Елена Поддубская - Спаси нас, Господи, от всяких перемен!

Запустив руку в короткую стрижку, её младшая сестра Мари «утонула» в компьютере. Хромосомы предков выстрелили обеим девушкам лишь в чрезмерно высокие лбы, форму глаз и тёмно-русые волосы. В остальном коренастая Мари была скорее антиподом сестры. Настя звала её «Машей» и даже «Марусей», а не как окрестили родители. Впрочем, на эту небрежность никто не обращал внимания. Мать девочек – Раиса, стройная и тонкокостная, что перепало старшей из дочерей, воспитывала детей, следуя трём принципам: «Всё, что ни делается, − к лучшему», «То, что впитано, – впитано» и «Претензии к жизни можно предъявлять только по материальным вопросам». Анатолий, муж, отец и потомственный носитель высокого лба и миндалевидных глаз, рассуждал ещё проще: «Насте так удобней».

Сцена за окном достигала апогея драматизма: водитель внедорожника, в бампер которого все-таки въехал «ас» на «Ладе», вытаскивал неудачника из кабины вручную. Настя снова позвала сестру.

– Больно охота! – отмахнулась та. − Лучше давай прикрепим сетку от комаров… − В двенадцать лет Мари уже вовсю увлекалась текстовым редактором Word и диспетчером для графических файлов Picture Manager Microsoft Office, освоенным недавно вместо «примитива» Paint. Перескочив из четвёртого класса обычной школы сразу в шестой частного колледжа, девочка вполне легко освоила те программы, не знать которые считалось среди учеников её классе непозволительным.

Глянув на Настю, увлечённую дракой внизу, Мари почесала толстый нос; мама снова будет недовольна. С приходом тепла комары долетали даже до шестнадцатого этажа. Анатолий заказал раму с сеткой заранее, ежедневно напоминая, что её надо вставить. Раиса, планируя сделать это каждое утро, спозаранку убегала на ближний Кооперативный рынок за свежими продуктами. По дороге она непременно заскакивала в любимые бутики – итальянский и французский. Приглаживая в примерочных чёрные волосы, тугие и длинные, и разглядывая свой яркий макияж, Раиса, млея, выслушивала уверения продавщиц в том, что её предки точно жили когда-то в одной из этих стран. Иначе откуда было взяться глазам цвета малахита на браслете, надетом на тонкое запястье? Не говоря уже о безупречном вкусе, с каким подбирала себе одежду эта женщина, стоящая на пороге пятидесятилетия. Воодушевлённая, Раиса выпархивала из магазинов, и, проходя по Центральной (показываться на других улицах, где публика и эстетика «не те», не имело смысла), часто ловила восхищённые взгляды. Дочери подражали матери как могли, а она, уверенная, что достигнуть схожести с ней невозможно, опекала их с любовью матери-наседки. «Ты не доверяешь им даже спускать воду в туалете», – упрекал Анатолий жену в самоуправстве, доходящем порой до абсурда. В доме всё держалось на воле, требованиях и планах Раисы. Мужчина, критикуя жену, мирно почивал у фонтана ее неиссякаемой энергии, Настя снимала с себя ответственность даже думать самой о малейшей проблеме, а Мари усыпляла бдительность матери убеждениями в послушании, ни у одного из домочадцев не было малейшего желания ссориться с родительницей. «Я так люблю тебя, мамочка», – приникала Настя к материнскому плечу. «Мамулечка, ты у нас настоящая француженка», – подсовывала Мари обложку того или другого из многочисленных журналов мод с прикроватной тумбочки. Анатолий тоже знал, чем можно подсластить жизнь супруги-домохозяйки, и справлялся с этим довольно неплохо.

Итак, предстояло повесить сетку от комаров. Настя приложила рамку к проёму открытого окна и стала аккуратно вставлять её по периметру в приготовленный зазор. Мари сзади держала табурет, на котором стоит сестра. Рама вошла, но, подуй ветер чуть посильнее, она могла свалиться внутрь балкона. Необходимо было ее вбить.

– Держи крепче, – вздохнула Настя; любая работа была для неё наказанием. Постукивая по раме кулачком, она заметила внизу мать, идущую с кем-то под руку. Близоруко сощурившись, девушка пожалела, что отказалась от очков, рекомендованных офтальмологом ещё два года назад, посчитав их пугающим признаком угасания.

– Маша, посмотри, это мама? − Вопрос был специально завуалирован: маму-то Настя как раз узнала.

– И Киселёв, – подтвердила Мари, всмотревшись и нахмурившись: – Интересно, зачем это мама тащит твоего мужа к нам, если вы с ним в ссоре?

– Потому, что мужчину, зарабатывающего деньги, нужно кормить.

В ответе сестры проскользнула интонация матери. Мари вздохнула. Глянув на неё, Настя надула губы:

– Тебе что, жалко, если Миша съест тарелку окрошки?

Мари всегда зверела от этой её капризной мимики. Схватив с постели, что была совсем рядом, подушку, девочка вдохнула запах матери. Редкие духи от Фрагонара Раисе привезли из Грасса на Лазурном берегу.

− Ничего мне на жаль. Лови! – девочка кинула подушку сестре.

Пытаясь её поймать, Настя потеряла равновесие. Её крик заставил Мари зажмуриться. Открыв глаза, девочка увидела сестру на полу. Её ноги были неестественно сложены. – Ох-ох, – проговорила Мари себе под нос. – Похоже, у тебя перелом, и теперь мама станет возить тебя в колясочке.

Улыбка молнией черкнула по лицу воющей Насти.

2

1989. Сентябрь

Дом с «анжеликами» строили почти десять лет, а заселили меньше чем за два месяца. Первые три подъезда уже отгуляли новоселье, в то время как в трёх последних всё ещё жужжали дрели строителей, и вход в них загораживал мусор отделочных работ. Семья Уховых вселилась в пятый подъезд в середине лета 1989 года. Раиса восторгалась прекрасной двухкомнатной квартирой, видом с балкона на сквер у дома и скоростью лифта. К удивлению новосёлов, его запустили в первый же день официального заселения.

Квартиры в этом престижном доме получали люди известные: профессора, ведущие врачи, воины-афганцы, знаменитые спортсмены-олимпийцы и даже один Герой Советского Союза. Уховы здесь оказались потому, что тот квартал в пригородном посёлке, где они жили раньше, пошёл под снос. А так как мэрия планировала строить там элитный микрорайон, на обещания не скупились. Анатолию, заплатив взятку, удалось «выторговать» в райисполкоме квартиру на сам о й Центральной. Часто, приезжая в город по выходным и отслеживая, как движется строительство, Уховы представляли, где расположатся их окна и что из них будет видно: Оперный театр на Центральной, куда выходят окна первого подъезда или кинотеатр «Юг», что стоит напротив «верхней планки «П» по улице Сергиева? А лучше всего − скверик со стороны Казачьей; он просматривается из двух последних подъездов. Так и получилось − лучше всего. Отчего Раису не расстроил даже последний этаж. Их квартира была однозначно фантастической! Годовалая Настя, едва начавшая тогда ходить, весело топотала ножками по нешлифованному паркету. Останавливаясь на пороге балкона по крику: «Куда? Без мамы нельзя!», она улыбалась, а после предупреждения папы: «Унитаз – это жутко грязно», спешила шаловливо дёрнуть в туалете ручку. У бабки с дедом такого не было − у них вообще туалет плохо работал, отчего все, дети и взрослые, ходили во двор или в ведро. Родители Ухова и его младшая сестра, с которыми молодые тогда теснились в одном доме, получили двухкомнатную квартиру в доме из старого фонда и тоже неподалёку. Зайдя к свёкрам, Раиса отметила прекрасную кирпичную кладку, потолки в три с половиной метра и внутренний дворик закрытого типа.