Ольга Климова - Неполное превращение. Роман

За соседним домом притаились женщины. Хозяйка дома и дочь – директор театра, где работала Вера, была в положении. Большой живот она прятала от дождя и от людей. Редко её высокая фигура с низким крупным животом всплывала за домом, где жила её мать и тут же вкапывалась среди зелени в огороде.

Она скоро административно пряталась, заметив соседей, их гостя. Казалось, что гость не один, а соседи слишком громкие. Дождь и мать не оставляли беременную в одиночестве, мать говорила громко под ритм капель, бубнивших по крыше свои осмысленные фразы.

– Смотри, Даша сделала альбом, сфотографировала свой живот голеньким, – она листала альбом беременных голых животиков знакомой женщины, – это красиво, а вот он родился её Ванечка. Красивый альбом.

– Не надо так, не надо делать. Стыдно.

Женский разговор слушали муравьи, они пришли от Виктора на соседскую дачу исследовать лабиринты сухих и свежих трав.

– А. А. А, – громко кричала птица.

В беседке под нарядной крышей, наскоро расписанной Верой яркими сказочными зверятами и ребятами, продолжался мужской разговор:

– Есть специальная дактокарта. сначала пальчики снимают, где подушечки, потом фаланги, – он выгнул свою кисть, – потом вся кисть, – распределил пальцы левой руки расширил их, показывая по ним правой. Вот так.

Разговор прервал звук пилящей ножовки, они оглянулись на рабочего, что мастерил забор у соседнего дома, где жила мать директора театра. Директор была там же, осматривала участок, делала маме замечания.

Мать отвечала пришиблено, как не хозяйка дома, а выполняющий работу работник. Рабочий звонко, резко, громко колотил гвозди. Разговор не прижился.

Дом мамы театрального менеджера стоял близко к соседскому, а там гость:

– Мешает работничек поговорить. Деловой рабочий.

– Это не рабочий, это её зять, стоматолог забор ставит, – солидно уточнил Виктор.

– Петю, петю, петю, – скоро ответила птица на лиственнице и ответила за всех. Их мягко обдуло ветром. Любимых жуков дикарей не видать, предупреждены о дожде, у них свой инстинкт, есть какая-то взаимосвязь между жуками.

Виктор посмотрел вверх: выкатило солнце – колесо, штурвал корабля. Скрытники – бутоны одуванчики разбежались по траве, в траве прятался клевер, подорожник, дальше прорастала бело – зеленая трава, тонкая, какой он в детстве играл в петуха и курицу. Дальше густые ветки яблочного куста. Через куст светился домик, сложенный весёлыми полосками одинаковых бревен. Домик обрамляла высокая черёмуха, спускавшая многочисленные ветви с крыши.

– Тут недавно соседи слева погорели.

– Как так?

– Не знаю, пили, гуляли в беседке, не знаю, что там, шашлыки жарили, фейерверк запускали, видишь лиственница с одной стороны обгорела. Они любят погулять, – рассказывал Виктор другу про соседей.

– Но надо меньше бухать, – таков был его окончательный вердикт.

Стоматолог, строивший забор, кидал старые доски за дом, организуя кучу. Временами сильно грохотал, со смаком ставил в ударе точку.

– Пап, закачай мне воду, я всё подключил, – заговорил в зоне видимости в окружении зелени пшеничноволосый сын, – я из шланга кусты поливаю. Парень высокий, ровный, в бардовой футболке и тонких коротеньких штанах.

– Матвейка, дождь прошёл.

– Дядь Юр, уже сухо.

Отец молча поднялся с диванчика и пошёл выполнять. По кронам деревьев гудел ветер, перетекая вдали.

– Как пишется? – спросил Юрий, когда Виктор вернулся.

– У меня одни описания получаются, описание внутренних мыслей или внутренней жизни, философствования одни.

– Что получается, то и делай.

– Получается, я делаю.

– Какой воздух у вас ароматный!

– У нас да, телефон надо взять, Виктор удалился в дом, мало ли кому что понадобится. Кузнечики стояли на лапках, держа тело под углом тридцать градусов, нервно перебирая коротенькими передними.

Стоматолог продолжал стучать едко для слуха. Птички красиво монотонно пищали, деревья покачивали ветками, листвой. Природа растений гармонично тиха.

Виктор подумал, что у директора театра есть родинка княжны Мэри, как в романе Толстого, он задумался о Толстом, и о разных Толстых, время замедлилось, стало длиться тянуться длинными периодами.

Он представил, что муж директора театра, странный маленький мужик с рыжей бородой из Анны Карениной, как Каренин с некрасивыми ушами. Что же навело его на мысль? Вероятно, и её мама, и бродивший по огороду с красным мешочком электрик напомнил, как ходила когда-то по просторам романа Анна Каренина.

Электрик проверял проводку, громко кричал. Это карликовый мужик с электронными движениями, всегда синхронными.

Виктор и Юрий наблюдали за природой, насекомыми, людьми. Ситуация с сильным дождем испортила литературные картины, смыла мысленную родинку над губой княжны Мэри прогнала Карениных, прочих оборотных мужиков.

В природе застыли описания дождя: теплые, живые, волнующие.

Глядя в экран, мужем купленного ноутбука, Вера хорошо подметила, и это точно, что за ней следят через новое хитрое воспитание детей, через электронный дневник. Дневник для школьников, сейчас стал электронным. как ей давно объяснили в школе, это такой журнал в электронном виде, где можно увидеть столбиком все оценки своего родного школьника и его домашку. Журнал одного ученика. А дальше Вере стали приходить письма, посылавший робот осведомлён обо всех их проблемах: питание и витаминах для учёбы, работе мозга школьника, будущего егэшника, и далее всё остальное, о чём говорилось дома. Они знали важные секреты и эту тему и предлагали. За выход из проблемы нужно заплатить.

Кроме прочего, Вера подозревала, что домашние задания детям дают разные, что они все получают секретные задания для разведки. Выполнение секретных заданий может предотвратить войну поэтому она своему сыну Матвею советовала выполнять задания до примерчика.

Война могла начаться в случае, если опустеет домашний холодильник, Матвея оголодает и не сможет выполнять домашнее задание. Холодильник в доме забит продуктами, в том числе и протухшими, просроченными, проплесневыми, прогорклыми.

Матвей подозрительно мало ел. Внутримозговая ситуация обострилась, о ней Вера никому не рассказывала, предотвращая начало войны. На завтрак какао, сынок любит какао.

– И чем же так сладенько пахнет? – жену у ноутбука сменил муж.

– Какао будешь?

– Буду!

«Дядя Витя, с Днём рождения», – красовалась запись от племянника Никиты на странице «дяди Вити», а именно уважаемого преподавателя русской литературы XIX века Виктора Олеговича.

«Вот уж наши дорогие соцсети вездесущие и всеми любимые. Надо бы удалиться, так жалко людей на страничке собранных. Не один год собирали Славная компания получилось. Но всё же. Ты или Виктор Олегович, уважаемый человек, или ты вот так по-простецки дядя Витя. Кому-то это не понравится, покажется смешным. Но когда просто, нам так приятно! Дядя Витя! Удалить аккаунт и стать недоступным. Они захотят мне написать, меня нет нигде. Они хотят на меня посмотреть – и тоже нет нигде. Только интервью». Усатая бабочка смотрела прямо на него с пониманием.