Ольга Климова - Неполное превращение. Роман

Иногда Серёжа съезжал на поедание конфет в бесчисленном множестве, но брал себя в руки, прекращал и вновь садился за компьютерное письмо.

Андрюша имел опыт употребления запрещенных веществ. Серёжа имел опыт общения с людьми криминального характера.

Андрюша и Серёжа самые талантливые на курсе, их отличает предельная обходительность со взрослыми, особенно женского пола. К обходительности их приучили мамы и бабушки и старшие сёстры. Поэтому к чужим мамам, и бабушкам, и старшим сестрам они обращаются вежливо и почтительно. Женщинам в диапазоне от 30 до 80 они нравились.

Но им же, самим парням, нравились двадцатилетние, которых было не за что пока уважать, взгляды на прелестниц получались презрительные, и девушек они не завлекали.

Девушки тоже привыкли уважать своих пап, дедушек и старших братьев и, как водится, не замечать своих маленьких ещё и тупеньких в делах жизни ровесников.

«Молодёжные занятия нельзя вести скучно!»

И снова карамельное прошлое и школа, где Виктора почти не замечали, а замечали Женю, мастера единоборств.

Женя единственный главный авторитет класса. Он симпатичный, русоволосый с вытянутым бледным лицом. Его лицо, точнее выражение временами схоже с лицом очень правильной и воспитанной девушки Ольги, темноволосой, с короткой стрижкой на пробор. Ольга старше, училась в другой школе, но многие в классе её знали. Родители ставили в пример.

Ольга всегда слушалась родителей. Сходство этих людей (Ольги и Жени) заключалось в правильности черт лица и улыбок, в крупных белых зубах и правильных интонациях.

Ольга не была авторитетом класса, а Женя был. И нынешний писатель Виктор объяснить это не мог. Жизнь доказывала.

Любое слово, прилетевшие от Жени к одноклассницам, они ловили с радостью, как обещание счастья, как букет невесты ловит подружка и держит его глупо улыбаясь и стесняясь, зная, что такого счастья она недостойна.

Ни одна из одноклассников не достойна была любви Жени, крутого блондина, сильного и быстрого, и каждая об этом знала.

Своё авторитетное счастье Женя обрел с красивой маленькой Наташей, старше его на три года. Наташа подозрительно быстро пострашнела, пройдя при этом несколько периодов ухудшение внешности, тогда ещё пытаясь украсить себя одеждой, элегантными льняными костюмчиками, модными платьями по фигурке (Виктор как-то встречал её в автобусе, когда навещал мать). Но дальше Наташа совсем изменилась и изменяла Жене в каждой компании с любым мужчиной, что обратил на неё внимание. И обращали. Красота сошла, чёткое тельце расширилось до неузнаваемости. «Мухи, бабочки так не толстеют».

Про измены – изменения Виктору кто-то рассказал, и он не слишком верил. Не верил также, что Женя с Наташей спились или того хуже что-то употребляли.

Андрюша и Серёжа многими чертами походят на любимого преподавателя. Женя, его авторитетная власть над людьми, был недосягаем идеал – ползу, ползу, не доползу.

«Почему я думаю про Женю? Потому что он прототип. Он прототип Моники. Почему он прототип лучшего рассказа? Не знаю, внутреннее родство героя и прототипа, также как и родство Жени с правильной Ольгой во внешних чертах неоспоримый факт!»

– Кто не жил в девяностые не знает жизни. Вам просто повезло, но нет, вам как будто ничего не надо. У вас всё есть.

Некоторые студенты посмотрели на него вялым от чтение заспанным взором. Укоряют.

«Что смотрите, солдат ребёнка не обидит. Насекомое пожалеет».

Девушка за первым столом гусенично крутила тельцем.

«Детство, гусеница».

Когда-то Виктор второклассник пытался разводить гусениц, ловил самых пушистых и пухленьких, опускал в литровую баночку, кормил листьями и поил водичкой. Гусеницы делали огромные кучи и дохли, одна за другой.

В конце лета оплакав всех пушистых подруг, с которыми он успел подружиться, старательный второклассник, будущий писатель решил всё про гусениц прочитать. Прочитать всё оказалось невозможно, и он читал до сих пор, делая это в свободное приятное время, после чтения засыпал сладко – приятно, а просыпался и вновь входил в этот мир муторно и сложно.

Открыт учебник на столе, незаметно зачитался. Приснился карамельный петушок.

«Как можно спать с открытыми глазами?»

Студентки крутились, тянулись к соседним столам. Андрюша и Серёжа полу громко бубнили.

– Сдавайте тетради. Кто не жил в девяностые ничего путного всё равно не напишет. Если только некоторые, – Виктор сфокусировал взгляд на парнях, также и они замерли в ответной фокусировке. – Есть надежда на двухтысячные. Поживём – увидим.

Сломанные вещи мешают благополучному ходу жизни, но помогают общению. Молниеносное общение дают нам новые технические средства.

– Юра, помоги, довези, машина в ремонте.

– Ты на работе? Подъеду.

– Есть хочу, три заседания в суде. С последнего еду, – желудок Юрия подтвердил правдивость слов громкими звуками.

Они засмеялись. Машина тронулась. Комфортно устроились, разговорились.

– Я тебе скажу, смеяться про кишечник мы так сказать договорились. Разговоры – «дискурсы» создают люди, которым нечем заняться и много свободного времени, находятся в местах лишения свободы, работа у них такая по типу работы вахтёра: сидишь, сторожишь, минут свободных куча.

Юрий солидно кивал в ответ, не сводя глаз с потока машин.

– Часто они работают в свою пользу или для друзей, – продолжал Виктор. – Анатомические особенности работы кишечника мы привыкли воспринимать как противные, особенно, если это всё представить. Лучше не представлять. Это не то, что весёлые звуки желудка, приятели оба улыбались. – Смешными принято считать и места, где процессы пищеварения завершаются, тут уточнять не будем и так понятно.

– Обоснуй шутку!

– Путешествие от смешного к противному и обратно нас очень веселит. Противно, когда риск пищеварительных инфекций: грязь, зараза, запахи.

– Тараканы.

– Нет, не всем противны тараканы. Пробежки от противно к смешно и обратно.

Подъехали. Юрий на двоих распахнул дверь пиццерии, дружно нырнули в красивый цветной полумрак, с переливами аромата итальянских блюд.

– Творишь что-то? Над чем работаешь?

– Новый рассказ про художницу Монику. Дело было у нас в Новосибирске. Про что знаю, то пишу. А ты?

– А мне на работе письма хватает, я бы прочёл.

Перекусив и оглядевшись (слева два столика объединила компания молодых нарядных женщин) Юрий заговорил громче, с философскими нотками:

– Приходит время, когда творчество становится работой, приятной работой, соглашусь, но всё же работой, за которую могут спросить. И объяснишь.

– Вот тем и хорошо любительство. Это твоё увлечение и нечего с тебя за него спрашивать, увлекаюсь и всё тут.