Руслан Рузавин - Снимок, который звенит. Роман-репортаж

– Так какой, – снова колода карт перед лицом. Снова сидящий сзади предлагает неразрешимый выбор. – Цвет масти верхней.

– Цвет… Черный.

– Красный, – в доказательство снимает четверку бубей.

Сидящий впереди два раза дергается словно бы от удивления, а на самом деле от чего-то, что держит в руке водитель, скрывая это «что-то» под колодой карт.

– Сопротивляйся, – сидящий сзади перевешивается вперед через сиденье и орет ему прямо в мутнеющие глаза. – Всё, ты сдох, нет тебя! И никаких пяти жизней!… Воплотиться надеешься? Нету!.. Но – еще четыре секунды – можешь его, меня положить можешь. Сопротивляйся!..

«…значит, пугали просто… Не увижу… Что-то орет… Надо, надо… Великий Будда… ты прости…»

И кровь Впередисидящего кончилась. Снаружи ее почти не было, вся разлилась внутри. Сквозь застывающий воск его лица опять проступила печать Неограниченной власти.

– Уверен? – водитель убирает длинный ствол в замысловатую кобуру под мышкой.

– Если даю знак, значит уверен. Да и вообще, не надо мне быть уверенным, – сидящий сзади снова держит колоду. – Черный, – снимает вольта треф. – Еще черный, – король пик. – Черный – третий раз, да ну, – шестерка пик. – Восемь из десяти карт угадываю, в хорошие дни девять. Долбаные фанатики! – в сердцах бьет по спинке переднего сиденья. Лицо убитого сползает вбок. – Он ведь Богом – понимаешь! – Богом считает себя. Над нами, над миром, над всем! Бог он, а? Ты погляди!..

– Любой может стать Просветленным, – водитель достает телефон Человека с печатью неограниченной власти на лице, снимает его на камеру и куда-то отправляет снимок.

– И ты туда же!.. Каким нахрен просветленным? Мы здесь, бог там! Если там… Куда отправил?

– Самый частый номер, «любимая» написано.

– А ты душевный у нас… Слушай! Я понял, он даже мертвый должен был в машине остаться! Маяк – в нем. Или зашит, или в желудке, или в жопе. Потому и не сопротивлялся. Поехали, поехали!.. Долбаные фанатики!..

Кошка смотрит, как броневик срывается с места, разгоняясь очень быстро для своей массы. Человек в белом тоже провожает его взглядом, бровь приподнята в легком удивлении. Исчезает за поворотом. Рядом с кошкой вдруг падает еще несколько креветок. Местного улова. Чхи, зачем же перца-то столько? А, чхи?.. И снова оказывается она в том же переулке, и те же ледибои еще тянут свой фреш, и тот же фаранг возится с камерой. Жаркий будет денек. Да уже и есть. Фаранг вдруг поворачивается к ледибоям и начинает деловито снимать. Видимо, недовольный кадром, растягивает пальцами губы, «улыбку».

– Вот скотина, – одна из наших знакомых выразительно облизывает средний палец и предъявляет новоявленному папарацци. Камера дает короткую очередь, и фотограф, на этот раз довольный снятым, показывает подругам «ок». Развязно улыбаясь.

– И из-за этой твари ты потеряла работу? – вторая наводит ядовито-черный взгляд на него.

– Да, – швыркая трубочкой. – Выперли. Банк не может себе позволить, – еще швырк, – чтобы сотрудник вчера был одного пола, а завтра другого. Это ж не супермаркет. Хотя какая разница?

Тоже понятно. Проще забыть, чем мстить.

– Но это ведь – испортить… да нет, жизнь сломать! – шипит и, кажется, сейчас коброй обовьется. Вокруг столика.

Фаранг же, будто не чувствуя, поднимает камеру на вытянутой руке и – еще несколько кадров. «Забавная зверушка в ярости, назовем». С ухмылкой той же.

– Это карма, – подруга пожимает плечами и подается грудью вперед. Аккуратные дыньки рельефно проявляются под футболкой. – Зато смотри, какая красота! А осталась бы в банке, может и не сделала бы. Так и болталась бы… посередине.

– Все равно. Не понимаю. Нет, ну хорошо! Хорошо, пять жизней в запасе. Но эту, эту жизнь нельзя просирать! Все по-другому же могло быть у тебя! Я бы ему…

Ишь ты, будто и не фреш со льдом в стакане, а какой-то… препарат волшебный. А ведь он ни при чем, по сути. А кто? Кто при чем? – Кошка сонно зевает. Скучно. С вами.

– Да ты-то – конечно. Ты другая.

– Смотри, можно накачать его, он будет сегодня уже искать по барам. Камеру забрать, планшет или что там у него. Ну? Ну не хочешь продавать, утопим просто…

– Да ты что! – поджимает губки и кокетливо вскидывает глаза. – Я законопослушна от и до. Да и не готова я… тратить жизнь на месть. Даже одну из пяти, – встряхивает волосами. – Сабай должен быть всегда.

– Да тебе и не надо, сама все сделаю. Хотя ладно, слишком просто… Вот! Снимем маленький, очень маленький порноролик! С ним в главной роли! Поработать оператором, понимаешь? Ну что такое оператор, это же не киллер! Ну согласна? Не киллер же?

А фаранг-то и не знает. Еще пару кадров отснял. «Красотки кокетничают. Или красавцы». М-да, так вот сидишь и не знаешь. Что через дорогу тебя уже определили… Кошка перестает зевать.

– Нет. Не киллер…

– Ну так вот! Вот!

– Ты хочешь выложить это в сеть? Так он гордиться будет только, думаю.

– Тут все дело в том, кто будет… принимающей стороной. Они ж гомофобы там все. А тут сам… И при хорошем раскладе он потеряет работу тоже.

– Не знаю, – легкое колебание на лице. Пополам с округлением губок. – К тому же согласится ли наш друг на такие эксперименты?..

– Согласится точно. Будь уверена, – нехорошо сощуривается. – Есть такой чудесный напиток, открывает любые окна сознания. И двери.

Прежде чем ответить, второй ледибой достает зеркальце и проверяет – не стерлись ли губы? Кошка чуть высокомерно приоткрывает глаза. Глаз. Ну-ка, что ответим? Или так и будем жеманиться?

– Одного не пойму. Тебе зачем это?

– Считай это подарком, – снова сквозь зубы. – На Новый год или день рождения.

– Один прошел, другой не наступил еще, – тяжело вздыхает и словно бы выпадает на секунду из образа. – Но как бы… Как бы я хотела, чтобы это было правдой! Ты помнишь, как в первый раз пришла к нам? «Пришел» тогда еще. И почему-то позвал за столик меня…

«Самую глупую выбрал, что непонятно. Дуру полную».

Кошка чуть поводит глазом. А впрочем, чему удивляться…

– …Такой был классный, прическа такая, плечи в майке. Сказал, что нельзя пить, и тут же напился, – с коротким смешком снова берет руку Эйприл. – А на руках были… как кастетные накладки, такие мозоли, – проводит пальцем по ударным фалангам. – Сейчас нету, гладкие, – накрывает сверху второй рукой. – Можно запретить себе чувство, знаешь. Ты ведь теперь одна из нас. Или может не одна? Может, где-то на черный день лежат руки-кастеты, а?..

«Приехали. Вот уж никогда не подумала бы, что эта дура… Нет, номер с ней танцевать классно, конечно. Прямо чувствует – когда что. Вот – чувствует. А причина, оказывается, вот она. Оказывается».