Ольга Климова - Неполное превращение. Роман

Моника беседовала в своём маленьком уголке за столом, прижавшись к батарее и поглядывая то в телевизор, то на своего отца.

– Вот вы, прошлое поколение, – начала она, дослушав новогоднюю речь президента, и обращаясь к отцу, – вас хвалят и ценят за то, что вы пережили войну, тяжелые послевоенные. А нас за что уважать можно? Не за что!

– Да просто потому, что мы пережили девяностые, – отозвалась сестра Моники, такая же внешне как она, с аккуратным прямым пробором, в очках на вид азиатским лицом, возможно татарским, с фигурой более пышной, чем у сестры.

– Да-да. Да-да правильно. Девяностые – это как послевоенные.

Писатель остановился, переключился со своих героев на себя любимого, подумал, что хочет спать, вспомнил, что в девяностых голодал, но зато был очень худеньким, и пиджачок не по размеру изящно на нем висел пуговками вниз.

«Нет, но вот этим, но вот этим точно не переплюнешь писателей, что жили раньше, – он презрительно потряс блокнот, в котором писал, откинул его на край кровати. Я не пойму, как они это делают? Тренироваться нужно».

Писатели бывают первосортные и второсортные.

Первосортные. Про них рассказывает литературоведы и филологи, нередко учёные подробно анализируют их тексты, иногда цитируя их, их книги печатают за гонорар.

На этой картинке вы видите первосортного писателя. Это писатель бестселлер.

На другой картинке человек, который издал книгу за свой счёт и стесняется, но хочет рассказать о своем творческом ребёнке. Он может даже писать про насекомых, жуков и даже бабочек и даже всерьёз увлекаться энтомологией. А это уже замах на Набокова! И хочет стать первосортным.

Любой второсортный со второй картинки мечтает стать первосортным. Не автором мелких идей, не мелкой килькой для питания бедных. Автором серьезного бестселлера.

Никогда никому не удастся перейти в чужую более высокую касту. Что главный рояль сыграет, туда вы и пойдёте. Главный рояль – традиция. Если ты пишешь не в традиции западно – европейской школы, то какой ты тогда настоящий русский писатель?

«Вот это пойдёт для лекции! Тем более диалог отработан на Юре».

Наклеил стикер на страничку блокнота, поискал в программе «Русская литература девятнадцатого века» подходящую дату и тему лекции, кратко подписал стикер.

«Поздно уже, спать надо. Где жена?»

«Тема. Дата записи». Ручка выпала, покатилась на живот.

В видении её звали Анка – Алка – гепард.

«Какая фраза! Как прекрасно встроится она в рассказ. Мистика!»

Прекрасная фраза пришла писателю во сне.

Спящая голова напряжённо работала, он обдумывал, как подключиться к чужой жизненной энергии, ретикулярной формации и использовать её, как используют жизненную энергию насекомых. Как имитировать похожие на жизнь действия, внутреннюю жизнь, как имитируется внешняя жизнь. Какие системы действуют в человеке, каким образом запускается несколько систем в человеке и насекомом, как запускается жизнь, и как запускается общая жизнь на земле. Разобраться через системы жизнеобеспечения насекомых, животных, человеческие. Это нужно, чтобы запустить живую русскую литературную систему.

Из-за стола в квартире Моники вырос таракан. Тараканы – это не только те, что живут у нас в кухне, таракановые яркие и красивые, симпатичные насекомые.

Новогодний вечер, а тараканы ночные животные. Днем они прячутся, любят влагу и тепло.

Выползший не обычный таракан, огромный чёрный таракан, людей он не боится, направляя путь к небольшой мокрой полоске – лужице, которую оставила сестра Моники, протирая в кухне пол. Чистый пол.

Тараканы загрязняют и портят продукты, разносят возбудителей опасных заболеваний, яйца паразитов и споры грибов.

Страдает наша безопасность. Вот почему мы их так боимся.

Но героям тараканы не страшны, папа взрослых «девочек» Моники и Лолиты придавил чёрного крепкой подошвой домашнего тапочка.

После хруста таракан пустил из себя что-то жидкое, по всей вероятности тех самых простейших, что перерабатывали в нём целлюлозу. Да, тараканы едят древесину, едят бумагу, но в переработке им помогают простейшие, обитающие внутри кишечника. А мы всегда смеемся про человеческий кишечник, мы так договорились. Здесь не смеёмся, здесь противно.

Этот таракан совсем еще юный, он подросток. Вот так, он сын и крылья ещё не отросли. Неполное превращение.

«Ясно. Предсонный бред. Завтра запишу».

Виктор пересчитал студентов в классе, сравнил со списком. Заглянул в журнал.

– Кто подготовился выступать устно?

Тишина, нервная возня.

– Все письменно.

Через несколько секунд поднялась тонкая осторожная рука.

– Прошу вас.

Перед аудиторией походкой королевы шла высокая студентка. покачивая длинным платьем и постукивая каблуками, повернулась лицом и сникла, шарм королевы оказался напускным.

– Итак, Николай Карамзин «Бедная Лиза». Я предлагал подготовиться устно или письменно. Я знаю, что все подготовились письменно, но вы устно, почему?

– Потому что прочитать легче, чем написать, – потому что прочитать легче, чем написать, ответил за девушку Андрюша.

– Потому что читать интереснее, чем писать, – выдала девушка свой ответ на вопрос, повернувшись лицом к группе.

– Да, согласен, – оригинальностью ответа удивила.

– Расскажите, что же вы подготовили.

– Это сентиментальная повесть.

– Да, но вы прочли её? О чём повесть? Перечислите героев.

– Повесть о жизни, о грустной жизни, там была бедная девушка, её бедная мама, богатый молодой принц.

– Почему принц?

– Считается, что мы, девушки, за принцев принимаем таких парней, которые богатые и нас любят. Они очень красивые и красиво ухаживают. Но в принца он не превратился.

– Да, но ближе к теме, чем же сентиментальна повесть?

– Сентиментальная героиня, её судьба, да.

– Расскажите подробнее.

– Да, и как автор повести Карамзин вспоминает эту историю, как жалеет он бедную Лизу, её мамочку ку-ку, осуждает и жалеет героя – принца.

Некоторые девушки хихикнули на слове «ку-ку», зашуршали смартфонами.

– Так разве автор и есть рассказчик? И разве жалеет он героя.

– Мне кажется, жалеет. Уверена, рассказчик и есть сам Карамзин, замаскированный под другого.

– Как вас зовут?

– Лиза.

– Ясно, Лиза, Вы полностью прочли повесть?

– Да, я читала.

И она стояла у доски перед группой и перед ним, опустив узкие плечи.

«Ах, бедный, бедный мотылёк Лиза. Принцев вам подавай. На конвейере штампуй».

Разглядывая девушку, Виктор переключился на то, что речь в мистическом рассказе пойдёт о психологических проблемах Моники. «О каких? Поиск принца? Вера будет смеяться».

В то время Лиза все стояла у доски и говорила, говорила, опять про принца, так как другие девушки солидарно опустили глаза.