Руслан Рузавин - Снимок, который звенит. Роман-репортаж

– Да какое, – стыдливо опускает глазки. – Вообще ничего не было, – чуть краснеет. – Он не по нашей части, похоже. О чем я… А, так он не следил! Понимаешь? Ну специально точно…

– А как? Как тогда?

– Это мистика! – и рука у сердца, между двух очень аккуратных грудей. – Меня бывшие друзья не узнают в настоящем виде. А этот – шел, увидел, узнал. Понимаешь? Там и там. Еще и снять успел.

– Совпадение. Это совпадение.

– Ага. Потом в журнале их выложил. «Было – стало», я здесь и я там.

– В журнале…

– Ну, русский электронный журнал – реклама, конечно, сомнительная. Но тем не менее…

– Так он ру-усский, – судя по глазам и мыслям, Эйприл определенно вернулась к жизни. – А по роже-то и не скажешь. По роже – вылитый Ганс. Или Вильгельм.

– Вроде русский. Хотя кто их там разберет?..

Бежать, бежать тебе надо, фотограф. И желательно не только с этой улицы, а и из города тоже. Столько черной невидимой ненависти устремилось к тебе сейчас. Бежать, бежать и быстро!..

– Русский. Сочетание глупости и жадности – убойная смесь, – глаза Эйприл смотрят через улицу, да как еще смотрят!

Бежать, бежать!.. Ну почему вы, люди, никогда ничего не чувствуете?.. Столько злобы, что асфальт полопается сейчас, а он сидит с хреновиной своей. Ну не чувствует! Что ж… Кошке становится скучно. И читать особо нечего. Ненависть и только ненависть, какие там мысли – у одной. Бестолковая радость у второй. Что с людьми гормональная терапия делает.

– Смотри. Веришь в кошек? К нему ведь пошла…

Равнодушно усмехаясь, кошка идет к другому кафе. Мысли, мысли… Возьмем хоть этого фаранга, сидит за липким столом.

– Кс-кс… кс, э, стой-ка, – не тянись к своему кофру, фаранг, все равно не успеешь. – Да стой ты! – вот ручки шаловливые, хоть на сотовый, да снять все-таки. – Стой… дура тайская!..

«…Дура тайская, ушла. Бросила, су-ука… Выбрала же момент, а? Да все равно. Все равно не прокормить ее было. „Возьми меня замуж, я ем мало“. Да хоть сколько мало, не прокормить. Так что не очень тут… прыгай. Эх-х, надо вот только первому послать ее было. Отыметь еще на прощание как-нибудь… эдак. Нгиен-пау – проанг, проанг – нгиен-пау. А потом на часы так, и – пошла ты, денег нет. А пош-шла!.. Уы-ы-ы…»

Телефон у фаранга с хорошей камерой. Еще у него сложности с деньгами – не прислали из страны, откуда он родом. Поэтому теперь придется выбирать – том-ям или рыба, все вместе накладно. А хотеться ему будет вообще невиданного деликатеса – хлеба.

– У-у, глазищи растопырила!.. А ну-к я тебя…

Достал все-таки бандуру свою.

– Не шевелись… Птичка-птичка, сюда смотри, кс-кс! У-ух, глазищи у тебя…

Снимая, опускает камеру почти на самый асфальт, что-то видит на получившемся снимке и, оставив на столе мятую купюру, идет через улицу. Пересекая полосу света, чуть задерживается в ней. На той стороне спит чумазый малец из уличных, бросив циновку прямо на ступеньки у двери. Фаранг делает несколько снимков, просматривает, потом подсовывает тайчонку под руку мелкую купюру. Удовлетворен, похоже.

Кошка не идет следом, мысли прекрасно слышно и здесь. О глобальных вещах думает наш белый друг. Выразительно, цепляюще, но кому, кому все это надо? Вот если б нога была оторвана, то да. Чудесное изобретение человечества – фотошоп, вот посюда, а тут вот – мясо… Мясо, мясо, нет, не пойдет. Фотошоп мертв, господа и дамы, да здравствует натура! Здоровая натура, и что за народ, вообще! Война идет, нет бы пойти, под ракету попасть. Это бы кадр был… А ты лежишь. А должен лежать с ногой оторванной. Фотошоп мертв. А так бы. Поесть надо где-то…

Неказистый скутер, разухабистая парочка на борту. Сигареты чуть ли изо рта не падают, лица даунические, волосы кислотно-апельсиновые. Шлем на руле, мадам сзади вперивает в фаранга крокодилий взгляд. Тарахтят на малых. Ну тарахтят не тарахтят… Фаранг инстинктивно прижимает камеру к груди и заходит за какую-то тумбу. Тарахтят…

…не тарахтят, а свои «шестьдесят» эта задрочка выдаст, если надо. Не догонишь. Гадство… Чуете, сволочи, что у меня денег нет. Не-ет, не должен нищий на «Мерседесе» ездить… Деньги нужны, чтобы… чтобы охранять другие деньги, вот зачем. А так – дрынь – и нету камеры у тебя. Не боись, Федор, не боись…

Еще Федор какой-то здесь? Кошка лениво поводит глазом. Да нет…

Кошке и здесь становится скучно. Да и вообще, засиделась что-то. Кошки, если они настоящие, не домашние, редко сидят на одном месте. Раз – и уже в другом. Ф-фу, неудачно как. Трава? Кустарник? Колючая проволока? А на другую сторону если, там как будто… Д-демоны!.. Конечно, на таком танке – зачем нам на дорогу… Всех раскатаем! Ф-ф, вышел, красавчик. Белый, белый, а внутри-то… Да виделись. Как-то перейти все-таки. Вот не попер бы кашалот этот опять. Что внутри там?..

Передний пассажир гримасничает. Да не просто строит рожи, а… Лицо багровое, глаза выкачены, язык. А вот причина, тонкий малиновый шнур на шее, концами уходящий к рукам. Заднего пассажира, этот и не сильно напрягается. Скучает даже.

– Язык вывалился, – водитель, до этого момента не участвовал. Говорит Заднему. И тот сразу отпускает удавку, один конец. Передний падает вперед.

– Видел, он рукой махнул? Я накинул шнурок, он махнул? – задний, не обращая внимания на жертву, – водителю. – Знаешь, что это за мах был? Убить мог меня или тебя с гарантией. А не убил.

– Значит, ты хорошо стянул.

– Нет, не-ет… Я знаю этот удар, большой палец в глаз «вкручивают». Вот чем он махнул. Или тебе, или мне должен был. А не вкрутил. Ну-к, пистолет проверь?

Водитель легко касается пиджака сползшего. Тот вдруг судорожно вдыхает, дрожит.

– На месте.

– Во-от! И за него не хватался. А мог бы – верь мне – мог бы обоих нас положить тут. Ты бы положил, если б душили?

– Положил бы, – опускает на пару сантиметров стекло.

И Душитель положил бы тоже, читает кошка, самого близкого родственника положил бы. А этот нет. Сначала расслабился, когда Хозяин вышел. Напрягаться надо, сам под пулю подставляется, их не взял, а этот… Бутылку достал какую-то черную, тут прыгать каждую секунду, может, надо будет. Уже повод проверить. Так вот руками и пистолетом владея, в ход их не пустил. Рискуя быть задушенным, не пустил.

– Подними-ка, – снова Задний водителю. – Повыше…

Водитель поднимает голову Переднего так, чтобы ее было видно в зеркало. Поразительно устроено наше лицо! Сколько разных гримас можно слепить из одних и тех же мышц. Вот и сейчас, при возвращении к жизни, на лице Полузадушенного проявляется Печать неограниченной власти. На секунду, и тут же уходит. Но задний пассажир удовлетворенно хмыкает.