа, ты переехать решил, ты не пошутил! Это не дача!

– Ну папа, но.

– Мы уедем в свой дом. Живой писатель должен жить в живом доме. Настоящем, русском, деревянном. Осталось вещи перевезти.

Переезд решили организовать ночью, для того поставили будильник, сели на диване, продолжая визуальный пересчёт собранных вещей. Тихая городская ночь.

Безмолвие сохранялось недолго. Орала музыка, глуша микрорайон автомобильными колонками, на разный тон повторяющими бэц, бэц, бэц.

Возле бухающий машины стояли хозяева, четыре парня, они как и их музыка, вскрикивали, орали, дергались. Один из четверых держал в руке бит у, постукивал ею по ладони.

Виктор рассмотрел ночное безобразие из окна квартиры на шестом этаже. Парни тоже поглядывали в окно на шестом этаже и были настороже. Недоверие вверху и внизу, в доме и на улице. Молчаливое противостояние.

Насмотревшись и уяснив ситуацию, Виктор хотел было набрать 02 по привычке и сообщить про хулиганов, но «ай, да всё равно не сплю», позвонил всегда трезвым грузчикам, заказанным на 0.30. Грузчики быстро отозвались стуком в дверь.

Очертания предметов волновались мелкими тоненькими волнами, маленькими закорючками под вид иероглифов значками в общем напоминавшим японский рисунок тушью. Площадку у дачного домика осветили телефонным фонариком, смотрели на тюки с вещами, вещи прибывали.

Во время переезда в темноте светились человеческие фигуры, но ничего не видно, невозможно угадать выражение глаз. В темноте бывает обман зрения, может показаться то, чего нет. Темный мрак сознания.

Вера посмотрела на мужа. В нём есть непонятное, известное не всем, поступки непредсказуемы. Она подозревала его в чём-то плохом, но понять это плохое она не могла. Прошлый раз, когда он ходил по больнице и искал жену по фамилии имени и отчеству, нашёл совсем другую молодую.

Виктор представлял энтомологический дождь, смотрел, откуда дует ветер, прогнозируя вспышки вредителей, и думал про перелеты жуков через океан, как мелкие организмы жуки переезжают с грузами в самолётах, как жук сидит в самолёте, листает журналы, спит. Ведь у жуков несколько форм покоя, летом сон, много лет зимой он может спать. Пища колорадского жука семейства пасленовых, да, питаются в основном картошкой с помидорами в наших краях. Перелетая, жуки нередко гибнут в водах Балтийского моря. Насекомые обитают повсюду, но это летом. Это дикие насекомые. У меня свои, домашние. Есть ещё такие вредители – яйцееды, они откладывают яйца в яйца колорадского жука. Уничтожать жуков могут клопы.

– Вера, как бабочки переедут?

– Ты их в террариумы загрузил.

– Я про то, как поездку перенесут.

– Отлично перенесут.

– У меня голова болит, а тебе ничего страшного.

– Верунчик… Сейчас таблетку принесу.

Он налил воду в стакан, выскреб таблетку из стандарта, осмотрел осиротелую, разрушенную отсутствием привычных вещей обстановку кухни, заметил старенький, от старости модели неказистый ноутбук.

«Ага, его на коленях перевезу. Две страницы написал. Пишу по две в день A4. Завтра дальше. Звуки, тараканы – благодатная тема, про людей сложнее, только о них одно подумаешь, они другое вытворяют. Особенно про красивых женщин сложно. Вот не зря Толстой не любил красавиц, может их боялся. Красавица она, как ей жить?»

Размышляя, он складывал в сумку ноутбук.

«По – толстому, прыгни-ка, красавица, под поезд, и рассчитай хорошо, куда прыгнуть, в середину, между вагонами, чтобы надежно, умри сама. По Пушкину Татьяна романтичная мечтательница, творение Толстого – это Наташа. И пошло-поехало. Девушки то образ Татьяны пытаются скопировать, то Наташу обезьянничают. Она вся такая живая, настоящая, Наташа, не то, что холодная красивая Элен.

Красиво это значит холодно у него. Попрыгунья с придурью это тепло, настоящая женщина. Ведь таких не бывает, он придумал, они придумали, сочинили свой женский идеал. Но как модно придумали. Ведь сколько лет женщины подражают!»

У подъезда стояла Вера, он протянул крупную белую таблетку.

– Возьми Верунчик, да, и запей.

– Я позвонила, бабочек повезут в отдельной легковой машине, с большим багажником.

Он улыбнулся ей, как простой обычный человек, радуясь воскрешению погибших друзей.

– Мои бабочки живы. Вера, а я про Толстого все думаю.

– Толстому ты не конкурент, – отметила жена.

– Согласен. Не конкурент. Я живой ещё пока.

Звенело дрожание тонких травин, он положил в рот тонкими пластиками нарезанную резинку, в глотке прохладно.

– Жвачку будешь?

– Давай, пожуём.

Вскоре их довезли до места. Светом фонарей некоторые деревья освещались сильнее. Ствол яблони в бледную крапинку, по цвету напоминал берёзку, раскрашенный природным живописцем.

На ощупь ствол оказался очень шершавым, неприятным, как неизвестный заморский фрукт.

Выгружали всё до последнего, включая мебель и тяжеленную чугунную ванну. Всегда трезвые громко переругивались.

Вера в очках на сонном лице подносила к воротам бесконечные тюки с вещами и домашней утварью. Грузчики сбрасывали пожитки на землю. Гора росла. На лицах грузчиков проглядывали пережитки былой трезвости. Поменяв жизнь на трезвую, сохранили прежнюю внешность.

– Эт самое, в дом несите, – суетилась под ногами у грузчиков уставшая хозяйка, указания давала своим.

Виктор вытянул ровной палочкой жилистое сильное тело, нагрузился тюками, носил к дому тяжёлое. Вера бросила у порога тряпку. Все дружно тёрли ноги.

В уличном воздухе висела черная ночная теплота. Сынок хватал в грубую бумагу упакованные, обвязанные верёвками книги, хватал, сгибая руки в локтях, как культурист, бегал с книгами в дом, превращая серую тряпку у порога в скрученный изогнутый ком.

В руках Виктора возникли деньги. Денежный веер, хорошо различимый в темноте, он протянул грузчикам.

– Спасибо, – поблагодарил он вероятно за то, что деньги из его рук честный трудовой народ принял.

– Прогулка перед сном! – Радостно вскрикнул отец семье.

– Сил нет!

– Пошли!

Между сыном и мужем в ночном воздухе спешила мама, подтанцовывая под музыку, игравшую вдали.